Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын

Власть проигнорировала точку зрения Русской Православной Церкви и предложение Синода похоронить останки временно в символической могиле-памятнике. На следующий день после заседания Священного Синода правительство постановило совершить торжественное погребение «Царских останков» в памятный день восьмидесятилетней годовщины екатеринбургского злодеяния. «Не получив благословение на погребение, – писала «Вечерняя Москва», – но тем не менее решив их (останки. – А.Г.) похоронить, правительство лишь подчеркнуло первенство светской власти, на действия которой не могут влиять члены Священного Синода». «Сегодня можно сказать, – в предисловии к сборнику материалов Правительственной комиссии[36], вышедшему в это время, писал Борис Немцов, – наука одержала победу над спекуляциями. Идентичность останков доказана с поразительной точностью, получены ответы на знаменитые десять вопросов, поставленные Русской Православной Церковью. Нет оснований продолжать историю трагедии и лишать мучеников погребения. Правительство России приняло решение о захоронении останков Николая II, членов его семьи и слуг. Это решение будет выполнено, историческая точка будет поставлена».

Власть стала готовиться к торжествам.

Вскоре после решения правительства по телевидению выступил В.А. Яковлев, мэр Санкт-Петербурга, сменивший на этом посту А. А. Собчака, с информацией о том, что проделана большая работа по подготовке к захоронению «Царских останков». Он заявил, что о своём присутствии в эти торжественные дни подтвердили все Королевские Дома Европы, что церемония захоронения пройдёт по традиционному ритуалу Императорских похорон в присутствии высших лиц государства и представителей Московского Патриархата.

Ситуация, однако, скоро начала меняться. 9 июня 1998 года Священный Синод под председательствованием Патриарха, подтвердив своё февральское решение, постановил: «Считать невозможным участие в захоронении екатеринбургских останков Предстоятеля Русской Православной Церкви или любого иного её иерарха». Ничего не изменила встреча Святейшего Патриарха с президентом. О том, что на этой встрече обсуждался вопрос о предстоящем захоронении, подтвердил корреспонденту из «Коммерсанта» владыка Ювеналий. «Но эта беседа, – сказал он, – не смогла переубедить Святейшего изменить своё мнение о принадлежности останков». Реакцию противной стороны на отказ Патриарха принимать участие в похоронной церемонии с предельной обнажённостью выразил всё тот же Бычков из «Московского комсомольца». «Люди по-разному входят в историю, – написал он. – Порой она играет скверные шутки. Может статься, что патриарх Алексий II войдёт в историю как первоиерарх Русской Церкви, который отказался отпевать последнего русского царя».

«16 июля доставленные из Екатеринбурга в аэропорт Пулково девять гробов, – вспоминал протопресвитер Александр Киселёв, – были встречены с подобающими церемониями мэром Санкт-Петербурга В.А. Яковлевым, приглашёнными членами Дома Романовых и официальными лицами, а затем сопровождены в Петропавловский собор» (от Королевских домов Европы никто в Санкт-Петербург не прибыл, они представлены были только дипломатическим корпусом, аккредитованным в России; Английская Королева официально через своего посла передала свой отказ о «прибытии на торжества». – А.Г.). Интересно повёл себя президент РФ Б.Н. Ельцин – сначала он отказался участвовать в церемонии погребения, тем самым внешне вроде бы выразив согласие с позицией Церкви, но накануне, 16 июля, он заявил о перемене своего решения и прибыл в Санкт-Петербург. 17 июля назначенный митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром протоиерей Борис Глебов совершил в Петропавловском соборе панихиду, которая служилась по особому чину – без упоминания имён. Возносилась лишь молитва о упокоении «всех в годину лютых гонений за Веру Христову умученных и убиенных».

Президент сказал хорошую речь, основное внимание уделив злодеянию в Екатеринбурге, совершённому восемьдесят лет назад, обойдя дипломатично противоречия светской власти и Церкви и ни разу не помянув никого поимённо. Видимо, встреча и беседа с Патриархом имели свои последствия.

Однако всё же странны колебания президента, которые предшествовали этому событию. Ельцин – политик жёсткий, нрава крутого и без всяких сантиментов, не раз принимавший решения малопопулярного характера. Что побудило его в этом случае проявить публично столь несвойственную ему нерешительность? Какие силы принудили сделать политический выбор?

А в то время, когда в Санкт-Петербурге хоронили «Царские останки», в Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры Святейший Патриарх Алексий II совершил заупокойное богослужение с молитвой «о упокоении душ» убиенных безбожной властью Государя и Его Семьи в сослужении всех членов Священного Синода и многих архиереев, съехавшихся из разных епархий по такому случаю. Из Парижа прибыло Великокняжеское семейство, вняв разумному совету князя Чавчавадзе. Ему удалось преодолеть сопротивление доктора Лопухина, который опекал главу Императорского Дома и который ориентировал Ея Высочество на полную солидарность с ельцинским режимом. А из бывших членов Правительственной комиссии, тех, кто в Петербург не поехал, не считая владыку Ювеналия, который принимал участие в панихиде, присутствовали В.И. Брагин, А.И. Музыкантский, С.А. Беляев и аз грешный.

В июле 2007 года, через девять лет после того, как в Петропавловской крепости были торжественно, с Царскими почестями погребены екатеринбургские останки, мир облетела сенсационная весть о том, что там же, в Поросёнковом Логу, всего в 25 метрах от Коптяковской дороги, немного южнее известного могильника «под мостиком», было обнаружено новое захоронение, из которого извлекли «фрагменты костей двух человек», сразу же объявленные останками Царевича Алексея и Великой княжны Марии.

Именно в это время, совершенно неожиданно я встретился в метро с прокурором-криминалистом Соловьёвым. Естественно, разговор сразу же начался с сенсационной находки. Почему-то Соловьёв эту тему пожелал обсудить более обстоятельно. Мне тоже было интересно, и мы уютно устроились в кафе на Якиманке. Беседа затянулась. Соловьёв проявлял очень искреннюю обеспокоенность в отношении того, как всё произошло, сам наполненный только слухами, ибо к непосредственному участию он приглашён не был. Захоронение нашли без него, и без него останки оттуда были изъяты. Соловьёв выражал опасение по поводу самой находки и достоверности той информации, которую распространяла пресса. Говорил, что с таковыми сомнениями нужно публично выступить, потребовать создания авторитетной и профессиональной группы экспертов, естественно, ни от кого не зависимых, которые должны гласно и публично провести все экспертизы и исследования. К тому же он высказывал твёрдое убеждение, что участие, во всяком случае надзорно-наблюдательное, должны принять представители широкой общественности, к чему призывал и меня присоединиться. Он настаивал на том, что уже теперь, на первых порах, когда ещё никакой реакции со стороны власти не последовало, необходимо предать гласности возможные сомнения в достоверности нового открытия, разрядить атмосферу секретности и закрытости, в которой нельзя исключить какие-то манипуляции с тем, что было обнаружено в захоронении. Соловьёв отлично знал моё отношение ко всему, что было связано с Правительственной комиссией, и, в частности, к его собственной позиции, которую он занимал во время ведения прокурорского расследования, и, несмотря на это, искал во мне союзника. Он предложил мне совместно с ним выступить в средствах массовой информации и высказать с предельной откровенностью те сомнения, о которых мы с ним долго и подробно говорили. Я дал согласие, и мы расстались на