Побег из Олекминска - Вера Александровна Морозова

мало знала. Но они по первому слову кинулись ее спасать, организовали побег. Нет, великая сила — товарищество!

Из Архангельска она бежала в Петербург. Колония политических собрала у сочувствующей публики платье, перчатки, немыслимую шляпку. И снова Эссен совершала побег под видом великосветской дамы. Костюм был немного великоватым, шляпка вычурной. Пришлось дни и ночи приводить костюм в порядок. Вот и пригодилась забытая профессия мастерицы. В Архангельске на вокзал приехали перед самым отходом поезда. Сколько здесь полиции и филеров! Значит, о ее побеге из места ссылки известно. Жандармский ротмистр оглядывал каждого пассажира. И Эссен, скрывая волнение, медленно вышагивала по перрону под руку с адвокатом. Прием старый и пока безошибочный. Подошла к шпику, о чем-то его принялась расспрашивать. Потом она не могла вспомнить ни слова из разговора. Прозвенел звонок, и Эссен, неприступная, распрощалась у вагона с адвокатом. До свидания, Архангельск... До свидания, ссылка! Опять борьба, опять работа, опять жизнь, наполненная опасностью...

— Мария, мне сегодня повезло... Товарищ дал на одну ночь письмо Веры Николаевны Фигнер. — Лидия Христофоровна поправила пенсне и, покопавшись в бумагах, вытащила аккуратно переписанный листок.

— Веры Николаевны?! — переспросила Мария Моисеевна и задумалась. — Как ее здоровье? Подумать страшно — провела в Шлиссельбурге двадцать лет! Какое мужество выказала! Удивительная женщина! И приговор, и ожидание смертной казни, и ритуал смертницы... Да и сегодня в изгнании. Больная... Разбитая... При постоянном карауле тупых и грубых солдат... Сказывают, дело доходит до курьеза — из имения брата в город за нитками и то отправляется с охраной.

Эссен замолчала.

Лидия Христофоровна придвинулась к подруге и передала ей листок:

— Ну, читай, ради бога... Читай...

Мария Моисеевна, ощущая волнение, начала читать: «Дорогие товарищи! Я получила ваши приветствия и сердечно благодарю за них. Сказать вам, что я тронута ими — было бы сказать слишком мало: они пробуждают целую волну смешанных чувств, в которой звучат и радость, и печаль. Радостно видеть вашу бодрость и смелость, видеть ваше одушевление и многочисленность... Радостно слиться с вашими надеждами на лучшее будущее... Но грустно оглянуться на пережитое и на оставленных друзей. Если бы хоть маленькая струйка вашего сочувствия, хоть маленький приток вольного воздуха и свежих людей проникал к нам, нам жилось бы легче. Но мы были оторваны всецело и безнадежно от всего дорогого и милого, и это было, пожалуй, тяжелее всего...

Часто воображение рисовало мне картину Верещагина, в натуре никогда, впрочем, не виденную мною: на вершине утесов Шипки, в снеговую бурю, стоит недвижно солдат на карауле, забытый своим отрядом... Он сторожит покинутую позицию и ждет прихода смены... Но смена медлит... Смена не приходит... И не придет никогда. А снежный буран крутится, вьется и понемногу засыпает забытого... по колена... по грудь... и с головой... И только штык виднеется из-под сугроба, свидетельствуя, что долг исполнен до конца.

Так жили мы, год за годом, и тюремная жизнь, как снегом, покрывала наши надежды, ожидания и даже воспоминания, которые тускнели и стирались... Мы ждали смены, ждали новых товарищей, новых молодых сил... Но все было тщетно: мы старались, изживали свою жизнь, — а смены все не было и не было.

И мнилось, что все затихло, все замерло... и на свободе та же пустыня, что и в тюрьме.

Но — нет! Мы были отторгнуты от жизни, но жизнь не прекратилась и шла другими многочисленными руслами... И то, что некогда было сравнительно небольшим течением, превращается ныне в бурный и неудержимый поток. Только стены были слишком непроницаемы и глухи, и мы лежали, как мертвый камень лежит на русле, временно покинутом или обойденном большой рекой...»

Мария Моисеевна отложила листки и глубоко задумалась. За окном шумела непогода. Гудел ветер в трубе, раскачивались голые деревья. Крупный снег, заброшенный ветром, разукрашивал стекла. Но на душе было светло. Ее ждали годы, наполненные борьбой, ждали встречи, расставания, опасности. Она была убеждена, что впереди — счастье победы. Хотелось жить и работать, ибо каждый человек должен исполнить свой долг до конца...

Уходил в прошлое 1906 год.

Для среднего и старшего школьного возраста

Морозова Вера Александровна

ПОБЕГ ИЗ ОЛЁКМИНСКА

Повесть

Scan Kreyder - 28.11.2014 STERLITAMAK

Примечания

1

Перевод Н. Славутинского.