Воспитанник Шао.Том 1 - Сергей Разбоев

— Будет, Ван. Сейчас явится Карающий Глаз. Он знал Муна в лицо. «Черный лотос» переступил границу дозволенного. Эта черта будет для него краем бездны. — Патриарх подошел, обошел ящик, посмотрел сверху брезгливо на удушенный труп Хун Гуна «Черного лотоса». Взял письмо, неторопливо почитал, продолжил: — Конечно, эта красивая бумажка с отменными иероглифами ничего не стоит, хотя и дорогая. Но на что они надеются, употребляя обороты речи старых времен? Послушай, Ван, тебе это должно дать что-нибудь для размышлений. — Пат негромко, но внятно перечитывал:

— «Я, последняя подметка со стороны крайнего и хилого умишком, недостойного отпрыска сей поверхности, называемой землей жизни, осмеливаюсь писать вам, ибо поклявшийся, будь он десять тысяч раз проклят, все же есть раскаявшийся. Ибо он внял ничтожности как своих деяний, так и тех опрометчивых дел, что выпали на долю его пакостного существования. Вам пишу я, Князья Света и Тьмы, к вам обращаюсь, к вам взываю: убого и поклонно замаливаю тот, изъеденный думами миг, который искусил меня во мне, возбудил низменные чувства, не оградил скаредные остатки мысли, что называются разумом, и выпустил на простор пагубных действий те пороки низменного, которые испокон веков презирались людьми достойными и высокими. Не тронутый ничьим властным словом гнева, я упился своим могуществом и от этого принес людям премного черной неблагодарности, обиды и горечи. И нет прощения ни мне, ни плоти моей, состоящей из отходов человеческого бытия. Какой шайтан злобный засел червем в мой нерв? Какими помыслами упивался он, управляя волей моей во слад себе и во вред ближнему. О, проклятья на мою голову! Как я мог не упросить мальчика рассказать, понять его? Что снизошло на меня, когда мои гнусные уста изрыгали вонь и гадость, не приносили ни слову, ни мысли покой, благословение живым моментом бытия? Мгновение страха засело занозой во мне, и, пытаясь оградить свою плоть от бедствий, предоставил достойному отроку самому уйти гордо из жизни. Велик он был в свои последние мгновения. Он по праву принадлежит тем, последователем коих является. Сей отрок верил, что отцы его постоят за него. Его воля, его дух до последней секунды существования вызывали во мне величие стойкости, каковой до сего момента видеть не приходилось. Сам я всю жизнь лизал стопы людей возвысившихся, и мне целовали стопы все, кто не достиг высот моего положения. И только сей отрок не убоялся судной минуты, остался верен себе, своим отцам, своей истине. Почтенные и высокие Князья, не мне читать вам исповеди. Вам, которые истину возносят до небес, и плоть, сорвавшуюся с уз бытия, восстанавливают на свое исконно вечное место. Не мне, смердящей прогнили, просить у вас покаяния и прощения, ибо месть ваша и гнев ваш не имеют границ. Ни в чем не повинный отрок лишился жизни, лишился мысли, лишился зреть мир светлым, таким, как он есть. И я, последний из последних, достоин лишения языка своего картавого, бельм своих завистливых, ушей непонимающих, ума не внемлющего. Янь Ло вершит последнюю точку. «Созидающий вещи»[12] отринет меня от «красного прахом» мира суеты людской. Вы «устремленные в горы»,[13] по-последнему осудите меня. Вы, «святые журавли»,[14] прокляните меня. Ваши «пернатые гости»[15] не встретят по ту сторону Вселенной. Тлен мой иссохнет ни во что, и ждет меня впереди только тьма и кара».

Далее Пат глазами пробежал письмо; последующие строки недалекого представителя «Черного лотоса» столь же красноречиво глупы и никчимны. Что он хотел сказать? Только то, что выразил в этой бумажке, и то, что Янь Ло сам с ним разберется? Он даже не вознамерился прикинуть, насколюко она нам надобна. Раб, которых плодит условие существования. Ясно одно: этого не он хотел, а…

— Хитрейший, — донесся со стороны жесткий голос Карающего Глаза.

Пат повернулся.

— Да, именно он. Но он настолько разнообразен в своих домыслах, что думает: мы со всей наивной строгостью вникнем в суть междустрочия его иероглифов. Он прав в одном — мы не будем действовать с той же опрометчивостью, что и его люди. «Черный лотос» опасается нас и в этом его единственное удобство по отношению к нам. Выковырнуть его из его же нор в ближайшее время нам некогда. Нужен другой путь. Но пока Рус не за пределами Китая, мы ничего предпринять не сможем. У нас много дел и мало времени; много врагов, ищущих встреч с нами, и немало, которые ожидают нашего послаблення. Они не преминут воспользоваться положением, если мы завязнем в вендетте, не уславливаясь о действиях остальных сообществ. — Голос Пата, всегда тихий, предупреждал: — Время от нас не уйдет. Наши недруги сами раскроют себя в полной мере. Верь мне, Ван, хотя не тебе, умудренному, напоминать. Ты не молод, чтобы не знать силу выдержки. Карающий Глаз Истины имеет все сведения, чтобы определить, какой враг на сегодняшний день опаснее.

