Рассказы о Розе. Side A - Никки Каллен

У меня получилось – это звучало, как песенка, зацепившаяся с радио, «Island In The Sun» Weezer; на обед были гороховый суп с крутонами и пряный рис с фисташками; Дэмьен, Артур и Ричи читали; Дэмьен – огромную книгу про мучеников Англии и Уэльса; Артур всё своё латинское анатомическое; Ричи огромный сборник Кьеркегора; Изерли и Тео переглянулись; «надо было мне «Фаворита» Френсиса взять, раз такое дело» пробормотал Изерли, они с Изобель обменивались книгами и пластинками через фермеров, привозивших в Рози Кин продукты; «а мне – Гертруду Джекилл, или Вергилия, и словарь латинский» отозвался Тео; «ну вообще…» Изерли развел руками; и они засмеялись в голос; читающие подняли головы.

– Что ржете? – холодно спросил Ричи.

– Тупо потому что, – сказал Тео. – Давайте хотя бы за обедом разговаривать о чем-нибудь. А то и так все сидят за своими занятиями, ноутбуками, и видимся только на литургии часов и мессе. Приедут ребята, а тут все говорить разучились, объясняются знаками и записками на латыни. Alquid sal per manus tradere. И никто не дерется, потому что всем друг на друга насрать.

– Ой, а я тоже с книжкой, – Зак опять опоздал; опять в чем-то коричневом-бежевом-сером, с тонкой полоской, продемонстрировал чтение – «Философы от мира сего. Великие экономические мыслители: их жизнь, эпоха и идеи» Роберта Хайлбронера. – Любовный роман практически. Ну, не со сводками же биржевыми идти обедать…

– Да ты не стесняйся. Можно и «Капитал», и Адама Смита всего, – Изерли встал сердитый, ушел на кухню, вернулся, принес печеную тыкву с пряностями. – Я понимаю, что все ушли в себя и ищут там клад; и обеды этот месяц будут овощные и травяные; и никакого голливудского кино, и коньяка с сахаром и лимоном; и я не отец Дерек, мне нечем крыть; но на эти сорок дней – задание от меня, лично, от Изерли Флери, даже не являющегося официально Братом Розы: приходить на обед и ужин без книг и пытаться общаться; вдруг мы друг друга полюбим…

Ричи закатил глаза и захлопнул книгу, и из неё будто вылетели все слова – всё содержимое и значимое; такой был удар – Муххамедоаливский.

– Доволен?

Изерли улыбнулся, «ты не пожалеешь» «да ну» – принес в кувшине горячий чай – черный, с травами – пахло великолепно, и яблочный пирог; и сел напротив, достал из кармана сигареты – не свои розовые, а красный «Голуаз» – видимо, носил про запас, как общественные, очередное домашнее волшебство, – и пепельницу; все приняли приглашение, взяли по сигарете – даже Артур и Зак, которые в курении до этого не подозревались; Изерли разрезал пирог – внутри оказался еще и лимон, и красный апельсин, и грецкие орехи, и мед – все сразу протянули тарелки; разлили чай, закурили; и молчали недоуменно и смотрели друг на друга.

– Предлагаю тему для разговора: красивая женщина, – сказал Зак; курил он классно, как пацан из подворотни – просто держал сигарету в зубах, и она висела, как приклеенная и не падала при репликах – Тео знал, что это особое мастерство; как жонглирование. – У кого какое мнение?

– В первый день Поста? – Ричи выдул дым вверх – только что сам не стал черно-белым – такой Хамфри Богарт – тонкий, циничный, усталый, насмешливый.

– Ну да. Сливок-то нет для пирога.

– Блин.

– Каждый обед и ужин будем обсуждать женщин? – спросил Дэмьен.

– Нет. Каждый разговор – новая тема. Все высказываются по кругу. Если кто-то пока не нашел ответ, говорит, как в бридже: «Пропускаю ход»; но к концу игры должны все выложиться.

– Это в летнем лагере для юных гениев в такие игры играют? – съязвил Ричи. – Для создания психологического комфорта в группе…

– Наша с мамой традиция, – Зак покраснел чуть-чуть, будто сел кто рядом в пунцовой рубашке. – Она терпеть не могла обсуждать дела за едой.

– Ладно. Женщина.

– Давайте конкретизируем: говорим о канонах красоты или просто сплетничаем про баб? – опять Дэмьен; прямо было видно, как заработал его культурологический мозг в поисках точных и изящных формулировок.

– Просто твоя реакция. Не игра в ассоциации, а что для тебя – женщина… Твое представление о предмете. Что в твоей голове, какие ягоды. Можно с цитатами…

– Нет, Дэмьену нельзя с цитатами, – вскинулся Тео, все засмеялись.

– Тогда нужно еще чая и сигарет, – сказал Изерли. – Кто первый?

– Зак предложил, так пусть покажет, как надо, – Ричи указал на Зака, как из пистолета прицелился.

Зак задумался, потом развел руками и ответил:

– Мэрилин Монро.

