Грим - Анастасия Худякова

– Плохие обстоятельства.

– Ужинать будешь?

Роман выглянул в окно. Непринужденный тон Ульфа, пластика движений и спокойствие голоса действовали как обезболивающее для уставшего сознания. Почему-то Роман нашел отказ неприличным, несвоевременным. Он кивнул.

– Только не чертова паста! – прорычал Роман себе под нос.

* * *

Они ужинали, сидя за большим столом из красного дерева, на поверхности которого медные блики посуды играли в ленивую чехарду. Роман словно в первый раз поразился умению Ульфа готовить. Он ел с аппетитом, какого не чувствовал уже давно, усиливая сводящий с ума вкус хорошим вином.

– Что ж, это было впечатляюще. – Роман слегка отодвинул пустую тарелку от себя и взглянул на другой конец стола.

– Благодарю!

– У вас, демонов, что, есть особые поварские курсы?

– Давай-ка договоримся. – Как и в прошлый раз, Ульф сразу же отбросил всю веселость и небрежность, налет которых до сих пор покрывал его фразы серебристой пылью. Роман догадался, что его это злит. Ему было любопытно. Он любил играть с опасностью. – Я не демон, но и не ангел. Я не имею никакого отношения в равной степени ни к аду, ни к раю. Я – существо духовное, старейшее и самое важное. Именно я регулирую баланс Вселенной, восхвалять который все вы, люди, так любите. Я – механизм, отвечающий за то, чтобы стрелки часов бежали без перебоя. Я и жизнь, и смерть, и добро, и зло. Я – суть. – Произнося эти слова, Ульф приподнялся со своего стула, упираясь ладонями в стол и наклоняясь вперед. Его яркие, почти что ведьмовские глаза заблестели, стали глубже, как будто готовились поглотить недоверчивого собеседника в наказание за непросвещенность. – Только такие дилетанты, как ты, могут называть меня дьяволом, чертом, бесом и что вы там, люди, еще понапридумывали, чтобы самих себя запугать!

– Ну, судя по размерам твоего эго, ты мнишь себя скорее божеством, – неопределенно махнул рукой Роман.

Он был почти уверен в том, что Ульф, кем бы он ни был, не причинит ему вреда. Сегодня. Роману было любопытно, что последует дальше. Что-то в том, как Ульф злился, трогало его, затягивало невидимый узел в животе. Возможно, причиной этому был изменившийся взгляд, который стал и опаснее, и во сто крат притягательнее. Глядя на него, Роман признал, что раньше ни за что не позволил бы себе таких разговоров и поведения. А это могло значить лишь то, что в предназначение Ульфа, Грима, он верил.

– Как и ты. Но наши претензии на содержание не всегда характеризуют нас. – Он сел обратно на стул, вытянул босые ноги и добавил: – В полной степени. И божеством я себя не считаю. Я знаю, кто я.

– И знаешь, чего хочешь?

– Да.

Роман встал и вышел из-за стола. Они отнесли посуду в кухню и вернулись в гостиную, где Роман остался стоять у горящего камина, чуть поодаль от Ульфа, а тот расположился в кресле с высокой спинкой.

– Что мне особенно нравится в вас, людях, так это то, что вы буквально для всего придумываете легенды, романтизируя их и приукрашивая. Вы как будто стараетесь все выдать в особенном свете, даже самые обычные вещи.

– Да. У нас это называется маркетинг.

Ульф говорил серьезно, и его почти детское удивление в ответ на непонятную ему иронию вызвало у Романа улыбку.

– Вот, например, вино. – Он разлил по бокалам то, что оставалось в бутылке. Роману все же пришлось подойти к Ульфу, чтобы забрать свой. Не успел Роман ретироваться обратно к камину на безопасную дистанцию, как Ульф встал и подбородком указал на свое кресло, приглашая сесть в него гостя, а сам расположился прямо на полу, напротив. – Сколько легенд существует о его происхождении! Хотя, на мой взгляд, восточная – слишком нереальна, древнегреческая не изменяет трагедии, вечным страданиям и божественному решению проблем, а кахетинская слишком уж высоколобая, хотя в каждой что-то есть. Больше всех мне нравится фракийская.

– Что, у фракийцев виноград топтали черные волки?

– Все куда проще. – Ульф снова проигнорировал неприкрытую иронию. Он поставил бокал на пол перед собой и лег набок, опираясь на локоть и вытянув ноги. – В одной фракийской деревне жил старый, бездомный и очень меланхоличный козел.

– Козел?

– Да, козел.

– Овец Магнуса все же ты приговорил?

– Не перебивай, я еще не закончил.

– Ну да, конечно, – снова махнул рукой Роман. Непринужденная поза Ульфа помогла ему сбросить напряжение. Он расслабил спину и почувствовал, как сильно был зажат до сих пор.

– И вот, осенью с этим козлом начали происходить удивительные перемены! Заметив кого-то, он тут же бросался навстречу, чтобы поприветствовать, при этом прыгая и вполне себе счастливо блея. Спустя какое-то время он становился прежним, погружаясь в свою меланхолию с еще большим упоением.

– И даже больше ни с кем не говорил?

– Дослушай. Крестьяне заметили странные перемены и решили проследить за козлом. Так они выяснили, что козел любил бродить по полям и виноградникам, и, прогуливаясь, он ел оброненный во время сборки урожая виноград. Как правило, это были ягоды, в которых сок уже начинал бродить. От него и пьянел козел. Люди попробовали бродивший сок и тоже оценили действие алкоголя.

– Я так и знал, что козел – алкоголик. – Роман поднял в воздух свой бокал и рассмеялся. – Да уж, никто не любит заимствовать идеи и пить так, как люди. Похожая история есть у кьянти. Флоренция и Сиена никак не могли поделить область Кьянти, так что однажды они договорились, что граница пройдет там, где встретятся их всадники, стартовавшие одновременно из двух городов. Вот только во Флоренции жил черный петух, который объявил рассвет на час раньше того, что в Сиене, и контроль над территорией перешел к флорентийцам, а черный петух сегодня – официальная эмблема кьянти, между прочим.

– Несправедливо! Черному волку тоже нужна такая легенда.

– Легенд о нем немало, поверь.

– Но все они пугают, выставляют его корнем зла.

– И пока это резонно.

– Хочешь сказать, ты по-прежнему считаешь меня виновным в том, что тебя ждет?

– Не знаю.

– Я не выбираю, к кому прийти следующим. Все это выше меня. Я всего лишь исполнитель.

– И что будет, если ты откажешься?

– Ну, теоретически, я буду наказан. Лишусь всего того, что делает меня мной, а баланс мира будет нарушен. Наверно, он представляется неприступным каменным монументом, который ничто не может сломить и даже пошатнуть. И это самое большое заблуждение. К сожалению, наряду со своей гениальностью люди – тщеславные создания, безрассудные. И любят жестоко обманывать самих себя, кто-то – от спесивости, а кто-то – из