Сапфировый альбатрос - Александр Мотельевич Мелихов

— типа я не подонок и не трус, а герой-орденоносец разных бывших святых, и ничего мне от вас не требуется, — что его добрые дамы стали отпаивать валерьянкой в опасении, как бы он тут же в рамках производственного собрания и не скончался окончательно.

Хотя свою вину он, подумавши хорошенько, все ж таки осознал: «За эти мои нетактичные выступления я сердечно прошу извинения у партии и у товарищей литераторов. Вместе с тем прошу дать совет и указание, как выйти мне из создавшегося положения. Что надлежит мне сделать для того, чтобы сколько-нибудь наладить мою работу?»

Выход сумел-таки нашарить он сам. И продолжал крайне упорно, будто какой-нибудь феодальный узник над подземным тоннелем на волю, трудиться над новой великой книгой, которая должна была вернуть ему почетное место в передовой советской литературе. Мишель, как и в погубившей его предыдущей великой книге, обратно начал описывать, чего его больше всего в этой жизни поразило. Но на этот раз оказалось, что поразили его совершенно другие события и предметы, среди которых не нашлось больше ни скуластых, я извиняюсь, проституток, ни визжащих свиней. На этот раз Мишеля более сильнее всего поразило Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 20 октября 1948 года о плане преобразования засушливых районов на территории свыше 120 млн гектаров, в том числе в Закавказье, за Уралом, в Казахстане и в Средней Азии. Мишель уже накидал и обращение к будущему пораженному этим историческим размахом читателю: «Огромные перемены произошли в нашей стране за исторически короткий срок… Возникла неотложная задача — заново увидеть преображенную Родину, заново ознакомиться с ее обитателями» на полях и лесополосах, у руля грузовиков, экскаваторов и бульдозеров. Для погружения в эту по-партийному грандиозную тему Мишель даже сам своей неопытной ручкой перерисовал карту Волго-Донского канала. Он и бывшим литературным друзьям, а ныне осторожным его покровителям проникновенно повторял, что в центр произведения должен быть поставлен новый человек. К примеру, электрик В. Орлов, придумавший автоматический электроучетчик.

«Вся наука — творчество народа», «Рабочие — это инженеры» — такие лозунги, пожалуй, что даже отдавали спецеедством. Но Мишель не инженера опускал ниже рабочего, а рабочего подтягивал до высоты инженера!

Путь к новому человеку пролегал через идейно выдержанные кипы газетных вырезок: «В Кара-Кумах», «Свет новой жизни», «Желание патриотов», «Пустыня будет покорена», «Эпоха великих работ», «Вперед! Только вперед!». Всемирно-историческую тему победы над природой Мишель ответственно разбивал на конкретно-деловые разделы: «степи», «стройки», «лесозащитные полосы», «искусственные моря», «Туркменский канал»…

До какой же степени же прекрасным и возвышающим предоставлялось ему наше прекрасное советское настоящее: «Великие стройки коммунизма напоят пустыни и преобразят их на площади более 2 миллионов гектаров в богатые плантации хлопчатника, в сады и поля». А покуда все это в скором недалеком будущем раззеленеется и засверкается, он осваивал энергичную борьбу с саранчой: «Крылатый враг», «Авиация в борьбе с саранчой».

До какой степени высочайшие темы его вдохновляли! «Рабочие, культура. Духовная зрелость народа».

Никаким отсталым дураковатым остаткам старого мира в его новом мире уже не находилось никакого малейшего места. В статье «Хлеб, труд, машина» Мишель крайне ответственно выделил вот такую широкомасштабную идею: «Борьба за широчайшее применение комплексной автоматизации и поточного метода требует к себе вдумчивого интереса».

В рубрике «Ученые — стройкам коммунизма» им были взяты на карандаш ценнейшие сведения о канавокопателях, экскаваторах, грейдерах, скреперах, катках, землесосных снарядах, плавучих кранах, разрыхлителях дна — и это в тесной связи с коррозией металлов и применением сверхпрочного чугуна в электродвигателях. Не забыты были и новые люди — скреперисты и трактористы.

А его вступление к рассказу «Сельское происшествие» могло послужить прямо-таки фактическим зеркалом советской культурной политики: «В мае этого года в одном сельском клубе состоялась лекция о том, как стирается грань между городом и деревней». В «Рассказе пожилого колхозника» Мишель заодно с тем самым пожилым колхозником отдавался мечтам о том, как обводненная Прикаспийская низменность своими посевными площадями заткнет за пояс Англию, Данию, Швецию и Бельгию вместе взятые. И притом поразительно глубоко владел народной речью: «Вот он, думаю, дождик — всецело созданный наукой и техникой. Вот, думаю, как надо бороться с засухой».

И прораб в его «Деле о разводе» пятидесятого года тоже разговаривал как типичный представитель прорабского подразделения: «Зазеленели плодородные нивы… Ведь от этого сердце приходит в восторг!»

Названия отобранных для будущего великого эпоса газетных заготовок звучат бравым маршем: «Экспедиция вступает в пустыню», «Наступление на Кара-Кумы», «Грузы идут к Тахиа-Ташу», «Достижения науки, опыт передовиков — в колхозное производство», «Первая весна в укрупненном колхозе», «Опыт производственного строительства в колхозах»…

А в статье «Правильно организовать работу колхозного клуба» Мишель ответственно отчеркнул на полях целые абзацы. Так что, если бы его перебросили на низовку, на клубную, к примеру выразиться, работу, он бы и там не оплошал.

Мишель бы и в рыбное хозяйство явился вооруженным «Рыбонасосом в Эстонии», «Механизированными линиями для посола рыбы» и «Таллинской килькой». Не перепутал бы он и осетра с сомом, ибо вытянутое туловище осетра покрыто рядами костяных щитков. У него нашлись бы выписи и про окуней с лососями, и про Балхаш с Каспием, и про рыбопропускные сооружения матушки-Волги, и про действенное, боевое соревнование рыбников, и про переселение рыб, и про лов каспийской кильки — другой бы во всех этих делах сразу бы немедленно потонул.

Не упускал он из виду и отдельных случаев головотяпства, в статье «Покончить с нерадивым отношением к животноводству» Мишель особо отчеркнул про то, что в ряде артелей плохо организована очистка скотных дворов и вывозка навоза.

В 1954 году Мишель до крайности усердно проштудировал «Обращение участников Всероссийского совещания передовиков сельского хозяйства к колхозникам и работникам машинно-тракторных станций», где была правильно подчеркнута необходимость подготовки кадров механизаторов. Мишель подчеркнул и наиболее выразительные места в памятке для директоров МТС и выписал самые наиболее впечатляющие факты: «за 1 минуту шаг экс. делает пример 2 шага и проход 2 метра». Помимо экскаваторов его заметки кишат тягачами, самосвалами, бульдозерами, землечерпалками, компрессорами и трактороперегрузчиками. Последние, если кто забыл, перебрасывают песок через себя, чего не умеет тупица-экскаватор.

Бывший поклонник Оскара Уайльда вдохновлялся такими гордыми заголовками, как «Великий водный путь», «Москва — великим стройкам», «Огни коммунизма», а грандиозные слова «Величие плана» он уже собственной слабеющей рукой разместил на верхней части листа в качестве заглавия будущего производственного эпоса.

Да, Мишель собирался еще и поведать советскому народу про горькую судьбину красного клевера, этого несчастного растения с трудной судьбой. Подумать только, что в Германии еще в 1873 году ему было отведено целых 8 % пахотных земель, а в проклятой царской России его не удостоили и несчастным одним процентом!

В историю клевера Мишель