Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов

Прокурор Каверин сбивчиво, но уверенно: «Ваша честь, у меня заявление. В ходе второго обыска 18 марта применили собаку, была обнаружена стеклянная банка с закрытой крышкой. Специалисты-взрывотехники обнаружили, что это не гранаты, а два запала УДЗ. Так что никаких гранат в материалах уголовного дела не содержится. Подсудимый Квачков сознательно исказил материалы дела».

Судья безгранично верит другу-прокурору и сходу вламывает предупреждение Квачкову: «Суд предупреждает подсудимого Квачкова о недопустимости искажения доказательств дела!»

Но Квачков непреклонен, еще бы! перед ним лежат материалы дела: «Я бы хотел разъяснить, что прокурор намеренно вводит суд в заблуждение. Цитирую акт о применении розыскной собаки: «Обнаружена граната с чекой и взрывателем». Таким образом, прокурор лжет суду, Ваша честь».

Судья спроваживает присяжных от позора обвинения подальше, на перерыв, и требует от секретаря представить ей злополучный четвертый том, на который ссылается Квачков. Том приносят, судья вчитывается в него и, дойдя до строк «обнаружена граната (предположительно РГД-5) с чекой и взрывателем», сквозь зубы тихо цедит прокурору: «Идите, читайте».

Стыд-то какой! В судебном зале, переполненном прессой, государственного (государственного!) обвинителя в мундире и при погонах в два просвета, не юнца какого, ловят с поличным, ловят за руку прилюдно на мошенничестве, как наперсточника на базаре! Самое время, кажется, покаяться перед присяжными, извиниться перед подсудимым, однако в нравах нынешнего судопроизводства врать, но не извиняться. Читаем судейское резюме, списанное с диктофона: «Квачков! Суд повторно предупреждает Вас о недопустимости ссылки на материалы дела и доведение до присяжных заседателей сведений, не исследованных в ходе судебных заседаний!»

Судья разрешает войти присяжным и растолковывает им грехи … Квачкова: «Суд предупреждает присяжных заседателей о том, что они должны оставить без внимания заявление Квачкова об искажении государственным обвинителем доказательств. Акт об использовании служебной собаки, на который ссылается Квачков, не является доказательством, потому что собаку нельзя спросить, почему она села именно возле этого места».

Откровенное издевательство над Квачковым, над всей защитой и здравым смыслом! Послушать судью Пантелееву, так акт об использовании служебной собаки, где значится исчезнувшая потом из дела граната с чекой и взрывателем, писала сама собака. И спросить ее, почему она написала про гранату (предположительно РГД-5) с чекой и взрывателем, и куда потом делась эта мифическая граната, а заодно и откуда взялся на даче мифический поролон, никак не получится. Но что для судьи Пантелеевой и стыд, и здравый смысл, и люди в зале, для нее главное — обелить прокурора, и она своим вывертом осталась вполне довольна. С шумом дух перевела.

«Такое ощущение, — завершает Квачков свой ответ о банке с запалами, — что при обысках на даче следователи действовали по принципу «что сам с собою приношу, то сам потом и нахожу». В ходе первого обыска стеклянная банка обнаружена не была. В ходе второго обыска банку обнаружили прямо на проходе. Представляете, там свободного места у меня на первом этаже между камином и лестницей на второй этаж, — вот с этот стол, не больше, как можно было при первом обыске не увидеть — уму непостижимо! И что сделали с банкой, которую нашли? Разбили! Стекло прекрасно сохраняет следы, они и уничтожили свои собственные следы, следы тех, кто притащил на дачу эти «финтифлюшки».

Надо ли говорить, что и эти слова Квачкова судья Пантелеева потребовала от присяжных оставить без внимания…

Тяжкое впечатление. Ни одного аргумента в свою защиту Квачкову не удалось высказать без помех и препятствий. И чинил эти препятствия не столько прокурор, адвокаты Чубайса и вовсе скромно помалкивали, застрельщицей попирания законных прав подсудимого Квачкова была именно судья, объективность и беспристрастность которой оказались лишь дымом напрасных надежд. Как мы помним из классики, место, где, по уверению Данте, оставляет надежду всяк туда входящий, именуется адом. Суды, которые сегодня вершатся в России, впору называть судами адовыми. То, что в них творится, — поистине адский кошмар. 

