Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын

стопроцентное подтверждение подлинности останков закончилось «свердловским холодильником». Внятного ответа Соловьёв дать не сумел. Он в создавшейся коллизии обвинил «некое критическое направление», появившееся с «первых времён», то есть когда ещё шли исследования под эгидой Правительственной комиссии. Под «критическим направлением», надо полагать, имелся в виду Священный Синод Русской Православной Церкви. «Что надо сделать, – восклицает Соловьёв, – чтобы работу учёных признали та же Екатеринбургская епархия и архиепископ, я не знаю» (можно подумать, что основополагающую роль в решениях Священного Синода играет Екатеринбургская епархия. – А.Г.).

«Известно ли в правительстве о сложившемся положении?» – интересуется корреспондент. «Да, – отвечает Соловьёв, – но реакции пока никакой».

Беседа Соловьёва с известинским комментатором опубликована под вопросительным заголовком: «Когда же похоронят царских детей». Вопрос, конечно, в безвоздушное пространство. Судя по тому, как развиваются события, – никогда. Власть молчит и, в отличие от власти ельцинской, видимо, брать на себя какую-либо ответственность не собирается. Тогда, при Ельцине, ситуация была иной. В 1995–1996 годах, в преддверии президентских выборов, особо обострилась политическая ситуация в стране. Угроза коммунистического реванша была вполне реальна. Власть искала выход, и как один из вариантов на официальном уровне рассматривался вопрос о смене «демократического» строя на «конституционно-монархический».

Великокняжеское семейство, проживающее в Европе и часто посещавшее Россию, в то время пользовалось определённым вниманием со стороны власти и само в ответ публично демонстрировало свою лояльность ельцинскому режиму. Это, между прочим, проявилось и в отношении ко всему, что было связано с «Царскими останками», подлинность которых у Их Высочеств не вызывала никаких сомнений. Более того, они сами проявляли неудовольствие в адрес тех, кто не соглашался с утверждениями официального следствия. Так, например, с их стороны резкому внушению подвергся Пётр Николаевич Колтыпин, передавший в Правительственную комиссию Меморандум. В письме к нему, в частности, говорилось: «Вы затягиваете решение вопроса, не предлагая ничего конкретного, поддерживая таким образом “деятелей” вроде Куликовской. А останки Царской Семьи до сих пор валяются в шкафах и не погребены там, где положено. Своим вмешательством Вы только вводите в сомнение неосведомлённых людей, и это сильно вредит делу» (Приложения 32, 33, 34). А уже в канун завершения работы Правительственной комиссии, в конце ноября 1997 года, Интерфакс опубликовал заявление Императорского Дома (Приложение 35), в котором говорилось: «Глава Российского Императорского Дома Великая княгиня Мария Владимировна, Великая княгиня Леонида Георгиевна и Великий князь Георгий Михайлович считают, что окончательное решение вопроса с погребением останков Царской Семьи не может зависеть ни от кого, кроме Президента России Бориса Ельцина».

К тому же очень ревностно реагировало Великокняжеское семейство на постоянные обращения в адрес Правительственной комиссии и верховной власти со своими предложениями в отношении проблем, связанных с похоронами екатеринбургских останков, проживающего в Италии Николая Романовича Романова.

В письме Ельцину, переданному из президентской администрации в Правительственную комиссию, Великая княгиня Мария Владимировна писала: «Члены семьи Романовых, потомки морганатических браков, не имеющие никакого отношения к Императорскому Дому, не имеют ни малейшего права высказывать свои мнения по этому вопросу (захоронения. – А.Г.), а могут лишь ходить молиться у могилы, как всякий россиянин, того желающий». Надо сказать, что «морганатические» в долгу не оставались. Николай Романович, тоже ярый сторонник подлинности «Царских останков», писал в Правительственную комиссию: «Время похорон екатеринбургских жертв приближается… Я, как глава Дома Романовых, вижу необходимость устранить ошибочное понимание о нынешнем положении Императорского Российского Дома. Княгиня Мария Владимировна не есть глава и, следовательно, не может выступать от имени Дома Романовых».

К сожалению, публичная неприязнь внутри Романовского семейства вносила смуту в умы российской необразованности, да и Правительственная комиссия в своём подавляющем большинстве в этой монархической коллизии разбиралась с трудом. Большей известностью среди членов Комиссии пользовалась мадам Куликовская (по мужу, а по рождению Пупынина), которую почему-то величали Романовой, а некоторые члены даже – Великой княгиней. С ней, как с «ближайшей родственницей», велась официальная переписка, и она же присутствовала на одном из заседаний Комиссии.

Выборы, однако, для ельцинского режима прошли удачно, и вариант «монархического переворота» отпал сам собою. «Демократия» укрепилась в самоуверенности. К разумному голосу Церкви власть не прислушалась. Переизбранный на новый срок президент подчинился напору «прогрессивных» политиков и леворадикальной интеллигенции во главе с санкт-петербургским академиком, проигнорировав мнение той части общества, которая в Церкви видела духовно-нравственное начало, в отличие от президентской политической прагматики. В результате вся история с нахождением в Поросёнковом Логу костных останков, объявленных Царскими, и их погребением приобрела скорее уже трагикомический характер.

Нынешняя власть никаким монархизмом не озабочена, но ей, власти, очень памятны дни, когда Церковь на весь мир продемонстрировала своё полное неприятие официальной точки зрения и отказалась участвовать в масштабной акции, организованной правительством и верховным лицом государства. К тому же с той поры многое изменилось. Царская Семья канонизирована Русской Православной Церковью. Отныне для Церкви никаких останков больше не существует, есть Святые мощи, а обретение Святых мощей – это уже заботы не светской компетенции. Власть это понимает, и понимает, что кости, которые хранятся в холодильной камере, Церковью вряд ли когда-нибудь будут признаны за мощи. И старший прокурор-криминалист это тоже хорошо понимает, оттого столь пессимистичен он в своём, скорее всего, последнем интервью. Вся его многолетняя суета никакого положительного результата не дала. Скорее наоборот. Очень тенденциозное, односторонне непрофессиональное следствие только усложнило всю ситуацию и породило в обществе массу вопросов и недоверие ко всему, что связано было с «находками» в Поросёнковом Логу. Общество ни к какому «согласию и примирению» не пришло, «Великий День окончания многолетней гражданской войны» не наступил, и это тоже, в какой-то степени, на совести Соловьёва. Хотя собственная персона прокурора-криминалиста, скорее всего, самостоятельной не является, и не оной дано «тасовать колоду и раскладывать пасьянс».

Брожение же вокруг этой печальной темы будет продолжаться, будут возникать новые версии, легенды, мифы, будут появляться новые свидетельства, не исключая и откровенных фальсификаций нечистоплотных самозванцев, которые станут с выгодой для себя эксплуатировать этот трагический рубеж русской истории. И по-прежнему безответным останется вопрос, почему Правительственная комиссия совершенно откровенно проигнорировала всякую точку зрения, в той или иной степени ставившую под сомнение те выводы, к которым пришло официальное следствие.

Действительно, почему? Если на весь мир, почти со «стопроцентной» уверенностью, было объявлено, что останки, извлечённые в 1991 году в Поросёнковом Логу, принадлежат членам Царской Семьи и их слугам, убиенным в подвале Ипатьевского особняка, то почему же сама Правительственная комиссия не проявила никакой инициативы к тому, чтобы открыто и в доброжелательной полемике доказать свою правоту. Казалось бы, именно Правительственная комиссия, представляющая собой мнение и точку зрения государственной власти, должна была бы быть кровно заинтересована в том, чтобы общественное мнение, как