Кому же верить? Правда и ложь о захоронении Царской Семьи - Андрей Кириллович Голицын

прежде всего на том, чтобы исследования были доведены до логического конца, Правительственная комиссия, используя привычный метод большевистско-коммунистического доказательства, по которому истина в последней инстанции провозглашается волевым решением, поставила точку под проблемой Царских останков, что вместо мира и согласия, о чём не уставали вещать с высоких трибун, привело общество к дополнительному раздражению и расколу. Для православного человека захоронение в Екатерининском приделе Петропавловского собора не стало местом поклонения, и идёт он, этот человек, со своими радостями и печалями не в Императорскую усыпальницу, а к Святым могилам Иоанна Кронштадтского и Ксении Петербургской, и едет не в пустынный Поросёнков Лог, а на Ганину Яму, где монашеская братия ежедневно возносит молитвы к Святым Страстотерпцам.* * *

Конечно, подводить финальную черту под всей этой трагической и во многом таинственной историей ещё рано. Массу вопросов неразрешённых, неисследованных, непроверенных сохранили как официальная сторона, так и сторона оппозиционная. Если не быть предвзятым, то понятно, что ни та ни другая сторона не смогла документально отстоять свою правоту. Как Правительственная комиссия не убедила мир в том, что в Поросёнковом Логу были обнаружены останки Царской Семьи, погребённые там июльской ночью 1918 года, так и те, кто опровергает это утверждение, не сумели доказать того, что могильник на Коптяковской дороге был сооружён гораздо позднее и что туда зарыли чьи-то неизвестные кости уже после падения власти адмирала Колчака, когда сочинялась «Записка Юровского». Поэтому, при абсолютно беспристрастном взгляде, не впадая в тот или иной соблазн, вполне вероятно согласиться с тем, что ни ту ни другую точку зрения нельзя отвергать априори.

Следователь Н.А. Соколов на Ганиной Яме трупы не нашёл. Не нашёл и никаких достоверных следов их уничтожения, а то, что косвенно наводило на таковые подозрения, ещё вовсе не являлось доказательством. Этим воспользовался прокурор-криминалист в собственных следственных изысканиях. В завершающем прокурорское расследование документе он писал: «Анализ материалов уголовного дела Н.А. Соколова даёт основания для выводов о том, что Н.А. Соколов в момент проведения поисковых работ не располагал необходимой информацией о возможном месте захоронения». Если вслед за Соловьёвым не принимать во внимание те моменты из свидетельств участников Екатеринбургского злодеяния, которые вызывают сомнения в их правдивости, то картина событий вполне могла бы соответствовать тому, что сочинил Покровский и к чему пришло постсоветское следствие. А почему бы нет? Царские трупы на Ганиной Яме под руководством Юровского раздели, ограбили, одежду сожгли в кострах. Поняли, что место для сокрытия следов преступления выбрано неудачно. Действительно, рядом большая деревня, куда к тому же для летнего отдыха много съезжалось горожан, с одной стороны, с другой – обитаемый домик на железнодорожном переезде. Решили тут не хоронить. Разметали костры, засыпали глиной шахту, бросили туда недогоревшие брёвна и доски, взорвали несколько гранат. Трупы покидали в кузов грузовика, туда же погрузили бочки с бензином и кувшины с кислотой и повезли хоронить в другое место. Как раз у железнодорожного переезда грузовик засел в болоте. Это подтвердил Николаю Алексеевичу Соколову путевой сторож, и ещё он же рассказал, что там из шпал, которые взяли от его дома, уложили мостик, по которому потом не раз проходил сам колчаковский следователь, и, даже более того, обратил на мостик внимание и его сфотографировал. В принципе события могли бы развиваться таким образом.

Но это в принципе. А в реальности следствие, которое вёл прокурор-криминалист Соловьёв, не смогло убедительно доказать соответствие того, чем поделились участники екатеринбургской расправы, тому, что произошло на самом деле (в отличие от Соколова он к этому и не стремился). Прокурор-криминалист, в своём расследовании уголовного дела, пошёл по следам убийц, полностью приняв версию, сочинённую большевиками, и слепо веря в «честность» Юровского. Отказавшись принять во внимание всё, что порождало сомнение и требовало дополнительного осмысления, Соловьёв тем самым только лишь удостоверил противную сторону в том, что Правительственная комиссия за все годы своей исследовательской деятельности ни к какому убедительному результату не пришла.

Проблема эта может разрешиться в ту или другую сторону, только если вдруг обнаружатся в каких-то архивных анналах некие, доселе неизвестные вещественные подтверждения, которые откроют истину, после чего мир придёт в равновесие, узнав, наконец, что на самом деле погребено в Петропавловском соборе: мощи Святых Страстотерпцев или кости безымянных жертв богоборческой власти. Но это, понятно, в идеале, а в реальности рассчитывать на такое чудо приходится с трудом.

Остаётся только уповать на то, что наступят времена, когда власть, освободившись от коммунистического наследия, от «идеалов» сталинизма и демократического лицемерия, встанет на путь нравственного очищения и возврата к духовным ценностям православной, исторической и национальной России. Тогда непременно для власти вопрос подлинности или лживости останков, погребённых в Императорской Усыпальнице, станет предметом национальной гордости и морального долга перед грядущими поколениями, что подвигнет власть назначить новую Экспертизу, не зависимую ни от каких политических и национальных влияний, состоящую исключительно из высококвалифицированных специалистов без всякого бюрократического обременения и личной заинтересованности, причём весь рабочий процесс, с первого дня и на всех последующих этапах, вплоть до логического его завершения, Глава Государства, в полном единении с Русской Православной Церковью, возьмёт под свой личный контроль и свою личную ответственность.

Останки, захороненные в 1998 году в Петропавловской крепости, будут эксгумированы для повторного исследования, причём скрупулёзному анализу будут подвергнуты каждый череп, каждая косточка, каждый позвонок, с непременным сохранением на всех этапах его, что в Меморандуме Зарубежной комиссии обозначалось как «цепь хранения» или «цепь законного обладания», когда документальная база строго устанавливает отсутствие всякой возможности не только сознательной фальсификации, но даже любой, случайно допущенной небрежности. Протокольно будут строго фиксироваться весь процесс, вся цепочка передвижения: откуда взята та или иная кость или какой иной предмет, куда он доставлен, кому передан и кем, какому подвергнут исследованию и каков результат этого исследования. Это, как отмечено в Меморандуме, «фундаментальное всемирное правило, без которого криминально-медицинское исследование не может считаться законным». Тщательно будет изучена вся историческая документация, архивы откроют свои тайные хранилища, рассмотрены будут все противоречия свидетельских показаний и все вопросы медикокриминалистического характера. И завершится весь этот процесс, надо надеяться, публичным международным

Ареопагом, который своим авторитетом подтвердит не только подлинность или ложность екатеринбургских останков, но и даст категорическую оценку с юридической и нравственной точки зрения преступлению, совершённому в 1918 году, и лицам, его совершившим.

Это нужно, как призывал в своём послании Святейший Патриарх Алексий II, «для того, чтобы государственная власть законодательно осудила совершённое злодеяние, восстановив тем самым преемство своей верности закону и нравственности».

Эпилог

Трёхсотлетие Дома Романовых, широко отмечавшееся по всем городам и весям Российской империи в 1913 году, являло силу