Дизайн детства. Игрушки и материальная культура детства с 1700 года до наших дней - Коллектив авторов -- Искусство

Эта газета была органом официальных новостей Наркомпроса, правительственной инстанции, контролировавшей культуру и образование[749]. Статья основывалась на личных впечатлениях журналиста, посетившего село Богородское, знаменитый центр кустарного производства резной деревянной игрушки.

Отметим также, что в раннесоветские годы во многих детских книжках появились изображения самодельных крестьянских игрушек. К примеру, в иллюстрированной книжке Давида Штеренберга «Мои игрушки» (1930) мы видим матрешек, изображенных в эстетике конструктивизма. Матрешки показаны и в книге стихов А. Олсуфьевой «Игрушки» (1928) с иллюстрациями Лидии Поповой[750]. Попова на двух страницах белого фона расположила двенадцать матрешек, одна больше другой, последовательно вынутых друг из друга. Ее иллюстрация напоминает супрематические композиции разных геометрических форм. Среди изображений есть и традиционная крестьянская игрушка с медведем на качелях. В отличие от иллюстраций в книге Олсуфьевой и Поповой, где есть и более современные, по всей видимости, фабричные игрушки, книга «Чьи это игрушки?» (1930) Эстер Паперной и Ирины Карнауховой полностью посвящена игрушкам деревенского производства[751]. Примитивистские иллюстрации к этой книге в виде неровных пятнистых картинок нарисовала художница Алиса Порет. Игрушки (в основном куклы разных народов СССР) предстают здесь как в этнографическом исследовании: хронологически показаны изменения в их внешнем виде и использовании. Во многих детских книжках мы видим те же узнаваемые типы и жанры кустарных игрушек, которые появлялись и на страницах научных публикаций о народной игрушке. К примеру, в иллюстрациях Порет «Чьи это игрушки?» встречается традиционная лошадь с повозкой, лошадь, запряженная в санки, и лошадь со всадником. То же самое и в книге «Кустарный ларек» (1925) с иллюстрациями Дмитрия Митрохина, вдохновленного стилистикой ксилографии[752]. В них, как и в книжке «Мы лепим» (1931), можно встретить изображение лошадей без всадников — одной (ил. 13.1), двух или тройки[753].

Эти иллюстрации, похожие на традиционные крестьянские игрушки, должны были пробуждать ностальгическое чувство национальной принадлежности. В визуальных образах снова и снова закреплялись устоявшиеся культурные мотивы — начиная от кукол в платочках, повязанных под подбородком, и заканчивая лошадками с расписанной упряжью. «Русскость» народной игрушки передавалась через визуальные знаки, понятные зрителям. К примеру, среди образов вятской народной игрушки встречаются музыканты с характерными русскими инструментами — балалайкой и баяном (аккордеоном, который в 1860-х годах придумали вятские мастера)[754].

Ил. 13.1. Алиса Порет. Чьи это игрушки? Фрагмент первой страницы книги. 1930

Чаще всего русские черты воплощались не в материале, а в стилистических особенностях игрушки. Пожалуй, лучше всего стилистическое сходство между иллюстрациями в детских книгах и народными игрушками заметно на примере двух кукольных портретов в книге «Чьи это игрушки?» (илл. 13.1, в центре): в них безошибочно угадывается вятская кустарная игрушка (ил. 13.2). Вятская глиняная кукла представляла собой фигурку с очень плавными, женственными формами, в пышном платье и в шляпке с полями. Это игрушка — еще один пример того, как сильно расходились традиции кустарного производства с местными крестьянскими традициями. Как писал Лев Динцес в 1936 году, такие богато разукрашенные игрушки, как эти куклы, «никакого отношения к подлинно народным» не имели — скорее они говорят о «реакционной идеализации крепостничества», которое вдохновляло игрушечных мастеров середины XIX века на создание игрушек, представлявших городскую жизнь[755].

Ил. 13.2. Алексей Деньшин. Русская народная игрушка. Вятская лепная глиняная игрушка. 1929

Эти детские издания были визуальным словарем для значительной части советской молодежи. Большинство вышеупомянутых книжек вышло тиражом в 25 000–30 000 экземпляров. То же государственное издательство, которое напечатало эти книги, выпустило в 1928 году третье издание «Конармии» Исаака Бабеля, патриотического бестселлера о первых годах советской власти[756]. Для сравнения: «Конармия» вышла тиражом в 10 000 экземпляров[757]. Таким образом, эти детские книжки были на заре сталинизма одними из самых многотиражных в Советском Союзе.

Хотя научные исследования крестьянской игрушки выходили тогда значительно меньшим тиражом (от 1000 до 5000 экземпляров), все же они представляют для нас интерес сами по себе. «Русская игрушка» Ивана Евдокимова (1925, 39 страниц), «Крестьянская игрушка» Николая Церетелли (1933, 260 страниц) и «Русская глиняная игрушка» Льва Динцеса (1936, 108 страниц) посвящены исключительно игрушке крестьянских мастеров[758].

В этих исследованиях народные игрушки позиционируются как подлинное, достойное изучения искусство. Стоит отметить, что в списке Госиздата из пятидесяти наименований книг, связанных с искусством, с книгой Евдокимова соседствовало одно-единственное издание о крестьянском искусстве. Другим подкатегориям народного или декоративно-прикладного искусства не было посвящено ни единой монографии[759], а игрушки ценились наравне со всей русской академической живописью и древнерусской архитектурой. Похоже, что причин этому несколько: игрушки представляли интерес для коллекционеров, были популярны среди современников и обращали на себя внимание советских историков искусства, изучавших крестьянскую культуру, с тем чтобы отыскать семена будущей пролетарской революции в художественном прошлом России.

Исследование игрушек обычно относится к истории искусства: например, в своей книге «Русское народное искусство» Алексей Некрасов рассматривает игрушку как поджанр народной скульптуры[760]. Однако в работах других исследователей игрушка также анализируется с экономической, педагогической и этнографической точек зрения. К примеру, в книге Льва Оршанского «Художественная и кустарная промышленность СССР. 1917–1927» даются общие сведения о народной искусстве и его экономическом влиянии. Игрушкам в этой книге посвящена отдельная глава[761]. Другие книги рассказывают об игрушках в целом, отводя значительные разделы самодельным крестьянским игрушкам. Так, в книге Е. Моложавой «Сюжетная игрушка. Ее тематика и оформление» (1935) игрушка рассмотрена с педагогической точки зрения, а в работе М. Якубовской «Игрушка Горьковского края» (1934) подробно описан процесс изготовления игрушки в Горьковском крае (ранее — Нижегородской губернии)[762].

Ил. 13.3. Алексей Деньшин. Русская народная игрушка. Вятская лепная глиняная игрушка. 1929

Потрясающее исключение из этого ряда — роскошно иллюстрированное издание под редакцией С. Абрамова «Русская народная игрушка. Вятская лепная глиняная игрушка» (1929) (ил. 13.2, 13.3)[763]. Анатолий Бакушинский, автор дидактического вступительного текста, говорит, что эти белые глиняные игрушки, чьи наряды сияют всеми цветами радуги, были сделаны из «обычной красной гончарной глины». В глине находились «вкрапления мелкозернистого песка», но когда ее «разводили водой, она превращалась в податливое тесто»[764]. Из этой глины мастера лепили затейливые фигурки женщин в искусно расписанных юбках, с ведрами, зонтиками или с детьми, а также фигурки животных: оленей, овец, коров, свиней, птиц и медведей. Кроме того, в книге можно найти изображения танцующих пар и музыкантов, женщин, сидящих за столом в компании внимательного пса, женщины, кормящей