Дневник А.С. Суворина - Алексей Суворин

Клейгельс жаловался на нас. Булгакова призывали. Мы якобы систематически нападаем на полицию. Очевидно, его неудовольствие передано частным приставам, которые не пропускают два дня объявлений, говоря, что их слишком много, а им некогда.

Гр. Муравьев третьего дня говорил Витте, что следовало бы все газеты взять в казну, что это было бы выгодно.

— «Да мало ли что выгодно», — отвечал Витте.

Гр. Муравьев такой мелочной человек, что ссорится со своим сыном, если заметит на нем какие-нибудь штаны новый моды. — «Зачем ты меня не предупредил?» — Стоит принцу Уэльскому надеть новый жилет, — на Муравьеве такой-же жилет через пять дней. Витте заметил на нем какой-то диковинный жилет и спросил. — Оказывается, точно в таком жилете был Уэльский? — «Не глупый человек, а мелочен ужасно», — сказал Витте.

18 марта.

Мне показалось, что Плющик говорил мне возбужденным тоном, хотя я обратился к нему с простым вопросом — «Зачем вы при всех объявили уволенным актерам?» — «Вы бы у меня спросили, а потом говорили». Я взбесился и ударил о ручку стула палкой и отщепил от нее несколько планок. Мне было досадно на себя. Эта дурацкая вспыльчивость делает меня рабом тех, которые умеют быть спокойными.

19 марта.

Какой-то министр на прошении, где было слово АЗБЕСТ, написал: «аз — бестия».

21 марта.

Вчера написал Орленеву, чтоб он не пил. Сегодня он сидел у меня часа 3. Необыкновенно впечатлительная и даровитая натура. Самое большое теперь дарование из всех, кого я знаю.

Клейгельс, раздосадованный тем, что главное управление по делам печати оставило его жалобу без последствий, приказал частному приставу Литейной части, который цензурует объявления, не пропускать объявлений. Он и начал это. Коломнин был у него. Он не пропустил, напр., о продаже яблок, говоря, что тут может быть под яблоками разумеется что другое; не пропустил о скорых поездах на Парижскую выставку от одной компании, которая утверждена министром финансов. Добиваться своего права через Сенат — значит ждать 6–8 месяцев. В 38 лет я ничего подобного не встречал еще. Чем дальше, тем хуже, вероятно.

Выл отец Иван Кронштадтский. Ему 71-й год, а на вид лет 50. Но, видно, устает и раздражается. Загадочная личность.

25 марта.

Орленев пьянствует все более и более и в пьяном виде позволяет себе говорить невероятные вещи. Плющику-Плющевскому он сказал: — «Подойди ко мне, подойди, я тебя бить не буду». Плющик: обиделся и на другой день говорит ему — «Ай, ай, я боюсь вас». Орленев не пьяный рассказывая мне об этом, выражая пренебрежение в Плющику, который в «Преступлении и наказании» вполне зависит от Орленева.

3 апреля.

Вчера приехал в 12 часов ночи Орленев. В это время Б. В. Гея вызвали и оказали, что М. А. Загуляев скончался. Он двумя месяцами старше меня. Он был сыном офицера, выслужившегося из солдат, но мать его была урожденная княжна Мышецкая, Орленев просидел до 6 час. утра. Я отвез его домой, напился у него чаю и в 8 часов был у Загуляева. Он лежал на постели, закрытый белой простыней с головой, сложенными под простыней руками крестным образом. Когда недели две тому назад Коломнин сказал ему, что пенсия будет идти его дочери от «Нового Времени», он сказал: «Я бы перекрестился, если б веровал», Очень был хороший человек, превосходный работник, никогда не изменявший своим принципам; любил говорить о своей дружбе с Гамбеттой и французскими знаменитостями. Аккуратности и точности в работе был необыкновенной.

Орленев показывал бумагу, где сказано, что «Преступление и Наказание» разрешается в представлению в провинцию, под ответственностью Орленева, «по ходатайству тайного советника Плющика-Плющевского, написавшего под псевдонимом Дельера «Преступление и Наказание».

Орленев печатал брошюру о пьесе с портретом Достоевского. Плющик обещал и свой портрет в орденах. Орленев, конечно, чрезвычайно даровитый актер, но говорит о себе страшно много.

Сколько раз я убеждался, что смерть не вызывает никаких особенных ощущений у близких. Умер — что-ж делать? Поскорей в могилу и — будем жить. И хорошо! Живым надо жить, а мертвые пусть спят. Ничего в них интересного нет. Пока бьется сердце и есть силы — тогда человек, а перестало оно биться — ничего не осталось, кроме тела, никому не нужного. Даже земля могла бы обойтись без этого.

Горничная рассказывала о страданиях больного Загуляева и его смерти с чувством гораздо большим, чем дочь его, хваставшая передо мной тем, что умирающий постоянно называл ее имя. У горничной слезы навернулись и лицо пошло красными пятнами от волнения.

9 апреля.

Пасха. Государь в Москве. Чего только ни ждали! Даже земского собора, не говоря уже об объявлении войны Англии за буров. Ничего не случилось. Только рескрипт вел. кн. Сергею Александровичу, ему же портрет государя и митрополиту бриллиантовый крест на митру. «Правительственный Вестник» начинает печатать — «мы» «я» и т. д. жирным шрифтом. Выходит некрасиво.

12 апреля.

На Александринском возобновили «Татьяну Репину». Большой успех. Савина уже не то, что прежде.

На днях был Л. Л. Толстой. Пишет роман. Говорил, что с отцом помирился. Кто-то мне говорил о нем, что он — «фонограф» своего отца. Ему следовало бы избрать себе псевдоним. Детям вообще неприятно должно быть при знаменитом отце. Я читал французскую повесть на эту тему: отец и сын — архитекторы. Объявляется премия на какое-то здание. Оба приготовляют свои планы. Премия присуждена сыну и отец в великой злобе.

16 апреля.

Орленев напечатал брошюру в 30 000 экземпляров о «Преступлении и Наказании», для своих гастролей в 30 городах. На первой странице портрет Достоевского, на второй — портрет Плющика-Плющевского, с подписью! «Я. А. Дельер, автор сценич. перед. романа «Преступление и Наказание» (Я. А. Плющевский-Плющик. тайный советник)».

Этот тайный советник — прелесть. Орленев совершенно переделал свою роль по Достоевскому, отбросив все измышления Дельера, и вовсе откинул последнюю сцену, совсем никуда негодную. Со своим артистическим чутьем он сделал это изменение очень хорошо.

24 апреля.

Письмо к князю Шаховскому о придирках полицейской цензуры. Клейгельс рассердился на «Новое Время» за его заметки о полиции и предложил приставу запретить объявления. Он это и сделал.

1 мая, 3 ч. утра.