Дневник А.С. Суворина - Алексей Суворин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
29 мая.
Очень тоскливо в дурную погоду здесь сидеть. Герцен справедливо говорит, что города нас избаловали и обрезали крылья. — Тепло, уютно, сидим за полицией, за церковью, за администрацией, сильные правом собственности и комфорта.
* * *Гей прислал фельетон Стороннего о непротивлении злу. Такая билиберда, что хоть святых вон выноси.
31 мая.
Муратова (пс. Владимирова) прислала свою «Бесправную» в исправленном виде, по моим увещаниям. Но 5-й акт все-таки не важен и сентиментален.
15 июня.
Бранчливая заметка в «Нов. Вр.» о «Северном Курьере», который справедливо заметил, хоть и с вывертом, что появление приказа о мобилизации в «Правительственном Вестнике» и «Северном Вестнике» нелепо. Я послал в редакцию такую депешу: «Петербург, «Новое Время», «Мне очень неприятно бранчливое отношение к Барятинскому. Кому это нужно? Надо настаивать, чтоб военные известия являлись одновременно во всех газетах. Монополия «Правительственного Вестника» в данном случае совершенно несправедлива. Суворин».
* * *Китайские события очень тревожат меня, больше чем мое болезненное, дохлое состояние.
* * *Прочел 15 пьесу, на конкурс представленную, — «Судьба» в 3 действиях и 6 картинах. Судьба ее плохая.
* * *Рассказывают, что митрополит Антоний разослал по всей России секретные циркуляры с строгим наказом всему духовенству не признавать графа Толстого православным. В этом циркуляре граф объявляется непослушным враждебным критиком православной церкви и еретиком. Никакой священник не должен исповедовать, ни напутствовать его, даже хоронить на кладбище, если он при жизни своей не раскается и не признает публично православия, уверует и возвратится в лоно церкви.
Духовенство было принуждено приложить свои подписи к этому циркуляру в знак повиновения. Митрополит желал публичной прокламации, но святейший синод отказал ему в этом.
20 июня.
Прочел, наконец, очень порядочную вещь, «Порывы сердца». Без банальностей. Есть характеры, есть ум и талант. Конец не нравится, но он возможен.
4 июля.
Вчера целый день пробыла А. А. Пасхалова. Она развилась и значительно поумнела. У нее есть взгляды на пьесы и роли, иногда оригинальные. Очевидно, изучала и думала.
15 июля.
Сегодня приехал в Петербург из деревни. Приехал, главным образом, потому, что Леля поместил фельетон Розанова, который написан был еще весною и который я не помещал, ибо в нем говорилось о церкви.
* * *Вечером от 9 до 11 у Витте. Читал протокол заседания 15 ноября 97 года о предложении графа Муравьева занять Порт-Артур.
Витте доказывал, что этого не следует делать. Морской министр был на его стороне, военный на стороне Муравьева, который этим хотел поднять престиж России и говорил потом: — «Я себе такой венок славы заслужил, что могу теперь ничего не делать».
Накануне смерти он приехал в Витте в половине 9-го. Начал разговор тем, что китайцы заварили кашу. — «А вы вспомните», — сказал Витте, — «что это вы заварили с Порт-Артуром». Муравьев сконфузился и заговорил, что этого не надо вспоминать. — «Что делать?» До 11-ти они разбирали разные комбинации, причем Витте советовал крайнюю осторожность.
В 11 Муравьев ушел к Мат. Ив., жене Витте, так как у Витте были спешные дела. В 12 ч. он кончил и пошел вниз к жене. Муравьев был еще там. — «Вы еще здесь».—«Да вот заболтался, который час?» — 12. —«Ну, надо спешить».
Он уехал. Витте спросил себе стакан сельтерской и хотел подлить в нее из бутылки шампанского, которая стояла на столе, но в ней не было ни капли. — «Ведь вот счастливец», — сказал он, — «он на четыре года старше меня, а если б я на ночь выпил бутылку шампанского, то завтра был бы болен». На что ему говорит курьер: — «Граф Муравьев приказал вам долго жить». Все рассказывали, что он отравился, что государь, будто бы, на него кричал — вздор.
