Дневник А.С. Суворина - Алексей Суворин

15 февраля.

В одной из своих записных книжек я нашел образчик свободной статьи. Недурно написано. Попробовать разве теперь?

Гольмстрем сегодня в «СПБ. Ведомостях» говорит об Англии, что она погибла и что причина тому — парламентаризм. Кн. Ухтомский далее это проповедует, ибо при парламентаризме дальше чиновника ведомства иностранных исповеданий он не пошел бы, а теперь он опричник, или был опричником. Вывший опричник все-таки сила, ибо on reviant tojours a ses premiers amours. Самодержавие куда лучше парламентаризма, ибо при парламентаризме управляют люди, а при самодержавии — бог. И притом бог невидимый, а точно ощущаемый. Никого не видать, а всем тяжко и всякому может быть напакощено выше всякой меры и при всяком случае. Государь учится только у бога и только с богом советуется, но так как бог невидим, то он советуется со всяким встречным: со своей супругой, со своей матерью, со своим желудком, со всей своей природой, и все это принимает за божье указание. А указания министров даже выше божьих, — ибо они заботятся о себе, заботятся о государе и о династии. Нет ничего лучше самодержавия, ибо оно воспитывает целый улей праздных и ни для чего не нужных людей, которые находят себе дело. Эти люди из привилегированных сословий и самая существенная часть привилегий их заключается именно в том чтоб, ничего не имея в голове, быть головою над многими. Каждый из нас, работающих под этим режимом, не может не быть испорченным, ибо только в редкие минуты можно быть искренним. Чувствуешь над собой сто пудов лишних против того столба воздуха, который над всяким.

Нет, будет! Все это старо.

Сегодня был на юбилее в Мариинском театре: 30-летие Н. Ф. Соловьева. Были государь и государыня. Хорошо что они приехали на скромный праздник композитора. Он был бы без этого еще скромнее. И скверно со стороны вел. кн. Константина Константиновича, товарища председателя Консерватории: он не приехал и прислал телеграмму. Видно устал от Гамлета. Бедняжка! Гаэр в великокняжеском сане, плохой поэт, плохой актер и к тому же бестактный и невежливый человек. Соловьев писал музыку на его стихи. Вот и не холопствуй, Н. Ф. Барин и не приехал!

Сегодня Крит сдался. Подлецы англичане! Как их у нас ненавидят! Ни одну нацию так не ненавидели. А раз государыня — англичанка, так и ее не любят.

Была Лохвицкая, поэтесса. Она написала лирическую драму о Савской царице. Я ей сказал, что когда так много говорят о любви, то что скучно, а когда царица Савская и Гиацинт говорят о любви, то это еще скучнее. Очень состарилась. Очень это мило с ее стороны.

Актриса была, т.-е. девица, желающая быть актрисой. Видная собой. Зачем они лезут на сцену? За свободной жизнью. Тоска семьи всем опротивела.

Я жалею, что не веду правильного дневника. Все у меня отрывки, набросанные кое-как. Их выбросят, вероятно, как хлам никому ненужный. Но вести дневник — нелегкое дело для себя самого. Надо бы вести дневник своим ошибкам и грехам. Тогда можно было бы подвести итог и своим добродетелям. А то прожил жизнь, а не знаешь, что она такое. Я завидую Ник. Конст. Михайловскому. Как он великолепен в своих воспоминаниях, с какой высоты своей он говорит о Некрасове, о Толстом. Иван Великий, Хеопсова пирамида! Пирамидальный человек! А у меня была статья Протопопова, которую я не напечатал, просто не желая ссорить их. В этой статье Михайловский выставлен таким мелким, таким самолюбивым интриганом.

На вечере у М. М. Иванова видел С. А. Андриевского. Он захлебывается, восторгаясь Амфитеатровым. Что говорить, человек талантливый, но уж не бог весть что такое. Ему под 40. А сделал он мало. Лучше говорил он о новой литературе, совсем о новой. К ней причислил он и мой роман «В конце века». — «Беллетристика стала публицистикой», — сказал он. Это верно. Но хорошего в этом много ли? Бог творил едва-ли, как публицист. Правда, он натворил множество всякой дряни.

Чего я расписался так? Хотел продолжать комедию. Андриевский подсказал мне конец. Надо чтоб герой спознался с женщинами, тогда он сможет жениться на Варе, которая жила с Мусатовым. Тогда они равны. Девственность — ужасная вещь для девушки. Однако, зачем ее, природа сделала? У животных нет девственной плевы. Почему у дочерей Евы она существует? Ошибка бога и природы или это — основание семьи?

Буренин говорил, что мне готовят какой-то подарок к 29 февраля. Я бы обошелся без него.

17 февраля.

Сигма говорил, что вел. кн. — Гамлет — прислал к нему своего адъютанта просить его, чтобы он сказал об его игре, не хвалил, а сказал бы правду.

Ну, этой правды он не дождется, ибо ее нельзя сказать.

Никольский о «России». Максимов приглашал Альберта устроить дела газеты, вернее дела Альберта, зятя Мамонтова. Альберт истратил на газету 120 тысяч, из них 80 тыс. внес Мамонтов, но эти деньги пали на А. Курьезные вещи рассказывал о беспорядках в редакции. Сазонов переписывается с редакцией при помощи нотариуса.

18 февраля.

Заседание нашего общества о премиях. Принят проект: 3 премии — 1000 руб., 500 р. и 300 р. Дирекция составляет программу для получения премий.

21 февраля.

Обед в честь Савиной у «Медведя». Было больше 1000 человек После обеда разговор с Амфитеатровым. Уверял, что не он писал против меня. Мне совестно было его опровергать — я знал это от Тихонова (Лугового). А. А. Потехин сказал ему: — «Я уважаю ваш талант, но говорю вам, что напрасно вы вообразили, что можете погубить «Новое Время» и заменить его «Россией». У нас был «дедушка русского флота», а Алексей Сергеевич — «дедушка русской журналистики, который сделал для нее очень много». Далматов все кричал Амфитеатрову: — «Становись на колени и кайся!».

Савина, чокаясь со много после моих слов о значении критики в деле ее развития, развития ее таланта, сказала мне: — «Если б вы не ругали меня так, я бы не сделалась такой артисткой». Искренне ли она это сказала или нет, — бог ее знает. Но в этом правда есть. Я всегда говорил о ней то, что думал. Я старался верно передать свое впечатление от ее игры.

В 1880 году было заявлено желание поставить первому актеру Волкову памятник в Ярославле. Тогда не разрешили. Теперь Кривенко представил, и государь согласился.

Просятся в наш театр Горев и Читау. Кн. Волконский сокращает бюджет. Горев мне никогда не нравился. Савина рекомендовала дать дебют Недведской: — «Она — истинное дарование, но мурласта». Я с ней познакомился. Действительно, некрасива. Это вдова Коровякова (горбуна).