Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

уполномоченными рассматривать их доношения учреждениями. В законе декларировалось определенное доминирование прокуратуры над фискальской службой — главным образом как инстанции надзора. В то же время такое доминирование отчасти компенсировалось закрепленной в том же п. 7 закона встречной прерогативой фискалов производить надзор за прокурорами коллегий и надворных судов.

Не вызывает сомнений, что Петр I стремился взаимодополнить деятельность обоих видов надзора. Однако не менее очевидно, что в 1722 г. формула подобного взаимодополнения у монарха так и не сложилась. Началась недолгая эпоха сосуществования фискалов и прокуроров.

Между тем в год основания прокуратуры фискальская служба России испытала серьезные потрясения. В тот год столичную и региональную бюрократию изрядно взбудоражило «дело фискалов». Завязавшееся еще в 1718 г. по жалобе ярославца Ивана Сутягина на провинциал-фискала С. Ф. Попцова (и почти «похороненное» затем в Ярославском надворном суде) это дело в марте 1722 г. стало известно Петру I, который направил его для досудебного разбирательства в генерал-прокуратуру Сената[878].

Перелом в расследовании наступил на исходе августа, когда сломленный пыткой Савва Попцов разразился огромной, на 70 пунктов повинной. Детально осветив собственные финансовые злоупотребления и бесконечные поборы с поднадзорных лиц, провинциал-фискал оговорил и многих других администраторов. Особенно подробно С. Ф. Попцов остановился на разоблачении своего многолетнего покровителя — руководителя службы А. Я. Нестерова.

Взятый в сентябре 1722 г., с санкции Правительствующего сената, под стражу Алексей Яковлевич не умедлил, в свою очередь, с повинной (сознавшись главным образом в получении многочисленных взяток). 22 января 1724 г. Вышний суд приговорил бывшего обер-фискала к смертной казни. Император оставил приговор без изменения. 24 января Алексея Нестерова колесовали.

Однако ни смещение, ни последующая казнь А. Я. Нестерова отнюдь не привели к ликвидации фискальского надзора в нашей стране. Более того: Петр I решил существенно укрепить его статус. 30 января 1723 г. была учреждена должность генерал-фискала[879]. В связи с этим фискальская служба вышла из подчинения Юстиц-коллегии и вновь обрела ведомственную самостоятельность.

22 февраля 1723 г. из пяти представленных Сенатом кандидатов самодержец назначил генерал-фискалом полковника А. А. Мякинина, боевого офицера, бывшего командира Новгородского пехотного полка, а в описываемое время — главу ревизорской канцелярии переписи душ по Азовской губернии[880]. На должность обер-фискала (ставшего теперь вторым лицом в фискальской иерархии) Сенат 4 июня 1724 г. определил давнего недруга осужденного А. Я. Нестерова Михаила Косого.

Попутно Петр I озаботился и проблемой повышения чиновного статуса фискалов. Именным указом от 22 февраля 1723 г., фискальские должности были внесены в Табель о рангах. Согласно указу генерал-фискал попал в один из высших классов Табели — IV, обер-фискал — в V[881].

Но усилия Петра I по укреплению фискальского надзора так и не привели к успеху. С одной стороны, Алексей Мякинин — решительный и неподкупный администратор — фактически приступил к исполнению обязанностей генерал-фискала, как следует из архивных документов, лишь осенью 1724 г., после завершения работы переписной канцелярии. С другой стороны, продолжились бюрократические пертурбации с многострадальными делами, инициированными фискалами.

Руководствуясь явственно благими побуждениями, А. А. Мякинин добился в декабре 1724 г. издания именного указа о передаче всех возникших по фискальским доношениям — и не завершенных производством — дел в руководимую им Фискальскую канцелярию[882]. В Юстиц-коллегии и надворных судах с несомненным облегчением взялись готовить к отправке груды «невершеных» дел. И без того фатально волокитное рассмотрение «фискальских дел» оказалось в очередной раз парализовано.

Закономерный финал эпопеи с рассмотрением дел по фискальским доношениям наступил вскоре после кончины Петра I. Сколь вынужденно, столь и здраво рассудив, что «следуются те дела [фискальские] от 700‐го году… и многих людей, на которых те доносы уже в лицах нет, и для того тех дел ко окончанию и к решению привесть не можно», Екатерина I пошла на радикальный шаг. Именным указом от 28 мая 1725 г. предписывалось прекратить разбирательство по всем уголовным делам, инициированным фискалами до 1721 г.[883] Это был, конечно, тяжелейший удар по фискальской службе, разом перечеркнувший огромный массив разоблачительных наработок фискалов.

Последней попыткой руководства страны как-то поддержать фискальский надзор следует признать издание 20 апреля 1725 г. закона «О должности генерала-фискала» (разрабатывавшегося, по некоторым сведениям, еще с 1720 г.) В этом пространном нормативном акте регламентировались статус и внутренняя структура фискальской службы, ее компетенция, права и обязанности фискалов, процессуальные аспекты представления фискальских доношений в судебные инстанции[884]. Опубликованный в том же году типографски и разосланный по губерниям и провинциям закон отчетливо запоздал, обновив нормативную базу деятельности уже почти агонизировавшего учреждения.

Окончательный распад фискальской службы ускорило, думается, два обстоятельства. Во-первых, после кончины Петра I последовала общеизвестная ревизия многих его реформаторских начинаний. В рамках этой ревизии был, в частности, взят курс на жесткую «административную экономию», всемерное — организационное и численное — сокращение госаппарата. В ходе реализации данного курса непривычные для России специализированные органы надзора не могли не попасть под удар. Во-вторых, в 1725–1727 гг. вновь подверглись уголовному преследованию руководители фискальской службы.

Кампания по сокращению госаппарата коснулась вначале прокуроров. Как известно, отечественная прокуратура была в безуказном порядке расформирована уже к середине 1727 г. На протяжении того же года оказалась «обезглавлена» и фискальская служба.

Поныне не освещавшиеся в литературе судебные процессы над А. А. Мякининым и М. А. Косым сложились по-разному. Что касается арестованного в 1725 г. обер-фискала Михаила Косого, то он в самом деле являлся абсолютно случайной на государственной службе фигурой, одиозным, изрядно криминализированным дельцом. Последовавшее в феврале 1727 г. осуждение Михаила Андреевича к пожизненной ссылке имело бесспорные юридические основания[885].

Иначе обстояло дело с А. А. Мякининым. Генерал-фискал, несомненно, пострадал за свою излишнюю принципиальность в бытность ревизором Азовской губернии, когда он разоблачил крупномасштабную утайку душ со стороны А. Д. Меншикова[886]. В марте 1727 г., находясь на вершине могущества, злопамятный Александр Данилович добился предания Алексея Мякинина военному суду по явно необоснованному обвинению в фальсификации материалов следствия об утайке душ. Суд приговорил Алексея Антоновича к расстрелу, замененному в декабре 1727 г. ссылкой в Сибирь. Новых назначений на должность генерал- и обер-фискалов не последовало.

Вконец дезорганизованная, утратившая всякое доверие населения фискальская служба была в итоге упразднена именным указом от 15 декабря 1729 г.[887] Несмотря на столь бесславный финал, фискальский надзор оставил значимый след в истории отечественной государственности. По точному выражению Н. В. Муравьева, в лице фискалов в нашей стране «впервые появилась сила, громко, словом и делом призывавшая к законности должностных действий и требования порядка в