Азалия - Вера Гривина

– Она приняла снадобье и уснула, – ответил Вадим.

– Какое снадобье? – удивилась девушка.

– От сердечной усталости. Я умею готовить целительные отвары из трав, и некоторые из них беру с собой, чтобы, если возникнет надобность, оказать помощь.

Азалия не верила своим ушам.

– Но бабушка позволяет себя лечить только монахам!

Она чуть было не добавила, что лекари, не имеющие духовного звания – колдуны, но вовремя прикусила язык. Все-таки Вадим гость, а гостей обижать нельзя.

– Я хоть и не монах, но исцелять имею право, – сказал Вадим. – Мне это позволила святая церковь в лице епископа Русильона.

Девушка с сомнением покачала головой.

– Неужели сам епископ позволил тебе быть лекарем? Он тебе так доверяет?

– Его преосвященство очень ко мне расположен после того, как я избавил его от сильных болей в желудке.

Азалии было очень непривычно беседовать с почти незнакомым человеком: до сих пор в подобных редких случаях рядом всегда находилась бабушка. Сейчас же никого не было даже поблизости.

«Куда же делись Клодина и Рубо», – с досадой подумала девушка.

Она хотела прекратить разговор, но вместо этого неожиданно для себя спросила:

– А где ты обучился лекарскому делу?

– У мавров, – огорошил ее Вадим.

Азалия подумала, что ослышалась.

– У мавров?

– Я прожил у них семь лет, пока не совершил побег.

– Ты, значит, был у мавров в плену?

– Да, и многое у них познал.

Азалия вдруг испугалась до дрожи в теле своего собеседника, а в следующее мгновение ее охватило смущение, и ей стало неуютно под взглядом его глаз цвета речной воды. Неопытная девушка, не понимала истинную природу своих чувств и находила их причину в неприязни к Вадиму за его, как она предполагала, норманнское происхождение.

– Знания, полученные от неверных не богоугодные, – отрезала Азалия.

Вадим пожал плечами.

– По мне так Богу угодно все, отчего людям польза.

Поскольку Азалия не нашла, чем ему возразить, он ей стал еще более несимпатичен.

– Говорят, что норманны не отличаются благочестием, – бросила она с вызовом.

– Я не норманн, а русский, – спокойно сообщил Вадим.

Он взобрался на коня и, кивнув на прощание, поехал со двора. Азалия растерянно смотрела ему вслед. Она понятия не имела, кто такие – русские, к коим себя причисляет Вадим. Обращало на себя внимание созвучье слов «русский» и «Русильон», но девушка видела жителей этого расположенного по соседству с Нарбонной графства и знала, что они похожи на нее, кареглазую брюнетку, а вовсе не на голубоглазого блондина Вадима.

Из дома вышла Клодина и громко позвала мужа.

– Чего тебе? – лениво откликнулся Рубо, выходя из конюшни.

– Затвори ворота! – велела ему жена. – Гость уехал.

– А зачем он приезжал? – спросила у нее Азалия.

– Предупредить, что мессир Бертран прибудет к нам через два дня с каким-то важным предложением.

– С каким предложением? – заинтересовалась девушка.

– Об этом мессир Бертран скажет сам.

Азалия была заинтригована.

«Какое предложение может быть у такого человека, как Бертран, к нам, бедным земледельцам?»

– Как себя чувствует бабушка? – осведомилась она.

– Вроде хозяйке полегчало, – ответила Клодина.

– Она проснулась?

– Нет, спит, как младенец.

– Пойду, погляжу на нее.

Спящая Жаветта действительно походила на ребенка: она чему-то во сне улыбалась и причмокивала губами.

«Как же крепко бабушка спит! – испугалась Азалия. – Уж не околдовал ли ее Вадим? Ведь не зря лекарей называют чародеями. А вдруг бабушка уже никогда не проснется?»

Словно почуяв страх внучки, старуха открыла глаза.

– Я тебя разбудила? – покаянно и вместе с тем с облегчением воскликнула Азалия. – Прости меня, пожалуйста!

– Что, уже утро? – спросила Жаветта и протяжно зевнула.

– Нет, еще даже не вечер.

– Вот как? А я полна сил, как будто целую ночь проспала.

– Это от снадобья Вадима, – опять забеспокоилась девушка. – Наверное, он все-таки колдун…

Жаветта сердито оборвала ее:

– Зря ты клевещешь на Вадима! Он чтит Господа нашего, как полагается доброму христианину!

– Но Вадим исцеляет людей от болезней… – начала Азалия.

– Ну, и что? – не дала ей опять договорить бабушка. – Если епископ ему доверился, значит, не сомневается в его благочестии! И ты не должна сомневаться! Вадим не колдун, и я не желаю больше слушать на него хулу!

