Собрание сочинений - Леонид Трефолев

1881

КРАСНЫЕ РУКИ

       1

       Красные руки, рабочие руки!       Много узнали вы горя и муки,       Много трудились вы ночью и днем       В страшной заботе о "милом", о "нем".       Знать, небеса справедливо решили,       Чтоб эти руки все шили да шили,       Хлеб добывая сперва для одной       Бедной швеи, истомленной, больной,       После — для двух: для нее и ребенка.       Красные руки, бедняжка Оленка!       Повесть твою (в назиданье для дам)       Я неискусным стихом передам.

       2

       Красные руки, рабочие руки       Шили да; шили, не ведая скуки.       Было ли время снучать, и о чем?       Жизнь для Оленки была палачом.       Жизнь эта душу и тело губила;       Все же Оленка ее полюбила       И не боялась ее, палача,       Швейной машиною бодро стуча.       Если машина в ночи умолкала,       Как ты ее задушевно ласкала,       Доброе сердце пред ней не тая:       "Обе уснем, горемыка моя!"

       3

       Красные руки несли раз картонку.       Вдруг нагоняет "с работой" Оленку       Барин-красавец. — "Помочь вам, мамзель?       Что вы бежите быстрей, чем газель?       "Знаете, зверь есть такой?" — "Не слыхала…" —       И побежала она от нахала.       Барин — за ней, в переулок, и там       Он прикоснулся к горячим устам,       _Красные руки пожал он с любовью.       Гордо Оленка нахмурилась бровью,       Но… чрез полгода (ужасное "но"!)       Было уж то, чему быть суждено.

       4

       Красные руки _его_ обвивали,       Страстные губы _его целовали_…       Губы?.. Неловко! Не лучше ль "уста"?       Впрочем, Оленкина повесть проста.       Было бы дико и странно о многом       Здесь выражаться торжественным слогом.       Будем попроще. Не правда ли: да?       Не осмеем мы святого труда?       Труд обольщенной, несчастной Оленин       Весь устремлен был тогда… на пеленки.       Красные руки их шили тайком,       С трепетом, с дрожью над каждым стежком.

       5

       Красные, руки все больше худели,       Дни проходили, за днями — недели.       _Он_ не являлся. Когда же, порой,       К ней забегал благородный герой,       Холоден был он, не ласков, как прежде;       Не говорил он о сладкой надежде       С ней, "красноручкой", всю жизнь провести;       Мрачно твердил: "Извини и прости,       Если тебе предлагаю, Елена,       Не упадать предо мной на колена;       Неграциозно выходит, друг мой!       Также… и красные руки умой.

       6

       Красные руки!.. Что может быть хуже?       Ты, словно Гретхен, мечтаешь о муже.       Другом ли, мужем ли буду, о том       Мы объясниться успеем потом.       Прежде всего откровенно обсудим:       Как мы с руками ужасными будем?       Личиком, ножкой и всем ты взяла.       Жаль, что ручонка твоя не бела!       Средства найдутся: лекарства, помады…       Разве с тобой дикари мы, номады?       Им не грешно эти руки иметь…       Будет же плакать. Довольно, не сметь!"

       7

       Красные руки слезу утирали.       _Он_ говорил: "Мне в театр не пора ли?       Нынче Островского будет "Гроза"…       И убегал. Закрывая глаза       Красной рукою; Оленка стонала.      …Бедная, бедная! Ты и не знала,       Что нищета да мучительный труд       Страх живущ_и_: никогда не умрут.       Глупая! Даже не знала того ты:       Руки белеют всегда без работы.       Руки, как лилии, чисты всегда,       Если не знают святого труда.

       8

       Красные руки с упорным стараньем       Долго лечили себя "притираньем",       Чистились, мылись душистой водой:       Так приказал Дон-Жуан молодой.       Сладко жилось москвичу Дон-Жуану.       Как, почему? Объяснять вам не стану.       Но голодала бедняжка моя,       "Красные руки", Оленка-швея.      …Мальчик родился, красавчик — в" папашу…       Верю я слепо в "чувствительность" вашу;       Жаль вам Оленки и жаль сироты?       Мальчик, на свете не лишний ли ты?

