Дневник А.С. Суворина - Алексей Суворин

Если такая сволочь, как Дубельт и Бенкендорф, презирают кого нибудь, то это совсем не беда. Я думаю, что Греч и Булгарин и ненавидели их, и презирали. Это взаимное презрение ни мало не было никому вредно.

Сазонов приносил в «Новое Время» похвальные статьи Горемыкину и проч. и их ему возвращали, или помещали с вычеркиванием его сладко-глаголивых гимнов.

30 октября.

Был на обеде беллетристов. Сергеенко говорит, что, будто, Т. Л. Толстая выходит замуж за М. П. Сухотина. Человека лет под 50 и с 7 человеками детей. Старшая дочь его — невеста. О Чехове, — что он опять стал кашлять кровью. Вопрос об его женитьбе на Книппер не решен еще. Говорили, что Л. Н. Толстой что-то готовит в «Новое Время». Ему понравилось какое-то мое «Маленькое письмо».

15 ноября.

Вчера дебютировала в «Грозе» Гуриелли (княгиня Бебутова), Горемыкин, бывший министр, говорил А. П. Колышко, что она жила с покойным наследником. Сегодня «Вокруг пылающей Москвы». Все министры в театре. Съезд великолепный.

20 ноября.

Григорович мне говорил, что А. А. Краевский умер на полковнице, которую он содержал, и был привезен домой в карете мертвым. Он, вообще, был большой любитель женского пола. Бильбасов говорил мне, что он оставил несколько учительниц. городских школ, которых «перепортил», и давал им содержание.

27 ноября.

Вечер у Витте. Рассказывал о принце Ольденбургском. Он уничтожил и истребил чуму и в большой обиде, что правительство не печатает, что он сражался именно с чумой, а не с кем иным. Он очень плакался и ругал министров, которые «изменили» своему государю. Дело в том, что благодарность государя за истребление чумы министры не допустили печатать. Гр. Муравьев рассказывал свое свидание с принцем. Он бегал по кабинету и бранился.

Вдруг остановится и скажет:

— «А ведь Анюта спит. Вы знаете, граф, Анюта спит».

— «Какая Анюта, ваше в–во?»

— «Горничная. Уснула и спит».

И опять начинает бегать и браниться. Потом к колокольчику подбегает. Входит лакей.

— «Анюта спит?»

— «Спит, ваше в–во».

— «Доктор был?»

— «Был».

— «Что он говорит?»

— «Говорил, пускай спит, проснется, может быть».

Лакей уходит. Принц опять бегает и бранит министров и славословит себя. И так несколько раз. Вдруг ударил себя по лбу.

— «Граф, я нашел».

— «Что такое, ваше в–во?»

— «Я нашел, как разбудить Анюту. Я положу ей в … льду, и она проснется».

И он выбежал лично класть в … лед.

1900 год

5 января.

Новый век или нет? Все равно. Лет 10 тому я напечатал, что не буду жить в новом веке. Л. Н. Толстой спросил меня — «Почему вы так думаете?» Я сказал, что 10 лет трудно прожить.

Вчера статья Перцова о Герцене. По поводу Герцена вспомнил: в 1858 году у меня была «Полярная Звезда», которую я взял у бобровского предводителя дворянства. Смотритель уездного училища, Казанский, где я был учителем истории и географии, — старичок добрый и боязливый. Я бывало положу «Полярную Звезду» в «Русский Вестник», держа его перед собою, начну читать «Полярную Звезду». Казанский подпрыгивал от ужаса: «Что теперь позволяют, что позволяют!» Нет, досель этого не позволяют.

Очень хотелось бы кончить пьесу «Героиня». Но никак не справлюсь с последним актом. Хотелось бы уехать. Но одному? Куда? Лучше все-таки здесь, на людях. Я завидую спокойной старости. Очень жаль Д. В. Григоровича. Лежит теперь, бедный, и никогда его не увидишь. Когда умирают люди, самое грустное именно это мысль, что никогда их не увидишь, никогда не скажешь с ними ни одного слова, а затем жалеешь, отчего не всегда был с ними предупредителен, любезен, ласков, не следует огорчать кого бы то ни было. А я вчера был такой вспыльчивый, такой нервный.

Я должен был поехать сегодня к главному начальнику по делам печати Шаховскому. Я знал его, когда он служил у Воейкова, в канцелярии гр. Игнатьева, министра внутренних дел. Это был совершенно незначительный белокурый молодой человек, писавший нам бледные статейки.

23 января.

19-го бенефис Савиной за 25-летие. Я читал на сцене адрес от Литературно-Художественного общества. Адрес написал я же. Насилу дочитал. Тряслись ноги и руки. Стал подвигаться назад, к актерам, думая, что упаду. Скверное мое дело со старостью. Как ни храбрись, а ничего не поделаешь. Мои ежедневные ванны и прохладный дождь немного оживляют, но не надолго. В пятницу Буренин отвечал Потапенко, местами прекрасно, с его необыкновенным сатирическим подъемом. Если-бы у нас была свобода печати, он стал бы единственным в своем роде памфлетистом, употребляя свое перо для разоблачения министров и т. д. Теперь он тратит его по мелочам и на мелочи. Дорошевича он назвал Кабакевичем. Этот не бездарный далеко писатель обрушился на Буренина фельетоном в «России» (№ 267). Все его остроумие исчезло. Осталась злоба, ненависть и ругательства.

Свою комедию «Героиня» я послал Чехову. Очень устал, полемизируя с Ф. Коршем, который в «Известиях» Академии старается выдать подделку Зуева «Русалки» за Пушкина. Вчера Бор виделся с племянником этого Зуева, который говорит, что его дядюшка стал страшный враль. Он сказал своему брату, что «написал окончание» «Русалки». А когда его брат умер, он стал выдавать свое окончание за Пушкина. Корш опростоволосился со своей Академией.

Потапенко отвечал сегодня Буренину, но злобы своей скрыть не может: — «Давно, давно уже, г. Буренин, стыдно вам перед читающей публикой того, что имя ваше числится среди литературных имен. Да ничего ведь с этим не поделаешь». Вот это так стыдно говорить г. Потапенке. Что он такое сам? Значения Буренин имеет гораздо больше.

Очень приятное письмо от В. А. Ефремова о моих статьях с «Русалке».

10 февраля.

Ал. Петр. достал телеграмму, запрещенную, такого содержания:

«Excellence ministre finances. Petersbourg. de London 47 41 24 10 91 t.

Absence nouvelles officielles Roberts cause surprise. Impression produite par depeche Petersbourg «Daily Telegraph» pretendent general Kouropatkin aurait sounds plan occupation Herat mais empereur aural', repousse toute idee profiter situation actuelle etant resolu eonserver attitude strictement neutre «Russenbaux».

Неужели эту телеграмму Витте не показали? Министр внутренних дел имеет копии со всех телеграмм, получаемых другими министрами и может даже читать их письма. Такова его привилегия. Он, директор почт и телеграфов и начальник 3 отделения получают копии со всего. Министр и начальник 3 отделения имеют и ключи к шифрованным телеграммам.