Аргонавты - Антонио Дионис

Что же представляют из себя остальные люди, если эта безобразная, поросшая волосами девушка считается среди них прекрасной? - пробормотал неслышно гном: обижать девушку, у которой и так грустные глаза и которая так славно пляшет, гном не хотел.

Послушай, а ведь я помогу тебе! - вдруг он воскликнул, радостно захлопав в ладоши и чуть не свалившись от восторга.

В чем? - наклонила голову Психея: ее забавляло, что этот малыш берется помочь там, где не справиться и всему человечеству. Как можно сделать человека счастливым?

Ты права: танцевать лучше парой. И я найду тебе партнера для танцев, а, заодно, и спутника жизни. Правда...- замялся гном.

Что?

Правда, он не такой уж прекрасный! Огромный, словно гора. Черный, весь покрыт шерстью, а как дохнет: десятки гномов не в силах устоять на ногах. Пальцы у него корявые, покрытые чудовищными складками кожи. На лице торчит здоровенный нос, а ноздри - словно заросшие густым кустарником бездонные норы. И ко всему прочему, у того чудища - два чудовищных крыла, которые трещат на ветру, словно сотня лесорубов рубят лес - оглохнуть можно от ужасного шума, который он поднимает, когда летит по небу. А когти!..- гном в ужасе закатил глаза,- да у него когти с меня ростом.

Тут гном спохватился и закусил губу:

Но, в общем-то, он неплохой парень. И тоже - всегда один.

Психея, воображение которой нарисовало одинокого монстра, головой упирающегося в небо, заколебалась: славного приятеля ей предлагают.

Но кто-то рядом - все лучше, чем никого. И Психея решилась:

Ну, что ж, пусть будет чудовище: моей красоты хватит на двоих! Веди же меня!

Идем! - радостно улыбнулся гном, взлетая. За его спиной затрепетали легкие прозрачные крылышки.

Ой,- спохватился малыш,- а как же ты полетишь? Ведь у людей противная привычка ходить, переставляя ноги!

Гном на минуту задумался.

А, впрочем, я знаю, что делать! Надеюсь, прождав столько лет, ты потерпишь единственную ночку. А утром, принарядившись, отправляйся на самую высокую гору. Стой и жди: чудовище явится за тобой.

И гном исчез. Исчез и тот, кто подслушивал неожиданный разговор. Аполлон, оставаясь невидимым, теперь знал, как исполнить приказ Венеры так, чтобы и ему кое-что перепало: девушка и впрямь была так хороша, что юному богу любви она полюбилась с первого взгляда.

Аполлон дождался, пока гном уберется: хоть и приятели они с маленьким человечком, но не все можно знать даже лучшим друзьям.

Однако,- покачал, подсмеиваясь, головой Аполлон,- вот уж не знал, что гном считает меня чудовищем. И ни разу же не проболтался, хитрец!

А Психея, лишь рассвело, отправилась на склон самой высокой горы и стала ждать того, кто, как и она, одинок и несчастлив в любви.

Вдруг порыв ветра коснулся лица девушки. Приноровившись, подхватил Психею и понес.

Сначала ей было страшно, и царевна зажмурилась. Но полет все продолжался и продолжался: и девушка рискнула приоткрыть глаза. Внизу простиралась прекрасная земля, сине-зеленая разлитая лужица морей и лесов.

Вдруг ветер ослаб, стал нежнее. И Психея увидела себя на цветущем лугу.

Впереди заманчиво сквозь ветви возвышался чудесный дворец из розового мрамора. К нему вела усыпанная розовыми лепестками тропинка.

Вдруг девушка услышала голос:

О, Психея! Оглянись: тут все твое - и эти луга, и рощи, и вся эта земля принадлежит тебе. Будь же властительницей, хозяйкой и моей женой.

Но кто ты? - удивленно воззрилась красавица.

А вот видеть меня - не дано тебе! - отвечал голос и добавил: - Еще испугаешься!

Психее почудилась насмешка. Но она промолчала, решив, однако, что обязана увидеть гостеприимного хозяина.

Весь день бродила Психея по дворцу, дивясь чудесам, наслаждаясь свежими фруктами и напитками, подобными нектару, слушала музыку.

А только ночь спустилась на сад и дворец, захлопали двери, словно аромат жасминовых лепестков овеял Психею - и она почувствовала, что ее подхватили крепкие мужские руки, жаркие губы впивали ее дыхание. Она чувствовала, что ее несут, бережно кладут на ложе.

Кто-то невидимый, но осязаемый, ласками возбудил страсть в Психее - и она вся отдалась необычным ощущениям, что были так прекрасны.

Когда, утомленная, еще вся в прекрасной неге, она открыла глаза, рядом с ней по-прежнему никого не было. Лишь сонное дыхание говорило: властелин и супруг Психеи - здесь, рядом.

