Шеф с системой. Рецепт победы - Тимофей Афаэль

Князь сжал кулаки до боли в суставах. Поражение жгло хуже раскаленного железа. Он, Богдан Боровичский, потомок древнего рода, был унижен каким-то выскочкой-знахарем!

— Соберу новое войско, — пробормотал он себе под нос. — Пойду на них с ополчением. Сожгу их земли дотла. Повешу этого колдуна на их же воротах.

Но даже произнося эти слова, он понимал их пустоту. Казна опустела, а главное — страх перед «чудесами» Алексея уже разошелся по всей округе. Кто пойдет воевать против колдуна?

Дверь покоев тихо скрипнула, и вошла его жена, Василиса. Высокая, статная, с глазами, в которых не было страха — лишь холодный ум. Она несколько дней была в плену у Соколов и видела их силу изнутри.

— Опять точишь меч, который не сможешь поднять? — спросила она, кивнув на то, как Богдан сжимает и разжимает кулаки.

— А что еще мне остается⁈ — зло ответил он. — Сидеть здесь и ждать, пока они придут дорезать нас, как скот?

— Можешь попробовать думать, — спокойно сказала Василиса. — Пока что ты мыслишь как воин, а воинскую битву мы уже проиграли. Мечи — это для дураков и героев. Мы с тобой, муж, ни те, ни другие. Мы — выжившие.

— Тогда что ты предлагаешь? Склонить голову перед этим щенком Ярославом и его поваром-колдуном⁈

Василиса села в кресло и внимательно посмотрела на мужа.

— Я предлагаю воевать их же оружием. Умом, Богдан, умом. Скажи, голубчик, что любит Великий Князь больше всего на свете?

Богдан нахмурился, не понимая, к чему она клонит.

— Власть. Богатство.

— Верно. А что он ненавидит и боится больше всего?

— Когда его вассалы становятся слишком сильными. Но при чем тут…

— А притом, — глаза Василисы блеснули, — что Соколы сейчас очень сильны и у них есть сокровище. Тот самый знахарь.

Богдан начинал понимать.

— И ты хочешь…

— Я хочу, чтобы ты поехал в столицу, — продолжила Василиса, подаваясь вперед. — Но не как проситель, а как верный вассал, бьющий тревогу. Не нужно кричать Великому Князю об угрозе. Правители не любят, когда их пугают. Нужно шепнуть ему о сокровище, которое он может получить, и о вассале, который стал слишком силен, владея им.

Богдан замер, и на его лице ярость начала сменяться удивлением, а потом и осознанием.

— Опиши это так, — почти шепотом продолжала Василиса, — чтобы у Великого Князя слюнки потекли. Расскажи, что этот знахарь готовит такую еду, что воины становятся как берсерки, а старые князья — как мудрецы. Что он может сделать любую армию непобедимой.

— … и что такое сокровище не должно принадлежать какому-то удельному князьку, — закончил за нее Богдан, и в его голосе прозвучал азарт.

— Именно! — обрадовалась Василиса. — Любой правитель захочет прибрать к рукам такого умельца. Он не станет уничтожать Соколов — это глупо и вызовет смуту. Он просто заберет у них их игрушку.

Богдан почувствовал, как ядовитый восторг разливается по жилам.

— Он призовет знахаря ко двору…

— А у него будет выбор? — рассмеялась Василиса. — Когда сам Великий Князь призывает к себе — это не просьба и Соколы останутся ни с чем. Их секретное оружие будет служить столице, а ты будешь отмщен, даже не обнажив меча.

Богдан ходил по комнате, и его шаги из нервных стали уверенными и размеренными. План был не просто хорош. Он был гениален. Гениален в своей подлости.

— Ты удивительная женщина, Василиса, — сказал он, останавливаясь и глядя на жену с восхищением.

— Я просто не хочу, чтобы мои сыновья умирали из-за упрямства их отца, — холодно ответила она. — Война — это искусство побеждать любыми способами, а кто в нашей земле сильнее Великого Князя?

— Никто, — твердо ответил Богдан.

— Вот именно. Собирайся в дорогу, голубчик. Пора нанести Соколовам удар, от которого они никогда не оправятся.

Князь улыбнулся с предвкушением. Василиса была права.

— Завтра же выезжаю, — решил он. — Пора познакомить столицу с «чудесами» знахаря Алексея.

* * *

Богдан выехал из своей усадьбы на рассвете, взяв с собой лишь десяток верных людей, переодетых в одежду богатых купцов. Ехать в столицу как разгромленный князь было бы глупо — слишком много вопросов и унизительных взглядов. Лучше прикинуться торговцем, везущим редкий товар. В каком-то смысле, так оно и было: он вез товар — ядовитую правду, обернутую в ложь.

Дорога заняла три дня, и все это время Богдан не развлекался видами, а оценивал.

Первый день они ехали по его собственным землям. Тут для него не было ничего нового. Он знал каждую деревню и втайне радовался, что Соколы не прошлись по его землям огнем.

На второй день они пересекли границу и вошли в земли князя Вяземского — старого, слабого правителя, который держался нейтралитета, боясь и Соколов, и Морозовых. Богдан смотрел на его неухоженные земли и редкие деревни, и презрительно усмехался. «Трусы, — думал он. — Те, кто пытается усидеть на двух стульях, в итоге оказываются на земле, с задницей в грязи». Он знал, что Вяземский первым же преклонит колено перед тем, кто выйдет победителем из этой войны.

К вечеру они достигли торгового города Воротынска, который стоял на землях могущественного рода Шуйских. Здесь все было иначе. Крепкие стены, оживленные рынки, хорошо вооруженная стража. Шуйские были силой, с которой приходилось считаться.

Здесь торговали товарами со всего княжества — мехами с севера, медом с юга, солью с запада.

— Вот где настоящая сила, — подумал Богдан, наблюдая за толпами покупателей. — Не в замках, а в торговле.

Вечером в трактире он слушал разговоры купцов и ремесленников. Никто не обсуждал войны удельных князей — все говорили о ценах, урожаях, новых торговых путях. Для этих людей конфликт между Соколовыми и Морозовыми был далекой провинциальной дракой, не заслуживающей внимания.

— Интересно, — размышлял Богдан, потягивая эль. — Нам казалось, что наша война — центр мира.

Но это понимание не ослабило его решимости. Наоборот, теперь он лучше понимал, как подать свою информацию в столице. Не как жалобы провинциального князя, а как ценные сведения о редком ресурсе.

Всю дорогу он репетировал свою речь. Каждое слово должно было звучать правильно, каждая интонация — работать на его цель.

— Не «колдун», а «мастер», — бормотал он себе под нос, покачиваясь в седле. —