Роман - Джеймс Миченер

За плечами у Росситера было немало таких бесед, инициатором которых зачастую был он сам, когда дело касалось увольнения, поэтому я не увидел на его лице ни малейшего удивления. Пригласив меня войти, он принялся произносить обычные в таких ситуациях фразы:

— Я знал, что мы не сможем удерживать вечно такое светило, как вы, Карл. Мы желаем вам всяческих удач на новом месте. Где оно, кстати?

— В Темпле. Новая программа. Солидное финансирование. — У него хватило такта не выразить своего удивления по поводу того, что один из его ведущих преподавателей уходит не в Принстон или Стэнфорд, а в Темпл, но брови его все же взметнулись кверху.

— Ну что ж, — проговорил он, быстро справившись с собой, — это крупное и стабильное заведение. Они, как я слышал, практикуют интересные формы обучения. Вам будут предоставлены замечательные возможности. Еще раз примите наши наилучшие пожелания. — Не прошло и четырех минут с начала беседы, как он проводил меня до выхода из своего дома. Но, когда я уже миновал дворик, он сказал мне вслед: — Карл, мы не будем трезвонить об этом по всему свету, не так ли? Студенты могут поднять шум из-за того, что мы теряем популярного профессора, так ведь?

Я согласился с ним, потому что был готов на любые условия. Именно в те моменты эмоционального подъема я дал себе клятву: «В Темпле я не позволю обстоятельствам помешать мне честно оценивать американскую литературу. Два семинара, которые Искович запланировал для меня, особенно „Деконструктивизм — путь к содержанию“, станут моим диалогом с равными.» Полный воодушевления я возвратился в свое общежитие.

На протяжении нескольких лет у меня вошло в привычку прочитывать в «Таймс» раздел, посвященный средствам массовой информации, выискивая между строк крупицы информации, которая создавала у меня ощущение собственного участия в крупных играх, что велись в издательском мире. И вот однажды утром я обнаружил нечто такое, что едва поверил своим глазам:

«По слухам, распространяющимся в высоких кругах, предполагавшаяся выдача нью-йоркской компании „Кинетик пресс“ замуж за габсбургский „Кастл“ не состоится. В срыве свадьбы виноваты обе стороны. „Кинетик“ хочется более твердых гарантий по поводу продолжения прежней политики, чем те, которые готовы предоставить немцы, а „Кастл“ требует более существенных деловых уступок, чем те, на которые могут пойти американцы. Специалисты полагают, что теперь, когда стороны возвратились к исходному положению, появляется вероятность, что белый американский рыцарь все же спасет эту компанию, которая в прошлом публиковала знаменитых отечественных авторов, а сейчас может похвастать совершенно разнообразным списком, где вы найдете и старомодного автора бестселлеров Лукаса Йодера и молодого ниспровергателя традиций Тимоти Талла. Один из претендентов на руку компании-Золушки сказал: „Было бы здорово, если бы Золушку сосватал местный принц“.»

Еще не закончив читать, я набрал номер телефона Ивон, но не смог передать свои эмоции, потому что она тут же прокричала возбужденно:

— Карл, слава Богу, что вы позвонили. Я могу приехать и поговорить с вами?

— Как скоро вы сможете оказаться в гостинице? — Когда она ответила, что надеется добраться туда к одиннадцати, я спросил: — Вы хотите, чтобы я собрал там Йодера, Талла и, возможно, Соркин?

— Только вы, — твердо заявила она. — И не надо, чтобы об этом знали другие. Идут военные действия.

Приехав, она оказалась более взволнованной, чем когда-либо, и, чтобы успокоиться, заказала себе виски без содовой, чего раньше она себе не позволяла. Когда принесли заказ, она сделала большой глоток и удивила меня, схватив мою руку и воскликнув:

— Я так рада, что наша с вами встреча состоялась. — Она откинулась на спинку стула и продолжила: — Карл, вы можете оказать мне услугу? Вы знаете этот город. Если вам попадется по-настоящему хороший дом, выставленный на продажу, дайте мне знать.

— Что случилось? Вы ушли? Вас уволили?

Залившись нервным смехом, она стиснула мою руку:

— Нет. У меня все нормально. Просто начинаю приходить в себя. Сейчас такое время, что приходится задумываться о жизни, и, делая это, я вижу, что, оставшись без родителей и родственников, я оказалась совершенно одинокой в этом мире. У меня нет настоящего дома. Нью-Йорк меня не прельщает. А здесь, в этом провинциальном городке, у меня столько интересов, что он стал для меня родным. Мне хочется жить среди полей, деревенских полицейских и вообще среди людей, которые узнавали бы тебя при встрече. — Она сникла, отвела глаза и энергично высморкалась. — Я так рада, что вы позвонили. Мне нужно посоветоваться, а в Нью-Йорке у меня нет никого, с кем я могла бы это сделать.