Тогда царевна на цыпочках пробралась к светильнику и зажгла его: на ложе, безмятежно посапывая, спал сам бог любви Аполлон. Сияло белокожее лицо, чуть румяное во сне. Мускулистые руки покоились вдоль раскинувшегося на спине тела. Локоны, темные от природы, отсвечивали золотым сиянием. Крылья божества тоже спали, сложенные, словно крылья бабочки на цветке.

Ах, как он хорош! - воскликнула Психея.

Вдруг капля раскаленного жира из светильника

неосторожно упала на обнаженное плечо Аполлона.

Бог вскрикнул, проснулся и увидел, что опочивальня залита тусклым светом чадящей коптилки.

Так-то ты вняла моей просьбе! - суровым отчаянием звучал голос бога.- Мать приказала наказать тебя любовью к уродливому страшилищу - я отдал тебе свою любовь!

И ты не боишься гнева Венеры? -со страхом спросила Психея.- О, боги! Как ты смел и отважен!

Аполлон не стал раскрывать тайну, что он вовсе не нарушал приказа Венеры: просто для каждого существа, народа, человека - свое понятие красоты и прекрасного. И то, что кажется чудесным по ту сторону гор, по другую сторону - от этого же отвернутся с брезгливостью.

Г ном навел Аполлона на мысль, как исполнить материнскую просьбу, сумев при этом заполучить самому Психею: боги время от времени влюбляются!

Но не смог перенести Аполлон обиду, нанесенную ему женой: в первую брачную ночь ослушалась жена супруга. Что же будет, коли они проживут дольше вместе?

И разгневанный Аполлон исчез. А Психея, коря себя за неуемное любопытство, стеная и заливаясь слезами, тут же собралась в неблизкий путь: чем мука, снедавшая сердце, то лучше она погибнет, но найдет своего возлюбленного, даже если придется самой явиться на светлый Олимп.

Близко ли, далеко ли, а только пришла Психея к небесным вратам. А Венера уже поджидала.

Что, невестушка, пожаловала? Уж не думаешь ли ты, что такое страшилище я выдам за своего ненаглядного сына? - грозно молвила богиня, сгорая от ревности: не признать, что Психея чудо как хороша, богиня не могла. А каково одной женщине видеть и знать, что даже собственный сын предпочел восхвалять не родную мать и ее красоту, а эту девчонку, да, кажется, еще и с брюхом?!

Психея под градом оскорблений молчала: она так долго шла и теперь, когда муж ее где-то близко, Психея жила лишь мыслью, как его увидеть, равнодушная к оскорблениям и брани.

Думается мне,- продолжала насмешничать Венера,- что лишь в прислуги ты и годишься, а не в супруги к богу!

Психея готова быть поломойкой, лишь бы хоть краешком глаза увидеть Аполлона.

Откуда ей было знать, что Аполлон заперт в своих покоях по приказу Венеры, и так же, как его легкомысленная жена, страдает в разлуке?

Тогда вот тебе склянка! - насмешливо молвила богиня.- Отправляйся в царство мертвых - принесешь оттуда для меня красоты, а то, может, и впрямь я подурнела в заботах, которыми ты меня обременила!

Побледнела Психея, но ничем не выдала своего страха, хотя поняла, что пришел ее последний срок: никому не дано вернуться из царства Аида.

Но тут она услыхала голос, шедший из ниоткуда:

Послушай, красавица! Послушай, что ты должна сделать: сейчас перед тобой разверзнется скала - смело ступай в расселину. Только возьми две монетки и Две лепешки. Монетки - плата Харону за перевоз туда и обратно через Стикс. А лепешками ты усмиришь ярость трехглавого Кербера, пса, что сторожит вход в царство Аида!

Ты получишь то, о чем просила Венера! Но берегись открыть склянку, пока не передашь в руки богине.

Все сделала Психея, как велел доброжелательный голос. Но женщина любопытнее кошки: не утерпела, открыла Психея склянку. Тотчас вялость охватила ее члены. Дыхание пропало, черты заострились. Упала Психея в придорожную пыль, лежит, словно мертвая.

Тогда увидел ее бог богов и, плененный красотой Психеи, созвал сонм богов, молвив:

Разве не есть все сущее на земле - любовь? Эта женщина, что дремлет в ожидании смерти или пробуждения, как мы решим, одним своим видом воспламеняет это божественное чувство. Что же мы ей присудим?

И каждый, кто хоть мельком взглянул на Психею, молвил:

Пусть живет! И пусть любит!

Не посмела Венера воспротивиться воле всех, пришлось ей уступить и примириться.

Так Аполлон и Психея соединились. А в положенный срок у них родилась дочь, прекрасная, словно впитала красоту обоих родителей. И люди прозвали малышку Наслаждение!