Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

Правовую основу деятельности фискальской службы в петровское время составили прежде всего законы от 5 марта 1711 г. и 17 марта 1714 г. Согласно этим указам, компетенция фискалов заключалась в выявлении любого нарушения закона — «всяких преступлений указам». Сообразно требованиям момента, особое внимание фискалам надлежало уделять обнаружению преступлений, по современной классификации, против интересов службы и правосудия (получение взятки, злоупотребление должностными полномочиями, вынесение заведомо неправосудного приговора). Для установления факта нарушения закона фискалы получили право вести оперативно-розыскную деятельность («тайно надсматривать»), но однозначно не допускались до производства следствия и отправления правосудия. Вместо этого всю собранную информацию органы фискальского надзора обязывались направлять той инстанции, в подсудности которой находилось обличаемое лицо.

Не желая ограничивать новоявленный надзор пределами Москвы, Петр I решил дислоцировать фискалов по всей стране. В более значительных городах (в первую очередь губернских) размещались провинциал-фискалы, в остальных — подчиненные им городовые фискалы. Глава новой службы — обер-фискал — подчинялся напрямую Правительствующему сенату. Тем самым в России впервые возникла разветвленная вертикаль надзорной власти.

Для обеспечения эффективной деятельности службы законодатель предусмотрел как меры материального стимулирования (получение фискалами доли от взысканных в судебном порядке штрафов), так и упомянутую независимость фискалов от региональной администрации. С той же целью — повысить качество работы фискалов — допускалась и вышеуказанная всесословность в подборе фискальских кадров. В данном случае у субъективно настроенного глубоко продворянски Петра I, вероятно, возобладали прагматические соображения. В самом деле, фискал из «шляхетства» мог вызвать меньше доверия у крестьян и посадских, а значит, терял возможность полноценно «тайно надсматривать».

Расчет царя на создание эффективного надзорного органа на первых порах, несомненно, оправдался. По мере укомплектования фискальских штатов в располагавшие судебной властью учреждения буквально хлынул поток разоблачительной, хотя и неоднородной по значимости и достоверности информации. Фискалы сообщали о фальсификации документов в Поместном приказе и об укрывательстве от службы недоросля Евдокима Кишинского (который из страха попасть в армию «и имя свое переменил, и называетца Федором»), о небрежном хранении запасов провианта в Козельске и о взятках солигалицкого коменданта[866].

Думается, что зримо успешная — поначалу — деятельность фискальской службы обуславливалась главным образом той поддержкой, которую фискалы получили в широких слоях населения. В самом деле, без содействия десятков и сотен явных и тайных помощников было немыслимо собрать такой значительный объем сведений о нарушениях законности, как это удалось фискальской службе в 1710‐х гг. В свою очередь, это содействие объяснялось тем, что фискалы в тот момент, несомненно, явились для «бедных и угнетенных» «отрадой и щитом против их притеснителей»[867]. В условиях второго десятилетия XVIII в. именно фискалы ответили вопиющей потребности массы трудового люда в хоть какой-то защите от злоупотреблений чиновников и прочих «сильных персон».

В первой половине 1710‐х гг. на фискальском поприще особенно выделился московский провинциал-фискал А. Я. Нестеров. Служебная активность Алексея Яковлевича воистину не знала границ. Достаточно сказать, что из 107 фискальских доношений, направленных в Сенат в июле — октябре 1713 г., единолично Алексеем Нестеровым было подготовлено 62 и еще семь — им совместно с другими фискалами[868].

Наиболее значительным успехом службы за первое пятилетие существования следует признать разоблачение масштабной «подрядной аферы», среди фигурантов которой оказались представители высшего руководства страны (включая самого «полудержавного властелина» А. Д. Меншикова)[869]. Фискальские сообщения об афере настолько растревожили царя, что он взял разбирательство дела под свой контроль. Под государевым приглядом следствие и суд не затянулись.

Приговоры по делу о подрядных махинациях были приведены в исполнение 6 апреля 1715 г. на Троицкой площади Санкт-Петербурга. Бывшего столичного вице-губернатора Якова Римского-Корсакова наказали кнутом, бывшим сенаторам В. А. Апухтину и Г. И. Волконскому — за нарушение присяги на верность государевой службе — прижгли каленым железом языки[870]. Генерал-фельдмаршал Александр Меншиков отделался крупным денежным штрафом. Что же до инициатора расследования аферы А. Я. Нестерова, то уже на следующий день, 7 апреля, он занял давно заслуженный им пост обер-фискала.

Возглавив фискальский надзор, Алексей Нестеров еще более активизировал его работу. Во второй половине 1710‐х гг. фискалы инициировали такие, как сейчас говорят, резонансные дела, как о «преступлении указов» сенатором М. М. Самариным, губернаторами К. А. Нарышкиным и П. А. Голицыным, вице-губернаторами П. Е. Лодыженским, В. И. Гагариным и С. И. Путятиным, начальником снабжения флота Г. П. Чернышевым. Интенсивно продолжился сбор сведений о финансовых злоупотреблениях и взяточничестве А. Д. Меншикова, сенаторов Я. Ф. Долгорукова, П. М. Апраксина (относившихся главным образом к его губернаторству в Казани), главы Мундирной канцелярии М. А. Головина, адмиралтейского советника А. В. Кикина, сибирского губернатора М. П. Гагарина.

Однако именно с середины 1710‐х гг. в деятельности фискальской службы начали все отчетливее проступать кризисные черты. Возникавшие по фискальским доношениям уголовные дела сплошь и рядом волокитились, безнадежно застревали в судебных инстанциях (за некоторым исключением дел об уклонении от службы). Причина здесь крылась, думается, не в каком-то злонамеренном саботаже администрации — хотя временами, конечно, происходило и это.

Как представляется, корень проблемы заключался в носившей объективный характер неспособности тогдашних органов правосудия обеспечить подобающее рассмотрение потока фискальских доношений. Мощная вертикаль фискальского надзора оказалась пристыкована к слишком архаической системе судебных учреждений — ведомственно разобщенных, преимущественно неспециализированных да к тому же наполненных едва не поголовно коррумпированным персоналом. Не разрядило обстановку ни создание при Сенате Расправной палаты, в компетенцию которой вошло, в частности, разбирательство дел по фискальским доношениям, ни развертывание в 1715–1717 гг. грозных «майорских» канцелярий, оттянувших в свое производство комплекс инициированных фискалами резонансных уголовных дел.

Тенденция год за годом оставалась прежней: лишь самое незначительное количество возникших по фискальским доношениям дел завершалось судебными приговорами. Так, из сановных фигурантов отмеченных резонансных дел были осуждены лишь М. П. Гагарин да Г. П. Чернышев[871].

В итоге преступники заметали следы и еще более утверждались в ощущении своей безнаказанности, потерпевшие и необоснованно обвиненные вконец отчаивались, фискалы теряли рвение к отстаиванию «государственного интереса». Кредит доверия населения к фискальской службе исчерпывался, осведомители утрачивали мотивацию к продолжению сотрудничества. В такой обстановке фискальская служба встретила судебную реформу.

Как известно, развернувшаяся в нашей стране с конца 1717 г. судебная реформа заключалась, во-первых, в создании первого в истории российской государственности специализированного органа по управлению судебной системой — Юстиц-коллегии, во-вторых, в создании подчиненных коллегии специализированных судебных инстанций — городовых и надворных судов. Столь кардинальные перемены в отечественном судоустройстве не могли, разумеется, не затронуть фискалов.

Сообразно замыслу Петра I Юстиц-коллегия аккумулировала в свою компетенцию как судебные функции учреждений общего управления, так и функции еще