Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний» - Виолетта Гудкова

Леля повернулась к кубу. Трегубова зажгла свет.

Татаров. Простите, пожалуйста, что я сижу к вам спиной. Но вы расположились среди яркого света, а свет вредит моему зрению.

Леля. Пожалуйста.

Пауза.

Трегубова. Итак, мадам, померяем.

Леля. Давайте.

Трегубова. Вот сюда. (Указывает на комод.)

Леля, унося чемоданчик, и Трегубова уходят в отгороженное место, где начинается примерка.

Вальс.

Вы собираетесь на бал, мадам?

Леля. Да, я предполагала.

Трегубова. В России балов не бывает?

Леля. Нет! Не бывает.

Трегубова. Теперь вы побываете на балу.

Пауза.

Татаров (встал, подходит к зеркалу). Когда вальс звенит за чужими окнами, человек думает о своей жизни.

Пауза. Уходит на место.

Ремизова выбег/ает/ к Мартинсону.

Леля. Чем занимается ваш супруг?

Татаров. Я? Пишу сказки.

Леля. Вы давно покинули Россию?

Татаров (врет). Еще до войны, когда мир был чрезвычайно велик и доступен[357]. (Пауза.) Советские дети читают сказки?

Рем/изова/ вых/одит/ с материей.

Леля. Смотря какие.

Татаров. Например, о гадком утенке.

Леля. О гадком утенке? Не читают.

Татаров. Почему? Прекрасная сказка. Помните, его клевали — он молчал. Помните? Его унижали — он надеялся. У него была тайна. Он знал, что он лучше всех. Он ждал: наступит срок — и я буду отомщен.

Ремизова выходит и повертывает зеркало, уходит за Лелей и выводи ее на сцену.

И оказалось, что он был лебедем, этот одинокий гордый утенок. И когда прилетели лебеди, он улетел вместе с ними, сверкая серебряными крыльями.

Ремизова. Пожалуйста.

Леля. Это типичная агитка мелкой буржуазии.

Татаров (переход к стулу налево). Как вы говорите?

Леля. Мелкий буржуа Андерсен воплотил мечту мелких буржуа. Сделаться лебедем — это значит разбогатеть. Не правда ли? Подняться надо всеми. Это и есть мечта мелкого буржуа. Терпеть лишения, копить денежки, таиться, хитрить и потом, разбогатев, приобрести могущество и власть и стать капиталистом. Это сказка капиталистической Европы. (28.III. Чуть-чуть демонстративно.)

Ремизова показывает, чтобы она прошлась.

Трегубова. Пройдитесь, пожалуйста.

Райх — переход к столу.

Татаров. В Европе каждый гадкий утенок может превратиться в лебедя. А что делается с русскими гадкими утятами?

Леля. В России стараются, во-первых, чтобы не было утят гадких. Их тщательно выхаживают. В лебедей они не превращаются. Наоборот, они превращаются в прекрасных толстых уток. И тогда их экспортируют. А тут уже начинается новая сказка капиталистического мира. (28.III. То же, что в первый раз.)

Татаров. Какая?

Леля (перемещение). Сказка о советском экспорте. (Села на стул.)

Татаров молчит.

Трегубова (обошла, встала. Загородила Мартинсона, Атьясова — к манекену. Громче, о фраке — быстрее). Какие платья теперь шьют в России? Короткие или длинные?

Леля. По-моему, какие-то средние.

Трегубова. А какой материал в моде?

Леля. Где?

Трегубова. В России, мадам.

Леля. В России? Чугун в моде.

Молчание.

Р/емизова/ — переход к /нрзб/.

Леля встала, идет за кулисы. Переодевается.

Через зеркало.

Трегубова. А какие платья носят по вечерам?

Леля. Кажется, утренние.

Трегубова. А в театр?

Леля. В театр ходят и в валенках.

Трегубова. Как? Во фраке и в валенках?

Леля. Нет. Только в валенках.

Трегубова. Почему? Потому что не любят фраков?

Леля. Нет. Потому что любят театр.

Татаров (встал). Это правда, что в России уничтожают интеллигенцию?

Леля. Как — уничтожают?

Татаров. Физически.

