Бюро темных дел - Эрик Фуасье

class="p1">Когда молодой инспектор пришел к выводу, что кучер свернул на узкую улочку Ломбар, он сделал глубокий вдох и приступил к выполнению плана. Свободной левой рукой достал из жилетного кармана часы и притворился, что случайно выронил их. Наклонился, резко потянувшись к часам правой рукой, так, что от рывка полицейский, намотавший себе на кулак второй конец цепи «кабриолета», качнулся вперед.

Долговязый недовольно хрюкнул и дернул цепь, чтобы заставить Валантена выпрямиться:

– Чего закопошился? А ну, сиди смирно, не то…

Договорить он не успел. Продолжив движение вверх руки, обмотанной цепью, за которую тянул полицейский, Валантен нанес мощный удар ему в висок. Кулак, усиленный металлическими звеньями цепи, врезался в него с такой силой, что разодрал кожу. Полицейский издал короткий хрип и, оглушенный, привалился к дверце кареты. Его напарник в полумраке не сразу понял, что произошло: он всполошился, лишь когда увидел обмякший костлявый силуэт в углу. Бормоча проклятия, коротышка принялся доставать пистолет, но нервы и теснота салона вынуждали его терять драгоценные минуты. Он успел лишь нащупать под рединготом рукоятку оружия, когда Валантен развернулся и ударил его лбом в лицо. Хрустнул носовой хрящ, коротышка разразился поросячьим визгом. Из расплющенного качанчика цветной капусты, в который превратился его нос, хлынула кровь. Валантен воспользовался его временной недееспособностью, чтобы размотать цепь у себя на руке и распахнуть ударом ноги дверцу кареты. Затем он перелез через неподвижное тело первой жертвы и прыгнул на мостовую. Упряжка как ни в чем не бывало продолжила бег, кучер ничего не заметил – лишь через десяток метров вопли коротышки, который, в отличие от напарника, не потерял сознания, привлекли его внимание.

Валантен между тем, не останавливаясь, мчался к лабиринту улочек квартала Марэ. Если удастся добежать целым и невредимым до первого поворота, у него будут все шансы затеряться в хитросплетениях закоулков, крытых пассажей, верениц внутренних двориков, из которых состояли по большей части кварталы старого Парижа.

Пока что удача была на его стороне, и он уже собирался свернуть за угол первой улицы, когда позади грохнул выстрел. Сначала Валантен почувствовал сильный удар сзади в районе плеча. Боль пришла потом – ошеломительная, обжигающая.

Он все же нашел в себе силы на последнем дыхании метнуться за угол и там прислонился лбом к фасаду здания. Левая рука мгновенно онемела. Он ощупал правой рукой ключицу и увидел на пальцах кровь. С улицы Ломбар донесся топот бегущих ног, который быстро приближался. Оставаться на месте было нельзя.

Собрав остатки сил, Валантен добрел, пошатываясь, до ближайшей двери подъезда и ввалился в темный вестибюль, где воняло затхлостью и мочой.

У него было меньше часа на то, чтобы выбраться из квартала. Потому что за это время полиция успеет перекрыть все пути к отступлению, и он застрянет здесь, как зверь в капкане.

Глава 34. В отчаянном положении

Тем же вечером, как только закрылся занавес, Аглаэ Марсо торопливо направилась в свою гримерку переодеваться. Днем она получила записку от Валантена с заверением в том, что он будет в театре, и невольно искала его взглядом среди зрителей на протяжении всего спектакля. Он не уточнил, что явится именно сегодня, но девушке так не терпелось его увидеть, что она не могла сдержаться: напрягала зрение изо всех сил, металась взглядом по первым рядам вновь и вновь, отвлеклась пару раз настолько, что даже перепутала несколько реплик, но Валантена в зале так и не нашла. Оставалась надежда, что он ждет ее у служебного выхода, поэтому переодевалась Аглаэ в спешке.

Когда наутро после той дурацкой дуэли она дождалась Валантена в его же собственных апартаментах, ей показалось, что он был приятно взволнован ее присутствием. И оттого внезапное молчание пригожего полицейского, последовавшее за той их встречей, было для нее непостижимо. Когда он не ответил на ее приглашение, Аглаэ подумала, что ошиблась, приняв желаемое за действительное. И вся мера испытанного ею тогда разочарования помогла ей понять, насколько этот сумрачный Аполлон, чьи глаза порой обретали прозрачную ясность, какая бывает только у очень маленьких детей, растревожил ее сердце. Аглаэ увидела в нем трогательную ранимость, скрытую за внешней уверенностью в себе. Неужели он это понял? Неужели от страха, что она заглянет глубже и обнаружит затаенный внутренний надлом, он сразу замкнулся в себе, ощетинился, как ежик, выставляющий иголки в случае опасности?

Проглотив обиду, Аглаэ решила прояснить ситуацию до конца. Она была не из тех, кто покорно уходит на цыпочках, когда им дают от ворот поворот. Если Валантен не питает к ней никаких чувств, пусть скажет об этом в лицо. Девушка твердо вознамерилась найти полицейского и откровенно с ним объясниться, когда неожиданно подоспела записка от него, разрешившая недоразумение. Тучи рассеялись, как по мановению руки волшебника.

Перед тем как покинуть гримерку, Аглаэ, все еще полная надежд найти Валантена у выхода из театра, бросила последний взгляд в зеркало: надо было удостовериться, что она предстанет перед молодым человеком в лучшем виде. В этот вечер у нее не было времени как следует привести себя в порядок, но она с облегчением отметила, что отражение демонстрирует ей вполне соблазнительную картинку. На актрисе было светло-зеленое платье из шелковой узорчатой ткани, тщательно подобранная в тон короткая накидка с капюшоном и плюшевая шляпка, кокетливо заломленная набок и придававшая ей очаровательно дерзкий и задорный вид. В коридоре, по которому сновали реквизиторы и участники спектакля, она столкнулась со своим партнером, игравшим главного героя, и он удержал ее за локоть:

– Куда это ты торопишься? Папаша Саки приглашает нас всех в «Бургундские виноградники» отпраздновать успех новой пьесы.

– Без меня! – бросила Аглаэ. – Пусть старый козел держит свои шаловливые ручонки при себе – так у него хоть будет время поесть да выпить.

– Зря ты кобенишься. Я знаю таких, кто мечтал бы оказаться на твоем месте.

– Тогда я это место им охотно уступаю! – Она с веселым смехом выскользнула из рук актера и поспешила к служебному выходу. Эта дверь вела в узкий тупик, всего два десятка метров отделяли ее от бульвара.

Несмотря на поздний час, боковые аллеи были, как обычно, заполнены субботней толпой. Зрители еще толпились у фасадов театров, обсуждая выступление любимых артистов. Заядлые гуляки оккупировали многочисленные кафе на бульваре или аплодировали последним подвигам ярмарочных силачей и гимнастов – тех из них, кого непогода не выгнала с подмостков. Развеселая публика привлекала торговцев лубочными картинками и «утками» – состряпанными на скорую руку газетными листками, в которых перепечатывали, раздувая до сенсаций, криминальную