Все засвистели, зашумели, застучали по столу: «ну, нет, слишком просто…»

– Ну что я сделаю, если мыслю, как большинство; могу оправдаться – у моей мамы был сольный номер – она пела песню про бриллианты, «Diamonds are a girl's best friend»; такой красивый; несколько лет; когда была беременна мной, и потом, когда я был маленький; я видел его из-за кулис пару раз; такой красивый; сплошные блестки; так что это всё генная инженерия…

– Ну ладно, зачтем на первый раз. Но если ты на вопрос: «Бог» ответишь «Элвис», ты будешь изгнан – есть под столом – до конца Поста. Предлагаю Монро взять отдельной темой – у меня есть что сказать, по поводу её смерти, естественно, – Ричи достал свои сигареты, закурил еще. – Я?

– Давай.

Все смотрели на него заворожено – он вдруг стал центром Вселенной: красивый, изысканный – роскошный – Ричи роскошный – подумал Тео – как незнакомые знаменитые города – Рим, Лондон, Париж, Кейптаун, Стамбул… Сейчас наговорит гадостей или скажет «Дева Мария».

– Явление культуры. Как тюльпаны в Голландии. Как мотоциклы «Харлей Дэвидсон».

– То есть ты можешь тратить на это деньги и время, а можешь пройти мимо и жить своей жизнью? – уточнил Зак. Ричи кивнул. Между этими двумя явно произошла своя химия; такое ощущение, что сейчас они вдвоем вскрыли сейф с сокровищем – не всем понятным: оригиналом сценария «Касабланки», бутылкой вермута из запасов Джека Лондона, первой записью Дюка Эллингтона…

– Дэмьен?

Дэмьен вздохнул так смешно, с пристоном, будто книга, которую он хотел весь месяц и наконец-то скопил денег, и пришел покупать, вдруг оказалась дороже на две монетки.

– В моей жизни была и есть только одна близкая женщина – моя бабушка; она носит серебряные туфли и любит прогноз погоды; ведет с самого детства дневник, куда записывает все показания градусника и атмосферные явления; и еще я очень много занимаюсь абстрактными женщинами – из книг и кино: Монро, гм, сестрами Бронте… так что мое сердце похоже на звездное небо, на нем столько огоньков… я никогда не смогу влюбиться – женщина – это ведь любовь? – и взглянул на них на всех; будто кто-то мог ему ответить: не влюбляйся никогда, пожалуйста, Дэмьен, зачем нам любовь, ведь мы такие клевые…

– Изерли?

Изерли поднял руки, сдаваясь; пушистый затылок, белые изрезанные запястья.

– Однажды я женюсь. Это мой ответ.

– Ничем не хуже других, – ответил Зак; такой маленький, подумал Тео, но самый старый вампир среди нас; будто за спиной у него не смерть отца и разорение, и математическая школа, и летний лагерь, и детство в «Мулен Руж», а Вавилонское столпотворение и падение Карфагена.

– Тео?

– О, у меня есть что вспомнить; у меня три старших сестры, мама, и еще я встречался кое с кем… – Тео постучал ногтями о стол, и понял, что ему действительно есть, что вспомнить. – Ну, так… кофе пили, за ручки держались, рассказывали сны. В общем, женщины – это… очень много вещей. Разбросанных, расставленных повсюду. Женщины – это материальный мир. Всё в мире производится для женщин. Это… кофе со сливками… горячий шоколад. Лекарства. Чашки. Блокноты. Открытки. Рамочки для фотографий. Украшения. Свечи ароматические. Чулки. Засушенные цветы. Фонарики разноцветные. Фарфоровые ангелочки. Елочные шары. Маленькие тампоны…

– Фу, Тео!

– О, это еще не конец. Ленты. Заколки. Бисерные украшения. Диснеевские фильмы…

– Ну, мы поняли, фильмы Софии Копполы, – засмеялся Дэмьен. – «Девственницы-самоубийцы» и «Мария Антуанетта».

– Комната самого Тео, – и Ричи тоже засмеялся. – Артур?

Все почему-то ожидали, что Артур объявит пропуск хода. Все бы простили, пропустили. Но он вскинул ресницы свои фееричные, павлиньи хвосты, и ответил спокойно, будто дорогу показывал:

– У меня ужасный опыт. Я, как дурак, общался с ними как с равными. А им нужно только одно… Она может учиться на математика, на медсестру, смотреть в телескоп, работать с детьми, больными СПИДом, писать докторскую по семиотике средневековых фресок, но в итоге ей всё равно, что у парня на уме – у неё-то именно это…

– Милый, – сказал Ричи, стукнул сигарету о бортик пепельницы, – это от тебя им нужно одно… а от прыщавого карлика в отделе доставки – совсем другое.

Все завыли от смеха; Тео подумал, что Артур точно встанет и, как Зак пару дней назад, выплеснет Ричи в лицо содержимое своей чашки, но Артур закричал сквозь общий смех:

– Эй, ну ладно… это правда… вы же сказали, говорить свое, я и сказал…