Прокурору Каверину остается лишь идти в психическую атаку (Заседание пятьдесят первое)

Последние сто лет русской истории жестоко обошлись с добропорядочным и уважаемым званием прокурора. Почтенные, седовласые прокуроры судебных палат Российской Империи, стоявшие на страже Его Величества Закона, были сметены вихрем революции, и, разумеется, расстреляны. На смену им пришли жестоковыйные, со сталью в голосе и пламенем во взоре питомцы Троцкого, позже — Вышинского, обвинявшие всех и вся во имя идеалов пролетарской революции. Но и они попали на жертвенник вскормленного ими же молоха. Новая поросль хрущевско-брежневских прокуроров, вступивших стеречь социалистическую законность, скучных, серых правоведов, беспрекословно повинующихся линии партии, обвиняла не желавших в ногу маршировать. И хотя то были годы наименьшего уровня преступности в стране, память о них прахом развеялась. Калейдоскоп генеральных прокуроров «демократических» ельцинских лет — Казанник, Илюшенко, Скуратов — возвел в прокурорские должности романтиков и взяточников. Немедленно разгоревшаяся между ними борьба за существование привела прокурорскую породу к окончательному вырождению. Где стать имперских юристов, где революционный пламень во имя светлого будущего, где твердый напор социалистических законников, где романтический порыв гласностью победить преступность?.. Все истлело, все порушилось, и на гнилье замшелых останков Российского правосудия грудами бледных поганок расплодилась ядовитая плесень государственных обвинителей периода модернизации. Ни стати в плечах, ни пламени в очах, ни педантичного следования букве и духу Закона, — одна лишь алчность да лакейское подобострастие к начальству со всегдашней проститутской готовностью обслужить любой заказ. Вышло так, что модернизация прокуроров состоялась прежде модернизации всего остального в обществе, — в этом мы убедились на процессе по делу о покушении на Чубайса.

Наступил звездный час прокурора Каверина — допрос Квачкова: «Посещали ли Вы в 2004–2005 году войсковые полигоны?»

Квачков: «Да. На Кубинке, на Сенеже, в Мулино Краснодарского края».

Прокурор: «С какой целью?»

Квачков: «Для совершенствования навыков применения техники, оружия, отработки инструкций по спецоперациям».

Прокурор: «Проводились ли там мероприятия со взрывчатыми веществами?»

Квачков: «Проводились. Например, с применением подствольных гранатометов».

Прокурор: «На полигонах Вы держали взрывчатые вещества в руках?»

Квачков: «Сами вещества не держал. А вот мишени после стрельбы из подствольных гранатометов осматривал. Они все были в следовых остатках».

Прокурор резко, как ловушку захлопнул: «Тогда почему следовые количества взрывчатых веществ оказались только там, где Вы касались руками Вашей автомашины?»

Квачков на западню реагирует мгновенно: «Вы лжете! Всего было взято три смыва в машине, в том числе контрольный смыв из-под панели, куда руками точно никто не лазит. И все они, все три смыва! дали один и тот же результат. Это значит вся машина, вся! фонила одинаково. И это были не следы взрывчатых веществ, как Вы изволили неверно выразиться, а фон».

Прокурор ядовито: «Тогда почему в багажнике взрывчатых веществ не обнаружено?»

Квачков: «Так в багажнике смыва не было!»

Каверин, нимало не смутившись: «Назовите, когда, где и при каких обстоятельствах Вы использовали личный автомобиль при перевозке боеприпасов?»

Квачков: «На полигонах. Например, на Сенеже в 2004 году».

Прокурор: «Какая необходимость перевозки боеприпасов в Вашей машине?»

Квачков: «Если есть возможность не на себе тащить, а подвезти, почему нет».

Прокурор: «Что это были за боеприпасы и оружие?»

Квачков: «В зависимости от отрабатываемой темы. Последний раз это были образцы вооружения, захваченного в Чечне. Иногда просто автомат, гранатомет».

Прокурор: «А Вам-то для чего автомат, ведь Вы — сугубо штатский человек?»

Издевается голубой мундир, расчетливо куражится, видя перед собой полковника в военной форме. Квачков с трудом сдерживаясь: «Стрелять!»

Каверин, ухмыляясь, по-пацански откровенно издеваясь, не хватает ему только цикнуть сквозь передние гнилые зубы: «В кого?»

Квачков справился с собой, низким рычащим голосом вламывается в прокурорский кураж: «Во врагов!»

Прокурор продолжает изгаляться: «Зачем? Ведь Вы же сугубо гражданский человек!»

Квачкову надоело кривлянье прокурора: «Кто Вам это сказал? У Вас, прокурор, ложная информация. Я — ведущий сотрудник Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба, занимаюсь вопросами развития войск специального назначения».