Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов

сохранившихся судебно-полицейских приказов (вроде Земского). Тем самым коллегии предстояло заполучить среди прочего и весь колоссальный массив возникших по фискальским доношениям уголовных дел, находившихся в производстве упраздненных инстанций. Грядущая концентрация этого массива дел в Юстиц-коллегии неизбежно заострила вопрос о ведомственной принадлежности фискальской службы.

В самом деле, какой смысл было сохранять службу в подчинении Правительствующего сената, если все инициированные ею дела, как предполагалось, будет рассматривать новое ведомство юстиции? К тому же в ходе судебной реформы Сенат остался без Расправной палаты, поглощенной в 1718 г. все той же Юстиц-коллегией. Вполне логично поэтому, что указом от 22 декабря 1718 г. Петр I переподчинил фискалов ведомству юстиции[872].

Переход фискальской службы от Сената к коллегии, от высшего учреждения к центральному, понизил, конечно, ее формально-иерархический статус. В довершение всего обер-фискал А. Я. Нестеров и тогдашний президент Юстиц-коллегии Андрей Матвеев находились в глубоко неприязненных личных отношениях. Государевы указы, впрочем, не обсуждались, и Алексею Нестерову пришлось смириться с новой подчиненностью, тем более что никаких изменений в фискальской службе — ни структурных, ни кадровых — поначалу не последовало.

Далее потянулась эпопея передачи дел. Точкой отсчета здесь явился сенатский указ от 16 января 1719 г., в котором предписывалось направить в Юстиц-коллегию комплекс инициированных фискалами дел из производства самого Сената. Во исполнение данного указа в марте 1719 г. в коллегию поступило 137 «фискалных дел»[873].

Текущая работа Юстиц-коллегии с фискальскими доношениями была регламентирована в сенатском указе от 15 апреля 1719 г. Указом устанавливались особые дни — вторник и пятница, — когда коллегия должна была заслушивать дела, возникшие по фискальским доношениям.

Впрочем, даже посвящая фискальским делам целиком два дня в неделю, Юстиц-коллегия была объективно не способна обеспечить их подобающее судебное рассмотрение. Слишком много незаконченных производством («невершеных», как тогда говорили) подобных дел поступило в коллегию из расформированных учреждений. Вот почему 15 ноября 1719 г. Юстиц-коллегия распорядилась направить часть скопившихся в ее производстве фискальских дел в нижестоящие судебные инстанции — надворные и городовые суды[874]. В те же суды надлежало передать дела и из лишенных судебных прерогатив местных учреждений общего управления.

Все эти перебрасывания инициированных фискалами дел из одной инстанции в другую никак не способствовали, конечно, их скорейшему решению. К тому же в конце 1719 г. большинство надворных и городовых судов еще только-только образовывалось. Многострадальные фискальские дела нередко попадали в пустоту.

Однако и по мере развертывания новых судебных инстанций ситуация с разбирательством дел по доношениям фискалов менялась слабо. Как горестно констатировал А. Я. Нестеров в доношении Юстиц-коллегии от 9 июня 1720 г.:

Ныне и надворных судов судьи прилежного радения и решения по фискальным доносам и обличениям не чинят, но токмо откладывают день ото дня и поступают к фискалам с неприятными выговоры, что де у них и опричь [кроме] фискальских дел есть дела, в чем есть фискалам печальное подозрение, а от обличенных и немалая укоризна, якобы фискальство ничто суть…

В ответ Юстиц-коллегия ограничилась общим указанием надворным судам всемерно ускорить рассмотрение дел по фискальским доношениям. Что же касается стиля общения с представителями фискальского надзора, то судьям предписывалось впредь «к фискалам и провинциал-фискалам в государевых делах поступать приятно, без напрасной укоризны и поношения»[875].

В дополнение к этому 20 июля 1720 г. коллегия приняла также решение образовать в надворных судах особые структурные подразделения во главе с одним из судей, в которых бы сосредоточилось рассмотрение «фискалных дел». Впрочем, эта весьма разумная организационная мера так и не была претворена в жизнь.

Пришедший в полное отчаяние Алексей Нестеров подал в ноябре 1720 г. в Сенат пространное доношение, в котором предложил вообще изъять возникшие по фискальским доношениям уголовные дела из производства судов общей юрисдикции (где они в самом деле «тонули» в безбрежной массе прочих дел). Вместо этого А. Я. Нестеров предложил создать иерархию особых судов, которые специализировались бы только на разбирательстве «фискалных дел»[876]. Проект обер-фискала не нашел, однако, поддержки у сенаторов.

Не приходится в итоге удивляться, встречая среди архивных документов, скажем, посвященное судьбе «фискалных дел» тревожное доношение нижегородского вице-губернатора Ю. А. Ржевского от 3 июля 1721 г. В нем Юрий Ржевский сообщил Юстиц-коллегии, что своевременно переданные из губернской канцелярии в местный надворный суд дела по фискальским доношениям «в канцелярии надворного суда и поныне неведомо чего ради стоят в коробьях, за печатью… и действа никакого по них не производится»[877]. Раз за разом сталкиваясь с отсутствием конечных результатов своей деятельности, фискальская служба все более погружалась в пучину кризиса.

Дополнительным фактором, неблагоприятно сказавшимся на деятельности фискальского надзора, явились и внутриведомственные коллизии. Бесстрашный и неутомимый фискал, Алексей Нестеров не сумел, однако, в полной мере отладить взаимодействие с подчиненными. К началу 1720‐х гг. открытый характер приобрели конфликты Алексея Яковлевича с влиятельным петербургским провинциал-фискалом Алексеем Негановским, с энергичным и авантюрным М. А. Косым. В таком вот незавидном положении застало отечественную фискальскую службу учреждение еще одного надзорного органа — прокуратуры.

Основанная 12 января 1722 г. российская прокуратура заполучила идентичный с фискальской службой круг деятельности — общий надзор за соблюдением законности. Вместе с тем в устройстве, задачах и статусе обоих учреждений проступили и несходства. Во-первых, в отличие от фискалов, организация которых строилась по территориальному принципу, прокуроры прикреплялись к учреждениям.

Во-вторых, если фискалы выявляли уже состоявшиеся нарушения закона (и осуществляли тем самым надзор стадиально последующий), прокуроры имели первоочередную задачу блокировать неправомерное административное или судебное решение в фазе его вынесения, не допуская практической реализации. Иными словами, прокурорский надзор носил предварительный характер. В-третьих, если фискальская служба подчинялась центральной власти, то прокуратура — непосредственно власти верховной.

Нельзя также не констатировать, что сами межведомственные отношения прокуроров и фискалов оказались прописаны в базисном законе «Должность генерала-прокурора» (что в редакции от 27 января, что от 27 апреля 1722 г.) совершенно невнятно. Из формулировок п. 4 и 7 закона следовало, что в компетенцию прокуратуры входило осуществление надзора за фискалами, а также представление их доношений в поднадзорные учреждения. При этом подчиненность фискальской службы генерал-прокурору напрямую не оговаривалась ни в одном установлении «Должности…».

Таким образом, согласно букве закона от 27 января — 27 апреля, прокуратура выступала в большей мере как чисто бюрократический посредник между фискалами и