Шеф с системой. Рецепт победы - Тимофей Афаэль

— Условий нет. Есть моя воля, — жестко ответил княжич. — Ты заплатишь за весь ущерб, который причинил нашему роду. Серебром и землями. Ты выдашь заложников. И твой род станет вассалом рода Соколов.

— А взамен?

— А взамен я сохраню жизнь тебе и твоим людям, — закончил Ярослав.

Старый князь медленно кивнул.

— Я согласен.

Затем он повернул голову и посмотрел на меня. Его взгляд был полон ненависти, страха и… мольбы.

— А он… мой сын… он будет жить?

Я шагнул вперед, вставая рядом с Ярославом, и посмотрел на поверженного врага.

— Он будет жить и будет ходить. Я позабочусь, — ответил я. — Но он никогда больше не поднимет меч против рода Соколов. Пусть его хромота будет вечным напоминанием о цене, которую вы все заплатили за свою гордыню. Я заберу его в лекарские палаты.

Глеб Морозов вздрогнул от холода в моем голосе и опустил голову, принимая и это условие.

Битва была окончена. Род Соколов победил не просто силой оружия, а полным превосходством ума и воли.

Я смотрел на поверженных врагов и понимал — это только начало. Слухи о «знахаре-колдуне», который калечит чемпионов одним ударом и решает исход войн, разойдутся по всей округе.

Но это были проблемы завтрашнего дня, а сегодня мы праздновали победу.

Глава 22

Тронный зал крепости был полон людей. За длинными дубовыми столами расположились все знатные люди рода — воеводы, капитаны, старшие дружинники. На стенах висели боевые знамена, а воздух был тяжел от дыма факелов и напряженного ожидания.

Во главе зала, в высоком кресле с резными подлокотниками, сидел князь Святозар. Он все еще выглядел бледным после долгих месяцев отравления, но в его глазах горел твердый огонь, а голос звучал уверенно. Рядом с ним стояли Ярослав и Степан Игнатьевич.

— Судари, — сказал князь, и разговоры в зале стихли. — Мы собрались здесь, чтобы вершить правосудие. Вчера мы разбили внешних врагов. Сегодня накажем внутренних.

По залу прошел одобрительный гул. Все знали, о чем пойдет речь — о предательстве воеводы Всеволода.

— Стража, — приказал Святозар, — введите обвиняемого.

Тяжелые двери зала распахнулись, и в сопровождении четырех стражников вошел Всеволод. Он шел гордо, с поднятой головой, не выказывая ни страха, ни раскаяния. На руках — кандалы, но держался он с достоинством человека знатного рода.

— Всеволод, — торжественно произнес князь, — ты обвиняешься в измене, заговоре против княжеской власти и покушении на убийство собственного брата.

— Знаю, — коротко ответил Всеволод, даже не удостоив князя взглядом. Он смотрел прямо на Степана Игнатьевича. — К чему этот фарс, Степан? Решение ведь уже принято. Этот спектакль не для меня. Он для них.

Он обвел тяжелым взглядом ошеломленных бояр и капитанов, которые до этого момента не понимали, зачем их собрали.

— Как скажешь, — невозмутимо ответил Степан Игнатьевич, принимая его игру. — Но порядок есть порядок. Обвинение должно быть зачитано.

Он развернул свиток.

— Первое — систематическое отравление князя Святозара. Вот доказательство.

Управляющий поднял серебряный кубок.

— Личный кубок князя со следами яда, который появился на нем после того, как ты, Всеволод, лично угостил своего брата вином.

Всеволод криво усмехнулся.

— Красиво. Продолжай.

— Свидетели, — Степан кивнул Ярославу.

— Я видел, как ты добавлял яд в кувшин, дядя, — твердо сказал Ярослав.

— И я, — добавил я.

Всеволод презрительно фыркнул.

— Племянник против дяди, повар против господина. Прекрасная история для сказочников. Вы могли бы придумать что-то поинтереснее.

— Мы и не придумывали, — сказал князь Святозар, и его голос заставил всех в зале вздрогнуть. — А вот твой сообщник рассказал нам много интересного. Ввести Демьяна!

Дверь отворилась, и стража ввела в зал лекаря. Демьян, увидев Всеволода, вздрогнул, но, встретившись со стальным взглядом князя, упал на колени.

— Демьян, — сказал Святозар. — Расскажи всем правду.

И лекарь, не поднимая головы, начал свою исповедь. Он рассказал все: как Всеволод подговорил его, как он по его приказу ослаблял Ярослава, и как потом, шантажируемый, был вынужден молча наблюдать за отравлением самого князя, делая вид, что лечит его от старости.

С каждым его словом по залу проносился ропот возмущения. Бояре и капитаны смотрели то на жалкого лекаря, то на своего воеводу, и их лица каменели.

Когда Демьян закончил, Всеволод впервые за весь суд заговорил сам, обращаясь не к судьям, а к Демьяну.

— Жалкий трус, — сказал он тихо, но с такой ненавистью, что лекарь вжался в пол. — Я дал тебе шанс стать кем-то, а ты предпочел остаться никем.

Он поднял взгляд на брата.

— Ну что, Святозар? Спектакль окончен? Все довольны? Теперь ты можешь вынести свой приговор.

Святозар медленно поднялся с кресла. Он смотрел только на одного человека.

— Брат, — сказал он, и это слово прозвучало, как удар хлыста. Всеволод, до этого сохранявший презрительное спокойствие, вздрогнул. — Посмотри на меня.

Всеволод медленно повернул голову.

— Ты травил меня месяцами, — продолжал Святозар, и его голос был тихим, но каждое слово было весомым. — Ты улыбался мне в лицо, приносил вино, говорил о верности. Ты пытался сделать моего сына слабым и безвольным. Ты вступил в сговор с нашими врагами. Скажи мне, брат, за что?

— За будущее рода! — выкрикнул Всеволод. — Ты стал слишком мягким, слишком старым! Ты бы погубил нас всех своей осторожностью!

— Будущее рода решаю я, — отрезал Святозар. — А ты решил, что можешь решать, кому жить, а кому умирать. Именем княжеской власти и по праву старшинства в роду, я приговариваю тебя, Всеволод Соколов, к смерти.

По залу пронесся потрясенный вздох. Одно дело — судить, другое — услышать смертный приговор, который брат выносит брату.

— А с этим что, князь? — пробасил воевода Ратибор, кивнув на все еще стоявшего на коленях Демьяна.

Князь перевел взгляд на лекаря, и его лицо не выражало ничего, кроме презрения.

— Демьян. Ты предал мою веру. Ты позволил гордыне и зависти ослепить тебя. Ты — соучастник.

Демьян затрясся, ожидая своей участи.

— Но, — продолжил Святозар, — твое раскаяние, пусть и запоздалое, спасло мой род от долгой смуты. Ты помог нам вырвать корень измены до того, как он отравил все дерево. За это я дарую тебе жизнь.

Лекарь неверяще поднял голову.

—