Она была так расстроена, что я не решился сообщить ей о своем намерении покинуть Мекленберг.

Затем она принялась подробно рассказывать о тех запутанных ходах в издательском бизнесе, которые привели к срыву наметившейся сделки по продаже «Кинетик». Но, едва приступив ко всем хитросплетениям, она вдруг объявила:

— В багажнике моей машины лежит магнитофон. Принесите, пожалуйста. Вот ключи. Я хочу, чтобы вы знали все до последнего слова.

Когда я принес магнитофон и включил на воспроизведение, она проговорила:

— Вы можете выключить его пока. То, что я скажу сейчас, должно остаться только между нами. — Я щелкнул переключателем. — Насколько я понимаю, ваша небольшая книга о молодых писателях почти закончена?

— Да, и думаю, что получилось неплохо.

— Я в этом не сомневаюсь, — торопливо бросила она, стремясь поскорее перейти к главному вопросу. — Карл, на помойку выбрасывают отличное американское издательство. В этом не виноват никто конкретно, и одновременно виноваты все. Я хочу, чтобы вы прямо сейчас, отложив все дела, взялись за изучение и описание этого убийства. Я расскажу вам все, что знаю. Я же устрою так, что мои коллеги, которым можно доверять, дали вам обстоятельные интервью. Запишите их на пленку, и вместе с этим материалом, а также тем, что вам уже известно, — а это весьма существенно, так как вы больше других моих авторов заинтересованы в том, чтобы издательство не умерло, — вы получите основу для мощной статьи. Я хочу, чтобы вы назвали ее «Убийство издателя». В «Нью-йоркском книжном обозрении» у меня есть редактор, который с радостью ее напечатает. Как многие из тех, кто связан с миром книг, он хочет, чтобы эта история стала достоянием гласности. А теперь включайте магнитофон.

«Когда сделка между „Кастл“ и „Рокланд ойл“ провалилась, — рассказывала она, — причем мы, книжники из „Кинетик“, не имели к этому никакого отношения — этим заправляли только денежные мешки, — основная причина срыва была скрыта, так как она могла иметь плохие последствия для всего издательского бизнеса. Группа наших лучших писателей, ни один из которых, как ни странно, не входит в мою когорту, заявила, что не будет писать на „Кастл“, разорвет свои контракты и обратится в суд, чтобы защитить свои права. Это настолько меняло условия сделки, что „Кастл“ пришлось отступиться, и это было вполне разумно с его стороны, как я считаю».

— В статье «Таймс» ничего не сообщается о решении писателей — речь идет только о каких-то «деловых уступках», — вставил я.

— Дымовая завеса, чтобы скрыть внутренние уродливые дрязги, — отмахнулась она.

«Затем были предприняты мощные попытки сохранить издательство в собственности Соединенных Штатов. Но один потенциальный покупатель отпадал за другим, как только они заглядывали в бухгалтерские книги. Одна баснословно богатая группа из Канзас-Сити, включавшая трех членов, чьи просвещенные жены были не прочь побаловать таких известных писателей, как Лукас Йодер, чуть было не купили издательство. Но в последний момент мужья прикинули, каковы в ближайшем будущем будут их доходы и расходы, и старейший из них прорычал: „Что мы тут морочим себе голову этим бизнесом, который и гроша ломаного не принесет?!“ Мужья подумали и сняли свое предложение.

Это развязало руки „Рокланд ойл“, и в тот же день его воротилы обратились к людям из „Кастл“ в Гамбурге с вопросом: поднимут ли те свою ставку до сорока шести миллионов, если „Кинетик“ даст заверения в том, что из него уйдет не более шести знаменитостей. Но „Кастл“ хотел иметь еще одно заверение:

„Останутся ли с нами Йодер и его редактор миссис Мармелл?“

Она рассказала, что за десять минут до того, как по редакционным кабинетам распространился слух о новом предложении „Кастл“, у нее уже вполне сформировалось решение уйти, прихватив своих четверых дрезденских писателей, если они не будут возражать. Но, поняв, что это поставит под угрозу всю сделку, в то время как „Кинетик“ отчаянно нуждается хоть в каком-то пристанище, она мгновенно передумала и решила остаться. Таким образом сделка оказалась возможной.