Бюро темных дел - Эрик Фуасье

даже через закрытое окно долетала барабанная дробь, звон литавр и аплодисменты. Начинался вечерний парад-алле, чтобы привлечь на ярмарку побольше зевак.

Валантен, уставший от такого длинного разговора, откинулся на подушки и закрыл глаза. Через несколько мгновений лауданум, принятый им заблаговременно, подействовал как снотворное, отправив его в объятия Морфея.

Аглаэ, растроганная до глубины души видом спящего, некоторое время смотрела на него, боясь пошевелиться. Во сне черты Валантена теряли всякую суровость, обретая детскую чистоту и невинность. Девушка склонилась к нему и осторожно подула на ресницы, чтобы удостовериться, что он действительно заснул. Затем она очень медленно наклонилась еще ниже и запечатлела поцелуй на его приоткрытых губах.

Глава 36. Неопровержимые доказательства

Комиссар Фланшар стремительным шагом покинул Префектуру полиции. Вид у него был, как у разъяренного быка, рвущегося в бой: голова опущена, свирепый взгляд исподлобья. Не сказав кучеру ни единого слова, он уселся в фиакр, ждавший его у края тротуара, и раздраженно швырнул на сиденье кожаный портфель. Знак отправляться он подал ударом набалдашника трости в потолок, да так, что содрогнулся весь экипаж.

Четыре дня!

Уже четыре дня прошло с тех пор, как Валантен Верн сбежал от его агентов и успешно скрывается. Префект полиции все это время кипел и бурлил от гнева. Он назначил Фланшара персонально ответственным за это фиаско, о котором теперь уже говорили и в министерских кабинетах. Комиссар между тем делал все, чтобы напасть на след беглеца, своего бывшего подчиненного. Апартаменты на улице Шерш-Миди были взяты под постоянное наблюдение. Поскольку инспектора Верна во время побега удалось подстрелить – по крайней мере, это утверждалось в официальном рапорте, – полицейские обошли все парижские больницы. Тщетно. Накануне Фланшар дал своим людям указание пройтись также по частным врачебным кабинетам и аптекам столицы, но уже сомневался, что это принесет хоть какую-то пользу. Чертов Валантен Верн как будто растворился в воздухе – в буквальном смысле.

Комиссар поежился и испустил шумный вздох. Он очень устал и пребывал в дурном настроении. С тех пор как ноябрь взялся разукрашивать Париж инеем, дни становились всё короче, а из-за недавних неприятностей ему приходилось засиживаться в Префектуре полиции всё дольше: буквально света белого не видел. Распроклятая служба! Стылый сырой воздух проникал в карету изо всех щелей; цокот подков лошади отдавался от фасадов домов мрачным эхом.

Как ни старался Фланшар отвлечься, его мысли неумолимо возвращались к странной личности инспектора Верна. Прежде чем взять его в бригаду «Сюрте», он основательно навел справки об этом юноше. Прочитал десятки рапортов, расспросил коллег. И всякий раз в характеристике Верна звучали одни и те же слова: одинокий, замкнутый, себе на уме, чужак в Префектуре, необычный полицейский… Еще при первом знакомстве с ним комиссара поразило, как четко Верн задает дистанцию между собой и всеми остальными, возможно, даже неосознанно. Рафинированная манера одеваться, пристальный взгляд, которым он будто оценивает и сразу судит собеседника. «И правда, странный тип! Богатенький чудак. Должно быть, пошел в полицию со скуки», – вспомнил Фланшар собственные мысли о Верне в ту пору.

В дальнейшем он вынужден был изменить то свое первое суждение. В деле Доверня парень показал поистине выдающуюся прозорливость: вычислил доктора Тюссо и Эмили де Миранд, нашел рациональное объяснение тайне зеркал, связал подозрительные самоубийства Люсьена Доверня и Мишеля Тиранкура с предположительным заговором вокруг судебного процесса над бывшими министрами – и все это в кратчайший срок, ставивший его достижения на грань гениальности. Именно это и вызывало досаду комиссара: выдающиеся результаты Верна в расследовании должны были сразу его насторожить и дать понять, что он, Фланшар, недооценил парня. Вместо этого он самонадеянно решил, что контролирует ситуацию, и, когда дело дошло до ареста, не позаботился принять надлежащие меры предосторожности. В глубине души комиссар знал, что претензии, которые ему выдвинул префект полиции, вполне обоснованы. По большей части именно он в ответе за то, что Верн так успешно сбежал.

Пока комиссар занимался этим мысленным самобичеванием, фиакр остановился. Фланшар был настолько занят раздумьями, что даже не заметил точного момента, когда колеса перестали грохотать по брусчатке. Удивившись, что он так быстро добрался до места назначения, комиссар отодвинул шторку на дверце. Сумерки окрасили камни мостовой сиреневатыми разводами теней. Сена лениво плескала волнами, нежась в темноте. По набережной сновали крысы, нервно попискивая. «Проклятие! Что мы здесь забыли? Этот олух, что ли, заснул на козлах?» – мелькнуло в голове Фланшара. И тут на другом берегу он заметил шлюзы грузового порта Арсенала. Получалось, карета стоит на набережной Сен-Бернар. Прямо напротив его дома на противоположной стороне Дворцового острова![73]

Фланшар, уверившись, что пьяный кучер задремал, бросив фиакр на произвол судьбы, тотчас распахнул дверцу и шагнул на подножку, чтобы устроить ему головомойку. Кучер в пальто с пелериной и в низко надвинутом на глаза мятом коричневом цилиндре сгорбился на козлах, не подавая признаков жизни: похоже, и правда дрых без задних ног.

Фланшар схватил его за рукав и собирался хорошенько встряхнуть, но в этот самый момент кучер резко обернулся и направил ему в лицо угрожающий раструб кремнёвого пистолета фирмы «Бутэ и сын». От этого порывистого движения высокий воротник пальто разошелся, и, несмотря на сумерки, комиссар мгновенно узнал правильные черты лица Валантена Верна.

– Вы! Это вы! Что все это значит?!

Инспектор не ответил, лишь качнул стволом, безмолвно приказав начальнику вернуться в салон фиакра. Сам он тоже слез с козел, постаравшись скрыть болезненную гримасу и не опустив оружия. Рана еще причиняла ему боль, и оставалось надеяться, что он принял достаточную дозу лауданума, чтобы продержаться еще какое-то время. Если Фланшар поймет, что противник слишком слаб, то непременно воспользуется этим, и тогда он, Валантен, не сможет дать отпор. Живо представляя себе драку с комиссаром, он прекрасно понимал, какому риску сейчас подвергается, но считал, что у него нет выбора.

Превозмогая боль, Валантен сел в фиакре на скамью напротив Фланшара, который уже оправился от удивления и теперь мрачно его рассматривал.

– Вы спятили, Верн! Что за угрозы? Вы чего собираетесь этим добиться?

Молодой человек изобразил виноватую улыбку.

– Прошу меня простить за столь варварские методы, – сказал он, кивнув на оружие, – но не думаю, что без этого вы согласились бы меня выслушать.

– За вами гонятся все полицейские Парижа, и у них приказ стрелять на поражение, – прорычал Фланшар, тряхнув львиной гривой. – У вас никаких шансов ускользнуть. Поверьте мне, разумнее всего для вас сейчас отдать мне пистолет и поехать вместе со мной к прокурору.