Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

«Компания, которой он был душою, постоянно обучала грамоте разных отставных солдат, мастеровых и т.п. людей. Понятно, что эти занятия грамотою, происходившие на частных квартирах, не ограничивались этою скромною целью, но переходили в беседы гораздо более поучительного свойства»[739]. Не только петербургские товарищи ишутинской группы, во главе которых стоял Худяков, но и сама ишутинская группа, как уже упоминалось, имела связи с рабочими.

Не задаваясь целью исчерпать все данные, касающиеся первых попыток пропаганды в рабочей среде, отметим лишь деятельность в Саратове в первой половине 60-х годов бывшего студента Казанского университета, уволенного и высланного за участие в студенческом движении 1861 г., А.X. Христофорова[740]. Увлеченный популярной в 60-х годах идеей ассоциации, Христофоров при содействии ряда лиц из среды местной интеллигенции (педагоги, чиновники и т.д.) приступил к устройству артелей (товариществ) рабочих-ремесленников (столяров, сапожников, портных). Работа по созданию артелей была связана с определенной пропагандистской деятельностью. Что последняя не осталась без плодотворных результатов, видно из сообщения Г.В. Плеханова. В своих воспоминаниях «Русский рабочий в революционном движении» Плеханов сообщает о Христофорове: «Он сблизился с многими местными рабочими. Они долго помнили его. В 1877 г. они рассказывали нам, землевольцам, что со времени его пребывания в Саратове в местной рабочей среде никогда не потухала зароненная им искорка революционной мысли. Люди, никогда не знавшие его лично, вели от него свою умственную родословную»[741].

Правительство проявляло уже в 60-х годах, особенно к концу их, известное беспокойство по поводу настроений в среде рабочих, «заботилось» о недопущении какого-либо общения и сближения между демократической интеллигенцией и рабочими. В отчете III отделения за 1869 г. признавалось, что «места фабричные и промышленные» представляют «наиболее удобную почву для агитации»[742].

8. Русское революционно-демократическое движение 60-х годов и оживление освободительного движения на Западе

Русское освободительное движение конца 50-х и 60-х годов занимает важное место во всем мировом революционном движении этой эпохи.

Известно, что реакция, наступившая в Европе после революций 1848 – 1849 гг., стала изживаться с конца 50-х годов. В.И. Ленин, характеризуя политические условия и конкретные признаки русского общественного подъема периода крестьянской реформы, вместе с чисто внутренними обстоятельствами отмечает такие факторы, как «оживление демократического движения в Европе», а также «польское брожение» и «недовольство в Финляндии»[743].

Борьба, направленная против господствовавших в Европе сил реакции, протекала в разных формах и имела своими носителями различные общественные, классовые силы.

Большую роль в развитии демократического движения на Западе играл национальный вопрос. Это было время нового подъема борьбы за освобождение и воссоединение Италии, время оживления борьбы за национальное освобождение угнетенных народов в Австро-Венгрии и Турции. Вопрос об объединении встал снова на очередь дня в Германии.

Начинался новый подъем рабочего движения, которому в значительной степени способствовал кризис второй половины 50-х годов в Америке и Европе. Проявляясь по-своему в Англии, Германии, Франции, растущее рабочее движение подготовило почву для возникновения I Интернационала.

К числу крупнейших событий той же эпохи относится, разумеется, гражданская война в Северной Америке, в свою очередь оказавшая прямое влияние на рост рабочего движения в Европе.

Правительственные органы в России не без тревоги следили за ходом дел на Западе и стремились предотвратить использование русскими демократическими деятелями материала, доставляемого событиями в Европе и Америке, в интересах революционной борьбы в России. Главное управление цензуры в начале 1861 г. в специальном циркуляре указывало, что «при настоящем взволнованном положении умов в европейских государствах» должно признать «вредным распространение сочинений, в которых выставляются яркие описания революций, необходимых будто бы для оживления организма государства». Руководители цензурного ведомства очень опасались, что в России «читатель легко может применять к положению своей страны те действительные или мнимые недостатки управления, которые вызвали в других

[744] ]]>

Но тщетны были усилия царизма отгородить Россию от политического и умственного движения в других странах, когда в самой России обострялась борьба против самодержавия и крепостничества, когда русская литература и наука выдвигали своих великих революционных мыслителей и писателей.

В одной из землевольческих прокламаций (1863 г.) подчеркивалось, что от революционных идей «не загородиться ничем, они господствуют в настоящее время во всей Европе, народы которой находятся теперь в таком напряженном состоянии и до того сильно почувствовали гнет деспотизма, что малейший толчок произведет между ними общее революционное движение, которое разрушит все основания, поддерживающие деспотизм»[745].

Естественно, что русская передовая печать использовала все возможности для пропаганды революционного опыта других народов, для мобилизации русского общественного мнения на поддержку их освободительных стремлений, для поднятия духа демократического лагеря в самой России, которому известия об успехах борьбы прогрессивных сил за рубежом давали дополнительную уверенность в грядущей победе родного народа, в освобождении своего отечества от гнета враждебных сил.

В Чернышевском, Добролюбове, Герцене и во многих других деятелях русского революционного движения и русской демократической литературы демократы и социалисты Европы и Америки имели самых надежных и искренних друзей и союзников.

Достаточно напомнить о замечательных ежемесячных политических обозрениях Чернышевского по международным вопросам, публиковавшихся с 1859 г. в «Современнике». По свидетельству читателей того времени, эти обозрения вызывали в русском обществе исключительный интерес и, конечно, оказывали на передовую общественную мысль сильное влияние.

Чернышевский давал в этих обзорах анализ общественной борьбы в других государствах, исходя в своих наблюдениях и оценках из последовательных революционно-демократических позиций. Он надеялся на дальнейшее углубление и расширение общественных столкновений в западных странах, что, несомненно, способствовало бы усилению освободительной борьбы в России.

«Зловещие птицы начинают каркать похоронную песню над существующим порядком Западной Европы… Мы не скажем, что ошибаются зловещие птицы. Обоняние у них тонкое»[746], – писал Чернышевский в одном из своих политических обозрений. На рубеже 50-х и 60-х годов Чернышевский неоднократно высказывал ту же самую мысль, причем особые надежды возлагал тогда на французский народ, считая, что именно Франция все еще остается вулканом, «взрывы которого потрясают Европу»[747].

Величайшее сочувствие самых широких кругов общества вызвала борьба итальянского народа. Из двух сталкивавшихся тенденций