Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын

до 99,9 процента подтвердили принадлежность останков, извлечённых в 1991 году из Коптяковской дороги, Царской Семье и лицам, разделившим с нею горькую её участь. Конечно, таковое заявление председателя Комиссии было голословным. Никакого официального документа членам Комиссии предъявлено не было, и никакого официального документа, касающегося завершения работы Комиссии, члены Комиссии не подписывали. Вопросы «исторического характера» объявлены были не относящимися к области юриспруденции и экспертной идентификации, а потому не обсуждались, и никаких дебатов вообще не было. Сторонники официальной версии и те, кто ратовал за скорейшее захоронение, торжествовали. По этому случаю после окончания заседания разошлись не сразу. В кабинете Немцова это событие было отмечено рюмкой французского коньяка.

По свежим следам, 3 февраля, в помещении РИА «Новости» была проведена пресс-конференция, посвящённая окончанию работы Комиссии и завершению экспертно-криминалистических исследований. Героем дня был прокурор-криминалист В.Н. Соловьёв, он же главный докладчик и главное «интервьюированное» лицо. Также принимали участие: директор Государственного архива С.В. Мироненко, директор Республиканского центра судебно-медицинской экспертизы В.В. Томилин[28], советник вице-премьера В.В. Аксючиц и ещё несколько лиц, так или иначе связанных с Правительственной комиссией.

Из небытия среди участников конференции, впервые за все годы работы Комиссии, возник Гелий Рябов. О нём уже успели хорошо забыть, забыть, что когда-то по чьей-то воле он безгласно в одночасье исчез с горизонта. Рябову, как многие были уверены, «посоветовали» мирно и без шума удалиться, чему он покорно последовал, но «заслуги» его забыты не были, и появление его на пресс-конференции, когда власть сочла, что все страсти улеглись, на которой он выступил со своими воспоминаниями, тому подтверждение.

Открыл конференцию Соловьёв. Он долго пересказывал всю историю, начиная, как всегда, с события, произошедшего в ночь на 17 июля 1918 года. Весь смысл его повествования сводился к тому, что, несмотря на всё сопротивление со стороны «деструктивных» сил и «патриотической» оппозиции, им, Соловьёвым, следствие было доведено до логического конца и доказано (почти на сто процентов. – А.Г.), что останки, обнаруженные «Рябовым и Авдониным» в Поросёнковом Логу, являются останками Царской Семьи и лиц из их окружения.

– Полностью доказано, и сомневаться нет оснований, – заявил Соловьёв.

Мироненко вывод следствия подтвердил, но он более размышлял о том, лично Ленин распоряжения на уничтожение Царской Семьи давал ли или не давал, так как письменного документа в Архиве им не найдено, но в то же время высказал мысль, что в Екатеринбурге было принято решение о расстреле не без его ведома. В качестве подтверждения привёл текст телеграммы на имя Свердлова, в которой говорилось, что «судебного процесса над царём устроить возможности нет и что если ЦИК не возражает, то будет употреблена мера ликвидации». Ответ из Москвы на запрос не последовал, и, как предположил С.В. Мироненко, «молчание означало согласие». Интересно в этом отношении сообщение князя Щербатова. Он в 40-е годы много работал с архивом НКВД, который немцами был вывезен из Смоленска. Он пишет: «В архиве я читал газеты для служащих ЧК: “Красный меч” и “Новости ЧК”. В “Новостях ЧК” была опубликована телеграмма от 21 июля 1918 года под грифом “совершенно секретно”, адресованная зав. оперативной частью Смоленского ГубЧека т. Рубинштейну: “Николай Романов и семья расстреляны в Екатеринбурге по приказу ЦИКа”. Телеграмма была подписана Ф. Дзержинским».

Вопросов к участникам конференции задавалось много и разных, в том числе прессу интересовало, где и когда состоится акция захоронения, ибо тема эта обросла разными слухами, имеющими под собой некое основание. В кругах, причастных к проблемам, связанных с останками, полного единомыслия не существовало. Была довольно активная группа во главе с губернатором Росселем, которая настаивала на том, что Царские останки должны быть погребены в екатеринбургской земле, так как это последнее место земной жизни русского Царя и место его смерти. Россель тогда, между прочим, публично заявил, что ему известно, где покоятся останки Царевича Алексея и Великой княжны Марии, которые несколько лет искал и не сумел обнаружить прокурор-криминалист. Претендовала на своё преимущество и

Москва, аргументируя его тем, что традиционно Цари хоронились в столице и что Царская Семья готовится к прославлению в лике святых, а когда это совершится и останки превратятся в Святые мощи, Церковь не согласится на их пребывание в музее. Даже администрация города Пушкин (бывшее Царское Село) предлагала для единого места захоронения «Царской семьи и их преданных слуг» Фёдоровский собор.

Но, конечно, большинство отдавало предпочтение Санкт-Петербургу, месту традиционного упокоения российских Императоров. На том настаивала власть, которая уже давно вела подготовительные работы и которая никогда не сомневалась в том, что останки Царские. Ещё в начале 1994 года газета «Известия» опубликовала материал под названием «Петропавловский собор готовится принять останки Царской Семьи»[29], а в 1997 году Собчак заявил на Комиссии, что «усилиями бывшего директора Петропавловской крепости, нынешнего министра культуры Натальи Дементьевой в соборе предусмотрен специальный придел», где могут быть похоронены Царские останки. Так что власть, создавая видимость обстоятельного научного и криминалистического исследования останков, «предположительно принадлежащих Царской семье», с самого начала не сомневалась в том, что эти «предположительные» останки будут похоронены в Царской усыпальнице и с Царскими почестями.

Православная Церковь пыталась как-то повлиять на власть, предложив свой компромиссный вариант. В постановлении Священного Синода 26 февраля 1998 года было сказано: «Затянувшаяся процедура криминалистической экспертизы привела к тому, что екатеринбургские останки остаются без христианского погребения в течение недопустимо длительного времени. В связи с этим Священный Синод высказывается в пользу безотлагательного погребения этих останков в символической могиле-памятнике. Когда будут сняты все сомнения относительно “екатеринбургских останков” и исчезнут основания для смущения и противостояния в обществе, следует вернуться к окончательному решению о месте захоронения». В решении Синода было заявлено, что останки, найденные под Екатеринбургом, «принадлежат жертвам богоборческой власти», тем самым Церковь дала недвусмысленно понять, что её участие в погребении, если оно будет совершаться в Царской Усыпальнице, исключено.

Это вызвало недовольство и раздражение со стороны официальных сторонников того, что исследования останков завершены и всеми экспертизами и прокурорским следствием установлена на 99,9 процента принадлежность этих останков Императору Николаю II и Его Семье. Резко в печати выступил советник Немцова Виктор Аксючиц. Не упоминая прямо Священный Синод Русской Православной Церкви, он заявил: «Не признавать этого (то есть подлинности останков. – А.Г.) могут только те, для кого действительно останки семьи стали картой в политических играх» [30]. В беседе со священником о. Сергием, поразмышляв о том, что страсти в обществе могут продолжаться до бесконечности и что до тех пор, пока останки не будут захоронены, «противоборствующая сторона» будет продолжать всячески провоцировать смуту в обществе, Аксючиц сказал: «Если останки будут не захороненными