– Хорошо, бабушка, я не буду говорить о нем плохо, – послушно согласилась Азалия.

– Ступай, помоги Клодине с обедом.

Азалия отправилась на кухню. Она была взволнованна и пыталась понять, что произвело на нее большее впечатление – встреча с Вадимом или предстоящий визит Бертрана. В конце концов, мысли девушки сосредоточились на Бертране.

«Какое все-таки у него к нам предложение? Может быть, он нашел мне жениха и хочет выдать меня замуж? А почему бы и нет? Ведь не зря же мессир Бертран уговорил бабушку отложить мой постриг. Если он чтит память моих родителей, то и моя судьба ему наверняка не безразлична».

Глава 5

Новый визит Бертрана

Два дня Азалия не находила себе места: за что бы она не бралась, у нее все валилось из рук, прогулки не доставляли ей удовольствия, а молитвы не приносили успокоения. Порой девушку даже начинало лихорадить.

– Что с тобой, милая? – с тревогой спрашивала Жаветта.

– Ничего, – отвечала Азалия.

– Уж не захворала ли ты?

– Если только немного…

Девушка и сама не могла понять, что с ней творится.

«Уж не схожу ли я с ума?» – пугалась она.

Ночью накануне приезда Бертрана Азалии снились кошмары, а утром она поднялась с постели еще затемно и задумалась, в чем ей встретить гостя. Бабушка не наряжала внучку, и потому что на наряды не хватало денег, и потому что будущей монахине полагалось быть скромницей. До сих пор Азалия с этим мирилась, но сегодня ей захотелось быть хоть немного наряднее, чем обычно.

«Я в своих одеждах похожа на нищенку с паперти».

Едва забрезжил рассвет, она открыла сундук и принялась в нем рыться. За этим занятием ее застал дядя. Он подошел к смутившейся племяннице и, вынув из кучи тряпья темно-серое шерстяное платье, предложил:

– Надень это, моя девочка.

Азалия подавила вздох. Увы, это действительно было ее лучшее платье – далеко не новое, доставшееся ей от бабушки.

Покопавшись еще в сундуке, девушка нашла три шелковые ленты: две алые и одну нежно-бирюзового цвета.

«Вот чем я себя украшу», – решила она.

Алые ленты Азалия вплела себе в косы, а из бирюзовой сделала поясок. В таком виде она и встретила Бертрана, когда тот спустя пару часов прибыл в усадьбу. Судя по его взгляду, он оценил ее старания.

Азалия отметила про себя, что Бертран, как и в прошлый раз, прибыл к ним один, а он, будто подслушав ее мысли, сказал:

– Мои люди сейчас в Нарбонне.

Жаветта пригласила гостя к столу. Во время трапезы Азалию опять охватило волнение, отчего кусок не лез ей в горло. Тем временем бабушка потчевала гостя, дядя расспрашивал его о Русильоне, а сам Бертран охотно ел, пил и отвечал на задаваемые вопросы.

«Когда же он заговорит о своем предложении», – нетерпеливо подумала девушка.

Тут же, словно в ответ на ее призыв, гость обратился к Жаветте и брату Тибо:

– Я прошу вас отдать мне Азалию в жены.

Азалия вскрикнула и смахнула со стола глиняный горшок, разбившийся на мелкие кусочки, а Жаветта, всплеснув руками, замерла на месте. Лишь брат Тибо остался спокойным.

– Не сомневаюсь, что мессир Бертран хорошо обдумал свое предложение, – проговорил монах.

– Я всегда все обдумываю, – коротко и сухо ответил гость.

Жаветта обрела наконец дар речи:

– Но мессир Бертран едва знаком с моей внучкой…

Прервавшись, она жалобно посмотрела на гостя. На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Мой жизненный опыт сразу подсказал мне, что Азалия – достойная во всех отношениях девица.

– Моя внучка готовится к постригу, – настаивала на своем Жаветта. – Если она откажется стать Христовой невестой, это обидит матушку Юдифь.

– А может и не обидит, – неожиданно возразил ей сын. – За нашей девочкой не такой богатый вклад, чтобы о нем, прости меня Господь, жалеть.

– Да, мы мало что можем дать за Азалией, – со вздохом согласилась Жаветта.

– Я возьму ее с любым приданым и даже ни с чем, – уверенно заявил Бертран.

Брат Тибо с сомнением покачал головой.

– В наше время, как это не прискорбно, алчность слишком часто порабощает людские души, а бескорыстие, да простит меня Бог, такая редкость, что вызывает недоверие. Мессир Бертран уже далеко не в том возрасте, когда теряют голову из-за одной только красоты девицы.

Мать посмотрела на него с укоризной, и он извиняющимся тоном добавил: