Шеф с системой. Рецепт победы - Тимофей Афаэль

На четвертый день вдали показались башни столицы. Богдан видел их уже не раз, и зрелище не вызывало у него благоговейного трепета, как у его молодых воинов.

Стены города, поднимавшиеся в небо на высоту пяти человеческих ростов, были для него символом власти, которую он собирался использовать. Дым от очагов, застилавший небо серой дымкой, говорил о количестве денег и солдат, которые были в руках одного человека.

— Сотни… — прошептал рядом с ним его верный капитан. — Нет, тысячи.

— И все они подчиняются одной воле, — ровным голосом ответил Богдан. — Воле Великого Князя.

У ворот города, как всегда, царил хаос. Толпы купцов, паломников, просителей и солдат. Стража лениво, но дотошно проверяла документы, досматривала повозки, собирала пошлины. Богдан терпеливо дождался своей очереди. Здесь, у ворот, он был никем, и он это знал. Играть роль богатого торговца мехами было даже унизительно, но необходимо.

— Документы, — потребовал стражник, не глядя на него.

Богдан протянул купчую грамоту, заранее заготовленную Василисой.

— Цель визита?

— Торговля. Хочу предложить редкий мех столичным купцам.

Стражник равнодушно кивнул и пропустил его. Никого не интересовало, что перед ними стоит удельный князь.

Внутри города Богдан не глазел по сторонам. Он ехал по знакомым, вымощенным камнем улицам, отмечая про себя изменения: вон там достроили новый купеческий дом, а здесь, у рынка, открыли еще одну харчевню. Он знал этот город, знал его силу и его слабости.

— Такому человеку действительно нужен особенный знахарь, — подумал Богдан. — И он точно не оставит его в руках какого-то провинциального рода.

К вечеру, устроившись в знакомой гостинице в торговом квартале, Богдан отправил короткое письмо своему старому знакомому — дьяку Тайного Приказа, человеку, с которым его связывали несколько старых, темных дел. Он просил о встрече «по важному государственному делу».

Ответ пришел на следующий день. Встреча назначалась на вечер в одном из боковых покоев княжеского дворца — подальше от любопытных глаз.

Богдан тщательно подготовился. Переоделся в лучшую одежду, причесался, отрепетировал речь в последний раз. Он шел не как проситель, а как человек, несущий ценную информацию.

Пора было начинать настоящую игру.

* * *

Княжеский дворец поражал своими размерами. Богдан шел по бесконечным коридорам, освещенным сотнями свечей, мимо богатых гобеленов и мраморных статуй. Слуги в дорогих ливреях кланялись ему с почтительным равнодушием — здесь он был просто очередным посетителем.

Наконец его провели в небольшую комнату без окон, обставленную простой, но добротной мебелью. За столом сидел худой, лысеющий человек лет пятидесяти в темной одежде дьяка. Его глаза были холодными и внимательными — глазами человека, привыкшего распознавать ложь. Это был Еремей Лукич, глава одного из самых важных отделов Тайного Приказа — того, который следил за удельными князьями.

— Богдан Боровичский, — сказал Еремей Лукич, не поднимаясь. — Давно не виделись. Садись.

— Благодарю, Еремей Лукич, — ответил Богдан, усаживаясь напротив.

— Слышал, у тебя неприятности, — сказал дьяк. — Морозовы разбиты, твой союз распался. Неудачная вышла война.

— Слухи быстро летают, — осторожно ответил Богдан.

— Моя работа — знать все слухи, — усмехнулся дьяк. — Так что привело тебя в столицу? Жаловаться на Соколов? Просить помощи?

— Нет, — покачал головой Богдан. — Я пришел не с жалобами, а с вестью, которая может изменить баланс сил во всем княжестве.

Еремей Лукич поднял бровь: — Интересно. Рассказывай.

Богдан глубоко вздохнул. Сейчас начиналось самое главное.

— У Соколов появился человек, — начал он. — Не воин. Мастер.

— Какого дела?

— Он создает… еду, но не простую. Он варит похлебки и отвары, которые превращают обычных воинов в великих.

Дьяк прищурился: — Объяснись яснее.

— Святозар Соколов угасал на глазах, — начал Богдан с последних событий, о которых ему донесли. разумеется, он умолчал, что шпион Морозовых травил князя. Ему надо было создать легенду о всемогущем поваре. — Все думали, что он умрет в ближайшие недели. По слухам он еле ходил, еле говорил, а этот мастер накормил его чем-то, и князь, который еще вчера не мог держать меч, в день суда над своим братом стоял твердо, как скала, и говорил голосом, полным силы.

— Может, болезнь была не так сильна? — скептически заметил дьяк.

— Она была смертельной, — твердо ответил Богдан, ведь от яда точно умирают. — А потом он встал. Чудо, не иначе.

— Допустим. Что еще?

— Перед битвой в Заречье этот мастер накормил все войско Соколов и они дрались с силой и яростью, которой я не видел за всю свою жизнь. Словно каждый воин стоил троих. Мои люди были сломлены не столько их силой, сколько ужасом перед ней.

Еремей Лукич заинтересовался: — То есть ты хочешь сказать, что у Соколов есть способ делать свое войско сильнее?

— Именно это я и говорю, — кивнул Богдан. — У них есть секретное оружие. Не мечи, не доспехи, а человек, который умеет готовить победу в котле.

— И что ты предлагаешь?

Богдан сделал паузу, готовясь к финальному удару: — Я подумал, что Великий Князь должен знать о том, что такое сокровище, способное создавать непобедимые войска, находится в руках его вассала, а не в его собственной казне.

Глаза Еремея Лукича загорелись. Он понял намек и оценил его по достоинству.

— Ты говоришь, что этот… мастер… мог бы пригодиться не только Соколам?

— Я говорю, что человек с такими способностями должен служить державе, а не отдельному роду, — осторожно ответил Богдан.

— А сам этот мастер? Он предан Соколам?

— Насколько я знаю, он не их крепостной. Свободный человек. И если его позовет сам Великий Князь…

— Понятно, — кивнул дьяк. — А ты уверен, что его способности… реальны?

— Я видел результат своими глазами, — твердо сказал Богдан. — Моя жена, Василиса, была у них в плену. Она тоже видела, как действуют его снадобья.

Дьяк задумался, барабаня пальцами по столу. Богдан терпеливо ждал.

— Хорошо, — наконец сказал Еремей Лукич. — Ты принес нам бесценные вести, князь Боровичский. Такой дар не должен пропадать в провинции.

— Значит…

— Значит, Великий Князь будет очень заинтересован в этом «умельце», — улыбнулся дьяк, и улыбка эта была холодной как зимний ветер. — Мы позаботимся, чтобы этот дар служил не удельным князьям, а всей державе. Ты же этого