Леля. Расстреливают?

Татаров. Да. (Кашне бросает на стол.)

Леля (тоже громче). Расстреливают тех, кто мешает строить социализм. А иногда прощают даже прямых врагов.

Татаров. Я стою в стороне от политических споров, но говорят, что большевики расстреливают лучших людей России.

Леля. Теперь ведь России нет.

Татаров. Как — нет России?

Леля. Есть Союз Советских Социалистических Республик.

Татаров. Ну, да. Новое название.

Леля. Нет, это иначе. Если завтра произойдет революция в Европе. Скажем, в Польше или в Германии. Тогда эта часть войдет в состав Союза. Какая же это Россия, если это Польша или Германия? Таким образом, советская территория не есть понятие географическое.

Татаров. А какое же? (Снял пальто на авансцене.)

Леля. Диалектическое. Поэтому и качества людей надо расценивать диалектически. Вы понимаете? А с диалектической точки зрения самый хороший человек может оказаться негодяем.

Татаров. Так, я удовлетворен. Следовательно, некоторые расстрелы вы оправдываете?

Леля. Да. (28.III. «Безусловно!»)

Татаров. И не считаете их преступлениями советской власти?

Леля (выходя). Я вообще не знаю преступлений советской власти. Наоборот, я могу вам прочесть длинный список ее благодеяний.

Татаров. Назовите хотя бы одно.

Леля. Только приехав сюда, я поняла многое. Я вернусь домой со списком преступлений власти капиталистов. Вот хотя бы о детях, о которых мы только что говорили. Знаете ли вы, что в России разбит камень брачных законов? Ведь мы, русские, уже привыкли к этому, как-то не думаем об этом. А у вас существуют незаконные дети! Т/о/ е/сть/ религия и власть казнят ребенка, зачатого любимой от любимого, но без помощи церкви. Вот почему у вас так много гадких утят! У нас гадких утят нет. Все наши дети — лебеди!

Татаров молчит.

Входит горничная Атьясова с пакетом.

(К Трегубовой.) По-моему, все в порядке. Платье мне очень нравится. Но теперь самое главное: это стоит…

Трегубова. Четыре тысячи франков.

Леля. Я заплачу вам на днях.

Татаров. Вы ждете денег из России?

Леля. Да. Кроме того, я думаю выступить один раз в мюзик-холле «Глобус».

Татаров. В каком жанре?

Леля. Я сыграю сцену из «Гамлета».

Трегубова. Будьте любезны, маленькую расписочку.

Леля (пудрится). Да, да. Конечно…

Татаров. У вас нет бумаги, Лида? У вас плохо поставлена канцелярия. Вот вам листок. (Вынимает из кармана блокнот, отрывает листок, передает Трегубовой.) Пишите. На той стороне. (Диктует. Трегубова пишет.) «Получила от портнихи, госпожи Трегубовой, платье ценою в 4000 франков…» Вставьте: бальное, «…бальное платье ценою в 4000 франков. Означенную сумму обязуюсь уплатить…» Когда?

Леля. Дня через три.

Татаров. Ну, пишите: «…в среду, восьмого сентября». Год и подпись.

Леля подходит. Р/емизова/ сажает Л/елю/ на стул.

Леля подписывается.

Трегубова. Благодарю вас.

Леля. Ну, вот. До свидания.

Трегубова. До свидания, мадам.

Татаров. Приветствую русскую.

Леля уходит со свертком, но без чемодана.

Вальс.

Трегубова. Ну, что ж, мой друг. Вы ошиблись в расчетах. Как видите, она патриотка своей новой родины. Она даже оправдывает расстрелы…

Татаров. И разглаживает при этом складки парижского платья.

Трегубова. У нее разгорелись щеки, когда она говорила о незаконных детях.

Татаров. Если гражданка советской страны громит буржуазию и в то же время мечтает попасть на бал буржуазии, я не слишком верю в ее искренность.

Трегубова. В этом платье у нее божественный вид.

Татаров. Это лебединое оперение появилось на утенке.

Трегубова. И он улетел.

Татаров. Оставив у вас в руке небольшое перышко. (Встает к столу.) Посмотрите, что напечатано на обратной стороне ее расписки.