Коу Кусин поклонился всем присутствующим, низко, с почтением. Подошел к ящику. Он был моложе остальных, но и ему уже перевалило за пятьдесят. Стоя лицом к старейшинам, косо посмотрел на труп.

Следы омертвения еще не тронули дряблую кожу лица, но щеки впали. Нос заострился. Желтый подбородок резко выдвинулся вперед, клещно выступили в стороны скулы.

— Он, — подтвердил гортанным голосом Карающий. Обошел ящик, посмотрел на всех. — Мун должен иметь под мышкой на левой руке опознавательный символ: синего дракона с красным ножом в пасти.

Настоятель подал знак. Во двор вошли двое монахов, подошли. Остальные приблизились, чтобы лучше видеть.

Молодые проворно разрезали материал, подняли руку. Пугающая татуировка ярко высвечивала на фоне синеющей кожи.

— Сделайте надрез.

Представители «Восьми триграмм» кивнули в знак согласия со словами Карающего.

Кровь, слабо выступив, свернулось. — Он, — еще раз уверенно подтвердил Коу Кусин. — Знак двадцатилетней давности. Тогда, в третий день, после обряда в посвящение..

Карающий не закончил. Все отошли от ящика. Содержимое перестало их интересовать.

Дэ махнул рукой: труп унесли.

— Напихать в тушу падали и отправить обратно негодяям, — не сдерживался Ван. — Пусть ждут, пусть готовятся. Я их живыми заставлю друг друга жрать.

Слова Вана немного разрядили обстановку печали.

— Для нас, — начал седенький старичок из «Ба гуа» — выстрелы в городе оказались полной неожиданностью. Мы вовремя были оповещены вашими людьми и приняли меры блокированмя возможного пути следования отрока. Но мы никак не предполагали случая с Сунем. Наши люди находились вдоль берега реки в пределах городской черты. По нашим расчетам, Рус был вне зрения тех, кто мог за ним следить. «Черный лотос» был не у дел. На пристани в это время находился один наш человек. Естественно, он тоже не сразу понял той суматохи, что разгорелась в городе. Пока он вышел на нашу летучую группу, прошло несколько минут. На звуки выстрелов она быстро приблизилась к месту перестрелки. У вашего парня, видимо, кончились патроны, раз он, как угорелый бросился на толпу и нунчаками стал крошить головы патриотически настроенным гражданам. Пришлось срочно зажечь несколько дымовых шашек, чтобы отчаянный отрок не погиб от затмившей его разум ярости. За дымом исчез и автомобиль, но в скученных кварталах его довольно быстро обнаружили. Машина была пуста. Бросились по дворам. На одной из узких улочек двое типов бездельно расхаживали взад-вперед. При них имелись большие ножи. Взяли их за горло. Но они только смогли показать дверь, куда исчезли бандиты. Мы туда, а там двор и коридоры, еще дворы и неисчислимое число дверей. Этих двоих умертвили. Начали рыскать по всем закоулкам, ломать двери. Похоже было, что вышли на верный след так как в глухом дворике крутились еще двое подозрительных. Они оказались с пистолетами. Их повесили. Но входа в какой-либо подвал не обнаружили. Похоже, был умело замаскирован или находился в сторонe. Наши люди сутки с лишним держали под наблюдением район. И только записка с последующим сообщением о случившемся, просьба выполнить доставку тел, дали нам заключение, что на этом этапе «Черный лотос» оказался проворнее.

Старик на секунду замолчал. Протер в задумчивости глаза.

— Воспитанник ваш, старший, много переполоха навел в городе. С обреченной отчаянностью дрался он за Суня. Более десяти человек не поднялись с земли. Если бы у него не кончились патроны, навряд ли обстоятельства укротили бы его. А ведь за ним уже охотилась полиция, горожане, подлый люд. Многие со своими ружьями. Стрельбы, дыму много было…

Добро и уважительно провожали монахи «Син и» братьев-монахов «Ба гуа».

В комнате, небольшой, собрались все. Патриарх Фу Цинь тихо перебирал свои четки-сувениры.

— Карающий Глаз, время не оставляет нам минут. Кто и что нам готовит? Первое; что в планах служб Общественной Безопасности?