Древний II. Предатель - Роберт Кантон

Агнет немного замялась и, прижавшись к Эдварду, улыбнулась, но сквозь улыбку Белинда заметила пробивающееся разочарование, будто девушка была опечалена тем, что это произошло именно с ней; что Эдвард нарисовал именно ее портрет, а не портрет своей возлюбленной. А Белинда, в свою очередь, внутренне обрадовалась тому, что искала.

– Значит, вам повезло: Эдвард пока еще не рисовал женщин.

– Даже вас?

– Даже меня, – тихо ответила девушка.

– Отчего же?

– Эдвард говорит, что боится испортить женскую красоту. А мужчин рисовать легче: они, по сути, однотипны.

– Не соглашусь с вами. Эдвард прекрасно создал мой портрет и даже охотно согласился нарисовать меня обнаженной.

Агнет изменилась в лице, и краска вспыхнула на ее щеках. Этого и ожидала Белинда: ее реакции. Конечно, она не знала, но догадывалась, что Эдвард ничего ей не рассказывал о ней и тем более не расскажет о том, что между ними произошло. Парень попытается утаить это от своей возлюбленной, но женщина решила вывести его на чистую воду.

Агнет посмотрела внимательно на Эдварда, будто изучала его лицо, потом глянула на Белинду и спросила:

– Простите, что вы сказали?

Женщина, опять же, фальшиво удивилась и тоже изменилась в лице, будто сказала не то, что хотела сказать.

– О! Простите, я, кажется, не то сказала…

– Довольно! – вмешался, наконец, Эдвард, прервав ее. – Мисс Мюллер, вы, кажется, куда-то торопились, раз налетели так на нас

– О да. Вы правы, мистер Эдвард.

– Что ж, позвольте откланяться.

Они поклонились друг другу, и Белинда ушла от них с довольной улыбкой. Агнет находилась в некотором замешательстве, впрочем, как и сам Эдвард.

Уже позже после ночной прогулки и долгих объяснений перед возлюбленной молодой человек вернулся к себе домой. Но едва он поднялся на свой этаж в свою маленькую квартиру, как вдруг услышал этажом выше звуки шагов.

– А она хороша собой, – раздался знакомый ему женский голос в темноте.

Белинда тихими шагами и шурша платьем, спустилась к нему.

– Но не так красива, как я, – добавила женщина и остановилась возле него.

– Если вы рассчитывали разрушить на будущий брак, то у вас это не получилось сделать. Что вы здесь делаете? – помолчав, спросил художник.

– Пришла за своим портретом. Ведь я оставила его у вас.

– Уже поздно.

– Я заберу его и уйду, – спокойно перебила она.

Эдвард открыл дверь и зажег в коридоре свечу. Белинда тихо вошла за ним и осталась стоять в прихожей с недовольным видом. И как только женщина получила свой портрет, то быстро спросила:

– Что вы намерены дальше делать?

– Вы о чем?

– Хотите жениться на обычной селянке и прожить с ней всю свою жизнь?

– А почему нет.

– А ваш дар? Вы готовы им пожертвовать ради этого?

– Иногда в жизни приходится чем-то жертвовать.

– Эдвард, если вы будете со мной, то ваша жизнь изменится и все будет не так, как сейчас.

– Что вы мне можете дать, чего не может Агнет?

– Я могу увековечить ваш дар, дать вам новую жизнь. Или вы забыли поцелуи, которые оставили на моем теле? – подошла Белинда ближе к Эдварду.

– Это было моей ошибкой.

– Значит и ваша страсть ко мне тоже была ошибкой? – спросила женщина, пристально смотря ему в глаза. – Вы желали меня, мистер Эдвард.

– Не знаю, как вы это сделали, но я этого не желал. Это произошло против моей воли, – отошел молодой человек от нее, встав к ней спиной. – Я прошу вас уйти.

В комнате на мгновенье воцарилась тишина.

– Я этого просто так не оставлю, – прошептала Белинда, переполненная гневом и ревностью.

– Даже не пытайтесь разрушить наш брак! – резко обернувшись к ней, перебил ее художник. – Агнет все прекрасно понимает и знает кто вы такая. Вы – эгоистичная женщина, которая совращает молодых людей совершать гнусные поступки! Вы разрушаете браки без зазрения совести! Вы – падшая женщина!

Белинда криво и в то же время злобно улыбнулась и проговорила:

– Боюсь огорчить вас: она не все обо мне знает.

Женщина быстро развернулась и вышла из квартиры, хлопнув дверью.

Эдвард облегченно выдохнул, что смог найти в себе силы сказать ей все. Но он даже и представить себе не мог, во что это обернется и к чему в итоге приведет.

Проходил день за днем и к Белинда не приходила к Эдварду. Она больше не появлялась возле его дома или на улице, когда он прогуливался с Агнет. Женщина не преследовала его по пятам, и временами ее отсутствие наводило скуку на молодого человека. Но он не мог себе объяснить, откуда она берется. И рисуя портрет за портретом, парень вспоминал ее слова о его таланте. А может Белинда просто пыталась завлечь его и перетянуть на свою сторону ради каких-то своих личных интересов? Может она просто пыталась отбить Эдварда у Агнет, манипулируя им и в особенности его талантом? Так или иначе, художник заскучал по женщине и хотел бы хотя бы еще один раз ее увидеть. И как ни странно его желание сбылось, но не так как он этого желал.

Погожим воскресным вечером Эдвард пришел к Агнет на вечерний ужин. И пока ее мать накрывала на стол и подготавливала все для приятного семейного времяпровождения, отец девушки сидел напротив молодого человека и они тихо и спокойно разговаривали.

Агнет, держа палку в руках, в это время направляла стадо овец в загон, а ее верная собака Хельга, высунув язык и изредка подавая голос, помогала ей в этом. Бараны блеяли и среди них мелькали ягнята. Рядом с девушкой кружили комары, которых она отгоняла рукой, а исходящий довольно неприятный запах от животных ничуть не смущал Агнет, поскольку она уже к нему привыкла.

– Творчество – дело очень важное, – кряхтя, говорил Адалард, прислонившись к спинке стула, – но семья куда важнее и прежде всего, мистер Эдвард. Ни одно искусство не сможет так полюбить мужчину, как это сможет сделать женщина.

– Вы абсолютно правы, мистер Адалард, – отвечал молодой человек. – Но в искусство можно так же сильно влюбиться, как и в женщину. Более того, искусство может увековечить человека, а это как раз то, к чему стремятся люди.

– Безусловно. Но ведь вы должны понимать, мистер Эдвард, что для того, чтобы искусство увековечило человека, придется упорно и долго работать.

– Я это прекрасно понимаю, мистер Адалард.

Старик опять покряхтел и продолжил:

– Быть может, моя дочь вас не спрашивала, но я все же осмелюсь спросить: вы не хотели бы стать таким же крупным известным художником как, скажем, Ганс Гольбейн младший или, скажем, Альбрехт