Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс

С телефоном мы не дружим.

Отец никогда не был в интернете.

Свой городок он покидать не собирается.

Остаются письма. Оказалось, он отлично пишет, а рассказывает еще лучше. Вот бы еще он писал чуть почаще… Зато благодаря этим письмам я гораздо яснее, чем прежде, узнал собственного отца.

Пару недель назад моя жена как раз спросила, о чем писал отец в своем последнем письме, и я ответил: «Сейчас дам почитать».

А сказал я так потому, что сам еще не прочел. Я не признался жене (или кому бы то ни было), что не открываю отцовских писем до того, как придет следующее. Это означает, что иногда нераспечатанный конверт может пролежать несколько месяцев. Но одно неоткрытое письмо у меня всегда под рукой.

Правда и то, что, получив самое первое письмо от него, я боялся его открыть – и потому взял конверт с собой в кинотеатр, где и прочел. Но и по сей день я не открываю очередное письмо до тех пор, пока не получу следующее.

Почему?

Тут у нас рубрика «Спроси себя, почему ты поступаешь так, а не иначе»…

Почему я так делаю? Почему ношу в сумке нераспечатанное письмо от отца?

Я подумал об отце. О наших отношениях. О нашей истории. Рассказал себе эту историю – с того момента, как он исчез из моей жизни после развода с мамой, и до сего дня. Я проговорил ее вслух, ничего не упустив. На это понадобилось время. И когда закончил, то вдруг понял. Ответ пришел ко мне совершенно ясно и отчетливо. Я ношу с собой нераспечатанные письма потому, что с самого детства ждал, когда отец вернется в мою жизнь, и всякий раз, когда это происходило, боялся, что этот раз станет последним. Все свое детство я жил в страхе, что отец вновь оставит меня и никогда уже не вернется.

Если же я ношу с собой нераспечатанные письма, он как будто всегда со мной. Я храню эту неизведанную частичку его, и, пока обещаю себе однажды прочесть письмо, он не исчезнет.

Вот так у меня вновь появилась история. Думаю, она будет хорошей. Из тех, что живо отзываются в сердцах множества людей.

Более того: теперь я лучше понимаю даже самого себя. Я часто спрашиваю себя, почему поступаю так, а не иначе. И порой ответ предельно прост: ты педант. Ты невротик. Ты просто идиот. Ты эгоист. Ты слишком сильно любишь мороженое.

Ты думаешь: знак «Поворот направо запрещен» – это ерунда.

Ты презираешь галстуки за то, что это просто финтифлюшка для красоты.

Но иногда ответ на вопрос помогает понять нечто гораздо более глубокое – некую скрытую истину, на которой часто и строится хорошая история.

Брюс Спрингстин[22] как-то сказал в одном из своих интервью: «Сценические образы большинства людей создаются на основе их внутренней географии в попытке решить ряд сложных проблем в самих себе или в своей личной истории». Услышав эти слова, я подумал: «Да!» – и будто бы каждая пустая клеточка моего тела вдруг наполнилась смыслом.

Не просто «Да!», а «ДА!».

Рассказчики постоянно стараются дойти до сути своей жизни. Мы силимся увязать события с неким контекстом, найти удовлетворительную концовку для определенного периода, объяснить смысл нашего существования и собственное место в глобальной истории.

Порой мы понимаем этот смысл незамедлительно. Вот как моя жена сказала: «Я знаю, что в детстве тебе порой было нечего есть», – и я тут же понял суть: Элиша знает меня, как никто другой. Может быть, даже лучше меня самого. И, черт возьми, должно быть, она и в самом деле любит меня.

Но «Эдди в ванне»? Мне определенно нужно было ее рассказать. Нужно было вернуться в ту ванну вместе с Эдди, чтобы понять, почему эта травма – сильнее любой другой, что я вынес в тот год от старшеклассников, – так долго жила в моей памяти.

«Эдди в ванне» строится на моей внутренней географии. Мне нужно было решить ряд сложнейших проблем своей биографии, чтобы рассказать эту историю.

А нераспечатанное письмо от отца, все еще лежащее у меня на столе?

О нем мне тоже нужно рассказать. Лишь когда Элиша спросила меня, о чем пишет отец, я вдруг понял, насколько странный ритуал у меня сложился с его письмами. И мне не хотелось говорить ей об этом, ведь я и сам не понимал причины.

В такие моменты я чувствую: пора рассказать самому себе историю, чтобы понять собственное поведение и решить некую личную проблему. Решения зачастую приводят к появлению замечательных сюжетов, позволяя лучше познать самого себя и свою суть, основываясь на пережитом опыте.

ПЯТИМИНУТКА ИСТОРИЙ

Как я снова встретился со злобным директором своей старой школы

В 2016 году я выступал на GrandSLAM, который проходил в концертном зале бруклинского Уильямсбурга. Я рассказывал историю о том, как однажды в третьем классе меня вызвали к директору. Я украл у одноклассника альбом с марками и вот теперь был вынужден сознаться в содеянном – не то накажут весь мой класс.

Мало какая задача в жизни давалась мне с таким же трудом, как войти в кабинет директора и рассказать ему всю правду. И по сей день я помню тот момент, будто это было вчера, и вспоминаю всякий раз, когда нужно в чем-то сознаться или признать свою ошибку. Это был урок на всю жизнь.

Эта история для меня нетипична – слишком длинная для конкурса, и потому я в буквальном смысле «расчленил» ее, оставив больше юмора, чем души. Такая стратегия мне не свойственна – особенно когда нужно состязаться с другими рассказчиками, и все равно я рассказывал историю с удовольствием. Я редко вставляю в свое выступление столько шуток, как в тот вечер, а ругательств в нем было больше, чем во всех предыдущих номерах вместе взятых. Как рассказчик, я будто бы раскрылся с новой стороны – скорее комичной, в которой чувствую себя менее уверенно.

Директора звали Фред Хартнетт. С самой начальной школы я не встречался и не общался с ним, хотя несколько лет назад узнал, что новая средняя школа моего города – построенная на той самой улице, где я вырос, – носит его имя. Я решил, что ее так назвали не зря, раз уж образ этого человека даже спустя 40 лет не стерся из моей памяти и из сердца.

Мистер