Белое с кровью - Кристина Робер

поместье, в котором Лидия так искусно пряталась от внучки. Оно стояло на возвышении – чернокаменное, хмурое, аскетичное, с россыпью мелких окон и металлическими дверьми. Перед главным входом раскинулся «железный» сад с грубыми скульптурами и коваными лавочками с кактусами, защищенными от ненастья невидимыми куполами. Столицу в это время засыпало снегом, а в Алтавре было сухо и спокойно, как в самый лучший октябрь.

– А где ворота? Охрана? – удивилась Ника, выбираясь из машины.

– Как ты поняла, магии здесь куда больше, чем в столице, и возможностей ее использования тоже. – Михаил подставил Нике локоть, и она ухватилась за него, на ходу застегивая куртку. – Кругом печати. Земля, стены – внутри и снаружи. От берега, – мужчина махнул рукой назад, на море, – до конюшни за поместьем. Чужак не зайдет.

От поместья Ника пришла в восторг. Грубое и неприветливое с виду, внутри оно оказалось куда уютнее холодного и нелюдимого замка. Вместо сверкающей плитки и зеленых тканевых стен – натуральные материалы, много дерева и камня, в декоре – лен, мех и кожа. По размеру комнаты были меньше, но плотно обставлены мебелью, отовсюду доносился приглушенный треск каминов. Это место было тихим, спокойным, но живым, и Ника пожалела, что уже завтра здесь появится слишком много людей. Ей бы хотелось отыскать ключ и запереть все замки…

Снежный бал и белый цвет во всем: одежда, обувь, волосы, убранство зала и даже еда.

– И снова маска, – насмехалась Ника, крутя в руках ажурное недоразумение размером с ее лицо. – Мы проводим новогодний бал в католическое Рождество и носим маски – ах, святое лицемерие. Обожаю.

– На нашей земле живет много верующих, – заметила Лидия.

Ника вскинула брови.

– И церкви есть. Просто они скрыты.

Ника перестала ерничать и, стерев с лица улыбку, села на кровати и внимательно посмотрела на бабушку:

– Я правда не понимаю, к чему все это. Все знают, что у Николаса целая армия магов. Знают, что со мной тоже не все в порядке. И что мы живем в домах, защищенных магией. И закатываем вечеринку в Рождество. Зачем прятаться? В чем сложность – ходить в церковь в открытую? Почему нужно стыдиться своих магических способностей, если ты родился таким? Ты сама хоть понимаешь?

Лидия, занимавшаяся приготовлением ее праздничного наряда, бросила на Нику напряженный взгляд и, нахмурившись, тихо сказала:

– Чтобы избежать конфликтов. Если мы чего-то не видим, значит, этого нет.

– Но оно есть, в этом вся проблема. Когда уже можно будет смотреть, а не отводить взгляд?

Лидия не ответила. Отбросив маску, Ника откинулась на кровати и уставилась в потолок, в который раз задаваясь вопросом: если никто в этом мире не желает увидеть ее настоящую, как же ей отстоять себя и свое право на эту чертову жизнь?

Софи приготовила для нее брючный костюм, расшитый блестящими камнями на воротнике и манжетах, – элегантный, но уж слишком вычурный. К нему прилагались туфли на шпильках, и все протесты Ники разбились о единственный аргумент Софи: «Если не хочешь выделяться – будь с ними одного роста. Выбирай: либо шпильки, либо цилиндр со страусиными перьями». Скрипя зубами, Ника забрала туфли. Софи была мастером альтернатив.

Спрятав волосы под белоснежным париком и надев серые линзы, Ника прикрыла лицо маской, заткнула за пояс серебряную флягу, которую таскала с собой больше по привычке, и спустилась в праздничный зал. Торжество проходило в дальней части поместья – бывшем обеденном зале, перестройкой которого Лидия занималась последние полгода. Все сверкало бело-голубыми огнями, и на первый взгляд казалось, что люди являются неотъемлемой частью праздничного убранства, а их движения – игрой подсознания. Искусственный снег сыпался с потолка, оседая на белоснежных нарядах гостей. Блестки, стразы, мишура и хлопушки – Снежный бал напоминал вечеринку ювелирного дома.

Из зала распахнутые двери вели на искрящуюся веранду, увитую гирляндами из огненных лампочек и заснеженных веточек, украшенных ягодами. Повсюду – конусовидные обогреватели, вокруг которых ютились курильщики. Женщины и мужчины позировали перед камерами с зажженными бенгальскими огнями, и невозможно было определить, кто из них к какому миру относился.

Рассматривая гостей, Ника невольно задумалась о ведьмах. Скоро ночь продолжения рода. Кто-то вместо Фреи выйдет на поляну, на ее волосах будет покоиться венок с такими же ягодами, а в глазах Миккаи и ее сестер вспыхнет надежда на новое потомство, и, возможно, в следующем году в клане ведьм случится прибавление. А она все еще будет здесь, под беззвездным небом, задушенным туманом, среди мертвых людей, оживающих лишь пару раз в год, в дни маскарада, когда за маской можно быть настоящим. Можно верить в чары, прикрываясь шуткой, говорить о том, что давно кануло в Лету, и втайне мечтать о магии. Здесь было полно волшебства – Ника чувствовала его, а может, просто накрутила себя, пав жертвой этой оптической иллюзии, созданной огнями и искусственным снегом.

Паршиво.

Паршиво принадлежать другому миру, но не иметь возможности стать его полноправной частью.

Ника взяла бокал с шампанским и, сделав глоток, бегло оглядела гостей. Узнала огромную фигуру Агвида Берси, затянутую в белый костюм с меховыми эполетами. Его громкий смех разносился по залу, и, когда он запрокидывал голову, рыжие пряди выглядывали из-под искусственных белых. Поискала глазами отца, но никого похожего не нашла. Зато увидела Алекса. Он стоял в центре в окружении хохочущих девиц, на голове парик – под стать его пансионской прическе с дурацкой челкой, маскирующей шрам. Костюм – камзол и брюки с серебряной вышивкой, с одного плеча свисал меховой плащ.

Сердце болезненно сжалось. На секунду она забыла обо всем, что случилось после возвращения в terra, и снова оказалась на лестнице, одетая в тот нелепый сарафан, боялась и злилась, но заговорила с ним впервые, и это стало лучшим решением того года. Но если бы Ника знала, что окажется здесь – в положении, когда все усилия будут напрасными, когда, кроме удручающих сантиментов и скулящего сердца, ей ничего не светит, – пошла бы она на контакт? Опрокинув остатки шампанского, Ника уверенно стала пробираться сквозь толпу в его сторону.

Плевать. Я просто извинюсь за позорную капитуляцию, и мы поговорим.

Пошла бы – не пошла, какая теперь разница. Она не имела права скрывать все, что узнала об айтанах. И если Алекс, услышав правду, решит ничего с ней не делать, так тому и быть.

Когда их разделяли считаные метры, Алекс поймал ее взгляд, но не успел отреагировать: перед Никой вырос мужчина.

– Ваше Высочество, позвольте танец? – голос заискивающий, шелестящий, и элегантная кисть в белой перчатке.

Здесь все были в таких перчатках, но Ника узнала эти мгновенно и, снова взглянув на Алекса, едва заметно качнула головой. Не хватало еще, чтобы он начал