Грим - Анастасия Худякова

открытие, сделанное им, – были тому причиной, но очень быстро отмахнулась от этой мысли. Это ведь Баглер. Ему никто, кроме его самого, не интересен.

Теодора свернула за угол. Впереди раскинулась пока еще пустая площадь. По утрам она выглядела свободной, полной света и белого искрящегося воздуха. Теодора смотрела, как просыпаются магазины, как загораются спросонья их желтые, невыспавшиеся глаза, как работники стряхивают снег с шапок и плеч, а самые искушенные туристы уже снуют с камерами и рюкзаками наперевес, гадая, где бы позавтракать подешевле. Здесь она была как на ладони, и когда впереди уже показались окна ее кабинета, она вдруг отчетливо почувствовала, что за ней наблюдают. Это ощущение появилось еще на подступе к площади, но не проходило, наоборот – усилилось. Теодора оглянулась, но не увидела ничего подозрительного, только лица случайных прохожих и снег. Она чуть изменила направление, приблизилась к крошечной кофейне с напитками навынос и заказала большой латте с корицей. Пока расторопный бариста выполнял заказ, она сделала вид, что рассматривает высившийся над восточным краем площади собор, купол которого отливал аметистом под низкими утренними облаками. Она изучала каждое лицо. Издалека на нее смотрела лишь какая-то женщина, но, похоже, делала она это неосознанно. Она не заметила, как ее кофе выставили в окошко, так что спустя минуту парню пришлось окликнуть ее. Теодора кивнула ему и зашагала дальше, быстрее, чем прежде. Через пятнадцать минут она вошла в офис и заперла дверь.

Домой Теодора возвращалась затемно. Последний клиент измотал ее так, что она вздыхала на каждом красном сигнале светофора. Ей хотелось только одного – оказаться дома, и когда она думала о том, что ее снова будет ждать Роман, усталость и раздражение уступали теплой волне, накрывавшей сердце заботливой ладонью. Она улыбнулась в зеркало заднего вида, сначала неуверенно, потом все шире, а светящиеся глаза вдруг заволокла влага.

На следующем светофоре она глянула в боковое зеркало и вдруг поняла, что автомобиль позади не меняется от самого офиса. Он преследовал ее. Теодора сглотнула, сжала руль вдруг вспотевшими ладонями. У нее появилась одна идея, которую она тут же отмела, но чем дольше держался на хвосте неизвестный автомобиль, тем настойчивее становилась мысль о задуманном. Прикрепив телефон к приборной панели, она набрала номер Романа и включила громкую связь. «Ответь же! Ответь, ответь, ответь». Пальцы тряслись.

Впереди разверзлось темное пятно арки тоннеля. Теодора надавила на газ, внезапно оторвавшись от преследователя. Монотонные гудки давили на слух и нервы. Она въехала в тоннель. Лампы на потолке черно-желтыми полосами убегали прочь. Оказавшись за его пределами, Теодора резко вильнула в сторону. Со всех сторон дорогу окружала лесополоса, но слева был небольшой карман, и автомобиль Теодоры вылетел на обочину и замер, так что из тоннеля его теперь не было видно. Она замерла, а гудки оставшегося без ответа звонка сменились таким же монотонным, но куда более быстрым стуком пульса в висках. Секунда, две, три, четыре… Незнакомый темно-зеленый автомобиль пролетел мимо и затормозил впереди. Теодора проверила, заблокированы ли двери, и, сбросив звонок, начала набирать номер службы спасения. Три цифры уже жирно светились на экране, а Теодора отчаянно вглядывалась в густеющую темноту, пытаясь рассмотреть того, кто выбрался из машины и теперь в растерянности озирался кругом. Это явно был мужчина, очень крупный, и теперь он шел прямо к ней большими шагами, равными трем ее. Парализованная страхом рука так и не нажала на кнопку вызова. Еще секунда… и ладонь упала на колени.

Перед лобовым стеклом выросла фигура Стига Баглера. Он вглядывался в темноту салона, и лицо его не выражало ничего доброго. Теодора застыла.

– Ты сошел с ума? – Она выскочила, распахнув дверь так широко, что Баглер едва успел отскочить. – Какого черта, Баглер? Что ты делаешь?

Она вовсе не собиралась кричать. Теодора крайне редко выходила из себя, и Баглер опешил в первую секунду. Лишь раз она вспылила в его присутствии – на вершине Фолгефонны, и он это запомнил хорошо.

– Сядь в машину. Холодно.

Она села. Ей действительно необходимо было успокоиться и справиться с потрясением. Пока Баглер обходил машину и забирался на пассажирское, она завела мотор, и в свете приборной панели и фар лицо начальника следственного отдела показалось чужим, измученным.

– Что ты делаешь? – повторила свой вопрос Теодора, теперь куда более низким голосом.

– Тебя шантажируют, так что я должен был делать? Теперь ты под охраной.

– А мне сообщить об этом ты случайно не забыл? Кто вообще так делает, Баглер? Господи, ты же напугал меня до смерти!

– Я не хотел…

– Утром ты тоже за мной следил?

Он замялся с ответом, но вскоре кивнул.

– Да. Это должен был делать кто-то из ребят, но утром на смене никого толкового не было.

– Что же у тебя за персонал такой, что не может проследить, как девушка идет на работу? И вообще, никто меня не шантажировал, что за глупости?

– То сообщение – самый настоящий шантаж.

Баглер злился, хотя непонятно, из-за чего больше: оттого ли, что ему выдвигали столько обвинений в агрессивной форме, или оттого, что он пойман с поличным и разоблачен.

– Ты устраиваешь из этого цирк.

– Нет, цирк устраивает этот ублюдок. Ты должна дать показания, что он пытался заставить тебя сфальсифицировать документы.

– Вот с этого и надо было начинать! А ты устроил черт знает что! У меня машину повело, что, если бы я вообще в дерево влетела?

– Нужно было ехать домой, а не притворяться Рэмбо.

Теодора шумно выдохнула и закрыла лицо руками. Пока она мысленно считала в обратном от ста порядке, чтобы успокоиться, Баглер смотрел на ее дрожащие пальцы и почти ненавидел себя.

– Ты в курсе, что твое поведение называют антисоциальным?

– И что в таком случае делают?

– Ну, вообще-то обращаются в полицию.

– Получается, у нас тут замкнутый круг.

Она уронила руки на колени и посмотрела на него из-под сведенных в сплошную линию бровей.

– Ты вообще собираешься извиняться?

– Только за то, что напугал тебя. Я не хотел этого.

– То есть ты и дальше планируешь вести эту свою глупую слежку?

Баглер молчал, глядя ей в глаза.

– Отвечай.

– Ты знаешь, что да. Пока мы не разберемся с этим делом.

– В таком случае заканчивать его тебе придется одному.

Баглер непонимающе нахмурился.

– Я уйду, а Полссон притащит своего психотерапевта, который сделает так, как он скажет.

– Ты так не поступишь.

– Ты не можешь быть в этом уверен.

– Могу. Ты слишком честна, чтобы так уйти.

– Правда?

Глядя на ее красивое лицо, искаженное гневом, Баглер