       9

       Красные руки томишь ты собою,       Делаешь мать подневольной рабою,       Грудь истощаешь… А грудь так плоска,       Словно твоя гробовая доска.       Лучше умри преждевременно, птенчик!       Может быть, _он_ разорится на венчик,       Может быть, купит _он_ гробик простой?      …Нет, не ложися в могилу, постой,       Здесь поживи, в этом мире широком,       Будь для "папаши" жестоким упреком;       Но, прижимаясь к родимой груди,       Белые руки ласкать погоди

       10

       Красные руки, склонясь к колыбели,       С каждым днем больше и больше грубели.       Умер ребенок. За гробом одна       Шла "краснорукая" мать — холодна,       Мрачно сурова. Ей жизнь надоела.       Часто машина стояла без дела.       Бедность просилась: "стук-стук!" у дверей.       "Мне умереть бы пора, поскорей!       Милый придет — озирается букой,       Злобно ругает меня "краснорукой".       Батюшки-светы! Да кем же мне стать,       Чтоб благородные руки достать?"

       11

       Красные руки остались, чем были,       Койку в больнице "для бедных" добыли.       _Нумер седьмой_, пред кончиною, вдруг       Стал образцом благороднейших рук.       Смерть приближалась. В мгновения эти       _Белые_ руки повисли, как плети.       "Холодно, спрячь их!" — сиделка твердит,       Нежно Оленка на руки глядит,       Думает: "Боже! Теперь бы _он_ встретил,       Чистые руки сейчас бы заметил,       К сердцу прижал бы меня от души…       Как мои руки теперь хороши!"

       12

       Белые руки, изящные руки!       К вам подошел "представитель науки",       Жрец Эскулапа. Пожавши плечом,       Он усмехнулся: "Я здесь — ни при чем.       Даром я бросил собрание наше…"       И — погрузился опять в ералаше.       Некто спросил: "Оторвали дела?" —       "Да, _белоручка_ при мне умерла.       Знал ты ее, как мне помнится? Умер       В злейшей чахотке _седьмой_ этот _нумер_". —       "Нумер не мой. Невиновен здесь я;       _Красные руки_ имела _моя_!"

22 ноября 1881

ПЕСНЯ О ДРЕМЕ И ЕРЕМЕ

       По селу ходит Дрема. Коробейник Ерема       Истомился и лег на полати;       А его-ста бабенка, спать уклавши ребенка,       Молвит слово: "Чего пожелати?" —

       "Пожелай мне, родная, чтобы выпил до дна я,       Хоть во сне, чарку водки хорошей.       Пожелай мне с любовью, чтоб не кашлял я кровью,       Нагибаясь под грузною ношей.

       Пожелай также чуда, чтоб хозяин-иуда       Уплатил мне по чести деньжонки…"       По селу ходит Дрема. Коробейник Ерема       Засыпает под песенку женки:

       "Спи, мой милый, желанный! Наш сынок бесталанный       В рост войдет — и умнее нас станет.       Не кручинься, мой светик! Наше детище-цветик,       Даст господь, не замрет, не завянет.

       Я вот так разумею, что тебе, Еремею,       Да и мне жить осталося мало.       Пожелать только надо, чтобы наше-то чадо,       Пробиваясь вперед, не дремало.

       Я, ученая в школе, не привыкла к неволе       И, ее завсегда проклиная,       Чую бабьим умишком, что над нашим сынишком       Зарумянится зорька иная.

       А и некую пору будет каждому вору       На Руси жить отменно негоже;       А и в некое время народится же племя,       На людей-ста свободных похоже.

       Выйдет парень рабочий и до воли охочий!"      …И уснула над люлькой бабенка       Спит и бедный Ерема. Но не спит только Дрема       И пугливо бежит от ребенка.

29 ноября 1881