В горах долго светает - Владимир Степанович Возовиков

Андрей встретил Варю на улице. Снова она была не одна, лишь поздоровались да спросила, будут ли Лопатины дома вечером. Завтра она уезжает утренним автобусом, поэтому сегодня надо ей взять приготовленные вещи подруги. Теперь она смотрела ему в лицо и говорила спокойно, Андрей тоже был совершенно спокоен, а разошлись — удивился: после встречи на солнечной улице он ни за что бы не смог рассказать, какая она. Варя — и все тут.

Под вечер сосед позвал Андрея наладить систему зажигания «Москвича», он вернулся скоро и узнал, что Варя заходила в его отсутствие. Быстро переоделся.

Солнце еще не село. Из-за реки по мосту гнали коров, золотилась пыль в вечерних лучах, покрикивал и свистел пастух, на открытой машине проехали с песней доярки, возвращались с полей косари на грузовиках, мотоциклах, «Жигулях» и «Москвичах», где-то одиноко стучала телега. Тихое днем село оживало к вечеру, из приоткрытых окон лилась музыка, звучали приглушенные голоса дикторов. Андрей отворил калитку ее дома, поднялся на крылечко, постучал. Варя не удивилась его появлению.

— Проходите, Андрей Петрович. — Она распахнула дверь пошире. — Только извините за беспорядок. Мама — с дежурства, а я в дорогу собиралась.

— Варя, вы не возражаете, если я... В общем, приглашаю вас на прогулку, ненадолго.

В темно-серых глазах ее отразилось удивление, потом растерянность и смущение.

— Наверное, у вас какое-нибудь дело ко мне?

Андрею стало неловко от своей самонадеянности, но, привыкший, как и все летчики, быстро выходить из сложных положений, он поднял глаза на конек крыши:

— Скажите, у вас есть громоотвод?

— Не знаю. — Она удивленно подняла брови. — Кажется, нет...

— Завтра же я вам его устрою. А то мне вчера показалось, будто все молнии летят в ваш дом.

— Да что вы! Не пугайте, я и так вчера натерпелась страху. Да вы же в грозу, кажется, на покосе были. — Варя неожиданно смутилась. — Фантазер вы!

— Нет. — Андрей улыбнулся. — Может быть, это профессиональное? Все время кого-то надо спасать и защищать. Хотя бы от грозы. Или мальчишек.

Девушка опустила глаза.

— Да вы проходите, Андрей Петрович.

— Лучше я здесь подожду. Можно подождать вас?

— Что с вами делать? Подождите. — Она неуверенно улыбнулась. — Я скоро, только надену что-нибудь — прохладно.

Андрей отошел к калитке, отвечал на приветствия прохожих, значительно поглядывающих в его сторону.

— Так куда же мы, Андрей Петрович, в клуб?

Он едва узнал ее в строгом темном свитере и темных брюках, лишь ожерелье цвета спелой калины роднило эту Варю с той, что явилась ему два дня назад.

— А вам туда хочется?

— Да, — сказала просто. — Встретить знакомых — разве плохо? Я теперь бываю дома редко. Только вот фильмы сюда запаздывают... У меня одно обязательство не исполнено. Просили зайти тут к одним. Может, вы проводите меня за реку?

— Хорошо.

Девушка потупилась, прошла в калитку первой. На улице он осторожно взял ее под руку. Маленькая рука показалась сильной и горячей под тонким свитером.

По телевидению началась передача какого-то крупного футбольного матча из-за рубежа, и дикарский рев болельщиков, пролетев радиоволной через космос над континентами и морями, хлестал из открытых деревенских окон, заглушая рев коровьего стада, растекающегося по дворам. Андрей усмехался, но сейчас он был благодарен телеэкрану, отвлекающему любопытные глаза. На деревенской улице рядом с девушкой всегда чувствуешь себя словно на витрине. И все же в тихом переулке их подстерегли: навстречу вдруг полилось, набирая силу:

То не брат с сестро-ой, То не муж с жено-ой — Это молоде-ец С красной девицей...

На груде бревен у смородинового палисадника сидит, ухмыляясь, белоголовый парень, на коленях — портативный магнитофон.

— Черт патлатый, это же он нарочно завел!

— Он хочет вам напомнить, как вы его за уши таскали. — Варя тихо засмеялась.

— За уши? Этого? Я ж его первый раз вижу.

— Меня вы позавчера тоже первый раз увидали, Андрей Петрович? Забыли, как спасали меня от этого Веньки, когда он с дружками клубнику у девчонок отбирал?

— Неужели он?! Все равно за уши я его не таскал.

— Таскали, Андрей Петрович, таскали!

— Значит, не зря. И сейчас оттрепал бы с полным удовольствием.

— Попробуйте. Он без двух месяцев агроном. Да и Наташа вам за него глаза выцарапает.

— Если Наташа — это серьезно. — Андрей остановился, оглянулся на парня: — Интересно, помнит он, что я ему однажды напророчил?

— А что, Андрей Петрович? — Варя наморщила лоб.

— Да лучше, пожалуй, если забыл. Хотя все равно вспомнит когда-нибудь, раз поумнел.

— Вы на него не сердитесь, — тихо, грудным голосом сказала Варя. — Он ведь хочет вам удовольствие доставить. Наверное, думает, что мы... А мне нравится песня, послушайте-ка — он снова ее завел...

Свернули в узкий черемуховый переулок, прямо перед ними в березовую рощу по другую сторону реки садилось красное зеркальное солнце, над ним тянулась черная цепочка птиц, где-то в поле погромыхивала машина. Варя оступилась, и снова он ощутил силу ее маленькой руки.

— Вы спортом занимаетесь?

— Ага. Три дня сено сгребала, воду носила, картошку полола, огурцы поливала, пол мыла, дрова рубила...

— Дрова — это плохо, это не для девушки.

— У нас мужчин в доме нет, приходится.

— С вашего позволения я вам не только громоотвод налажу, но и перерублю все дрова, какие найдутся.

— С мамой о плате договаривайтесь. — Девушка улыбнулась.

— Мне удовольствие дороже. Отец жалуется: за неделю чурочки дома не оставил, зимой ему делать нечего будет.

— В деревне, Андрей Петрович, всегда работа найдется. Тут не город, дома не заскучаешь от безделья.

— Иные как раз на скуку жалуются.

— Лодыри всегда жалуются на скуку.

Андрей от души рассмеялся:

— Я это тоже замечал, Варвара Михайловна... если не ошибаюсь.

Быстро глянула, сказала не без удивления:

— Не ошибаетесь, Андрей Петрович, и мне это даже странно.

— Привыкайте. Вот закончите медучилище, явитесь в белом халате перед пациентами и станете Варварой Михайловной в девятнадцать лет.

— В двадцать. Да я не о том...

В реке еще текла заря, а в рощах уже сгущались сумерки, там мельтешило и шелестело, большая сова налетела на них из-за деревьев, шарахнулась, рассыпав гулкий лешачий смех. Варя на миг прислонилась к его плечу:

— Вы меня обратно проводите,