* * *О государе: «образованный, судит об отдельных фактах здраво, но связи в фактах и событиях совсем не видит. Самолюбие большое и уверенность, что он все может, потому что самодержавен. Любит блеснуть глазами. Так как он только может направлять разговор, то говорит, когда видит, что его хотят убедить: «Об этом я имею полное понятие», или: «Это мне очень хорошо известно», и прибавляет какое-нибудь общее место.
* * *Отправка на Дальний Восток стоит 200 руб. на 1 человека. В 3 недели истрачено 60 000 000 руб.
* * *Телеграмма государственного совета к императрице китайской. Послы живы. Дворец Гайхо дал провизию им.
19 июля.
Был у жены адмирала Скрыдлова. Завтра он едет принять начальствование над эскадрой Тихого Океана. Говорит, что у пяти министров был все пятеро говорят свое. Никаких директив, программ. Государь ненавидит японцев и предостерегает, чтоб их останавливать и не давать преимуществ. Ламсдорф говорит, чтоб отнюдь не затрагивать японцев. Куропаткин: — «Мы держим экзамен перед Европой». Флот наш плох. Скрыдлов прямо говорил это государю, который это знает. У японцев флот прекрасный, и они могут уничтожить нас живо. Балтийского флота не дают, боясь, что Германия может объявить нам войну. Морской министр живет в Петергофе со своей любовницей и ничего не делает. Пока генерал-адмирал — великий князь, никакого у нас флота не будет. Великие князья никогда ничего не делают, а министры все: «как бы не обеспокоить великих князей». Воровство колоссальное.
2 августа.
В агентстве. Там получен циркуляр, чтоб не говорили ни слова о приезде представителей буров. Очевидно, Ламсдорф распорядился. Этакое свинство, прости господи! Перед кем они, эти дипломаты и правители унижают народ и Россию? Не мы холопы, а правительство холопы и глупое, которое само ничего не умеет сделать путного.
* * *С Китаем нет телеграмм. Слово стоит 8 руб. благодаря императрице Марии Федоровне, которая потребовала этого налога в пользу датской компании. Погибла Россия — лишь бы жива была Дания! Немка не делала того, что делает эта вдовствующая. Говорили, что Паллизен получил миллион, по ее требованию, тоже ни за что, ни про что.
* * *Орленев взял у меня 2000 руб. на поездку. Отдаст ли?
21 августа.
Черновое Ник. Генр. Гартвигу.
«Я вам очень благодарен за внимание ко мне. «Новое Время», говорите вы, «будирует». Против кого? Против министерства иностранных дел? Нет, оно не будирует. Но оно старается стать к нему в то положение, которое для большой газеты обязательно. Я сорок лет журналистом. Я был им при трех царствованиях. Я выражал свои искренние мнения, не справляясь с течениями в том или другом ведомстве. Я думал всегда, что в самодержавном государстве есть только одно лицо, которому я служить обязан. Это — государь император. Что касается разных ведомств, то вам известно хорошо, что они очень часто находятся в противоречии друг с другом, или друг против друга «будируют». Я мог бы вам рассказать случай, бывший со мной во время событий, последовавших после битвы при Кушке, когда государю императору угодно было узнать имя автора статей, автора из дипломатического ведомства, который в «Новом Времени» говорил о необходимости сделать уступки Англии, что совершенно противоречило мнениям государя. Я об этом случае упоминаю потому, что совершенно сознаю, что в деле иностранной политики необходима известная связь газеты с руководителями иностранной политики, но связь добровольная, основанная на взаимном уважении мнений. И эта связь постоянно существовала. Мне достаточно назвать сотрудников, которые старались устроить эту связь и пользовались материалами министерства иностранных дел. Это — Пашков, Загудяев, Молчанов, Мануйлов и др. Мы печатали часто и свои статьи по данному вопросу, и статью, выражавшую мнение министерства иностранных дел. Но, все-таки, по отношению к общественному мнению мы исполняли свою роль, т.-е. высказывали то, что казалось нам необходимым, или правдивым в данном положении. Это не могло влиять дурно на действия министерства иностранных дел, или мешать ему. Наоборот, это ему помогало».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});