Белое с кровью - Кристина Робер

Просто я не понимаю, что происходит, и меня это бесит. Да, я долгое время жила вдали и все такое, и невозможно вот так сразу все понять, но… разве это не норма, чтобы родители посвящали детей в то, что важно?

– Иногда они не понимают, что многое из того, что важно для них, для нас не менее важно, – голос Домора прозвучал холодно и отстраненно, лицо посуровело, губы превратились в тонкую линию. Он даже ускорил шаг.

Ника сжала его ладонь и слегка дернула вниз.

– Эй…

Домор вздрогнул и посмотрел на нее.

– Прости. Задумался.

Ника остановилась перед ним, плотнее завернулась в плед. Они дошли до края охраняемой территории поместья. Впереди – пустынный каменистый берег, и ветер без преград ощущался сильнее. Стал холодным и настырным, трепал искусственные волосы, забирался под одежду. Домор снял с головы парик и небрежно засунул в карман, а потом нехотя перевел взгляд на Нику.

– Как ты попал на службу к оклусу, расскажешь?

– Тебе не нужно это знать.

– Но я хочу.

Домор выдержал ее пытливый взгляд и пожал плечами. Вышло слишком беззаботно, чтобы Ника поверила в его равнодушие. Он выпустил ее руку и сел прямо на камни.

– Если коротко, я убил человека, а твой отец спас меня от тюрьмы. Мол, отслужу ему пять лет – и все, свободен. – Домор едко улыбнулся. – Пять лет – такова цена отнятой человеческой жизни, если владеешь уникальными фокусами, ведь таких, как я, больше нет. А знаешь почему?

Ника села рядом с ним, затаив дыхание. В голосе Домора было столько злости, что стало опасно. Но не так опасно, как с Алексом: рядом с воином Ника знала, что ей ничего не грозит, что его злость направлена на кого угодно, но только не на нее.

Илан занес ладонь над камнями, и к его пальцам потянулись светящиеся нити – такие же, как те, что проткнули тела Блодвинг и Валери на детском кладбище у пансиона прошлой весной. Домор медленно двигал пальцами, поддевая нити, сплетая их между собой, пока светящийся хаос не превратился в клинок. Ника вытаращилась, а эльф, перехватив ее взгляд, хмыкнул и провел пальцем по острию – на коже выступила кровь.

– Я могу вытащить магию отовсюду, где она есть. Или в ком она есть.

– Так вот что ты сделал тогда со мной, – выдохнула Ника, вспоминая жуткое ощущение паралича, в которое погрузил ее Домор, когда вытащил с кладбища и оставил на привокзальной площади terra. – Но я не умерла…

– Нет. Я воспользовался магией из твоего тела, а магия хозяина убить его не может. А эта штука, – Домор покрутил светящийся клинок в руках, – эта штука может.

Ника, как завороженная, смотрела на оружие в его руках, отмечая, что оно не полностью самостоятельно, потому что подушечки пальцев Домора мерцали и рябили – как магниты, питавшие эту странную, необыкновенную магию. Ника вспомнила Блодвинг и Валери. Как у второй потекла кровь, а безликая исчезла, и поняла наконец, почему так произошло. Открыла было рот, чтобы спросить у Домора, зачем он лишил жизни ту невинную девчонку, но прикусила язык: его взгляд потух, на лице застыла вымученная гримаса. Кажется, он страдал.

– И кого же ты убил?

Домор растер светящийся клинок пальцами – и тот исчез, будто ничего и не было, и камни между ними снова стали черными, едва различимыми в ночи.

– Мою сестренку… кхм… мою сестренку изнасиловали и убили. Ей отрезали уши и затолкали в горло, чтобы кричать не могла, а потом вспороли живот. Говорили, что хотят посмотреть, как там у эльфийских выродков все устроено, – Домор плевался словами. Голос его хрипел и срывался на шепот, в светлых глазах заблестели яростные слезы.

Ника стиснула зубы:

– Надеюсь, ты тоже посмотрел, как все устроено у столичных выродков.

– Нет, Ника, не посмотрел.

– А что ты сделал? Скажи что?

Домор заглянул ей в глаза и прищурился, на его лице мелькнуло что-то похожее на удивление, но Ника отмахнулась. Понимала, что спустя годы все еще ищет оправдание своему поступку – не может найти в себе, но ищет в ком-то другом. Каждый раз хватается и испытывает хоть и недолгое, но такое желанное удовлетворение…

– Хочешь в подробностях?

– Хочу.

Домор неопределенно хмыкнул и вдруг прикоснулся пальцем к ее нижней губе, медленно провел вниз, к подбородку. В его пытливом взгляде не было ничего заискивающего, кричащего – только холод и что-то необъяснимо болезненное, даже жалостливое.

– Кто же тебя так?

– Еще один столичный выродок, – процедила она, тряхнув головой. Домор убрал руку. – Так что ты сделал? Говори!

– Одному отрезал стопы, второму – член. Затолкал в глотки. Потом сидел, ждал, когда подохнут. Оружие не нашли, и теперь ты знаешь почему, но я и не пытался скрыться. Просто сидел и ждал, когда придут, и сам все честно рассказал.

Посмотрев на море, Домор поднял с земли камушек и запустил в воду. Ника сглотнула. В их первую встречу в замке она бы никогда не подумала, что этот сдержанный, холодный человек мог так извращенно убивать. Да и в целом убить, сам, без приказа. Но потом она вспомнила, каким было его лицо, когда он проткнул Блодвинг и Валери, и все поняла.

Подцепив края сползшего с плеч пледа, Ника обняла себя руками и тоже уставилась на море. Ветер, соленый и холодный, щипал кожу, выжигал ярость, уносил с собой – вперед, к границе миров, которую никогда не увидеть воочию.

– Ты жалеешь?

– Что они сдохли? Нет.

– О чем же ты жалеешь?

– Что они сдохли от моей руки.

– Но они заслужили!

– С этим я не спорю. Заслужили. Но до того дня я не знал, на что способен. – Уголок его губ дернулся. – Каким чудовищем могу стать, если не научусь сдерживаться. Пугает не убийство, а то, во что оно тебя может превратить. Когда смотришь в зеркало и видишь урода. Понимаешь?

Из глаз невольно брызнули слезы, и Ника, скрипнув зубами, украдкой промокнула глаза. Домор вдруг усмехнулся:

– Ты первая после Дофина, кому я об этом рассказал. Кто бы мог подумать…

Ника кивнула и, не сдержавшись, шмыгнула носом. Ей вдруг так захотелось прижаться к нему, обнять крепко и повторять снова и снова, что она понимает, что и сама только об этом и думала и что не хочет, чтобы он уходил (черт возьми, так не хочет!), хотя всеми силами желает ему свободы от отцовского контракта, и что, возможно, причина ее эгоистичного порыва в том, что она и сама хочет свободы, но пока не понимает, как ее получить, и, если Домор по-прежнему будет рядом, ей станет чуточку легче. Ника снова вспомнила о том, как Алекс просил ее о помощи, а она сбежала и до сих пор не поговорила с ним, и вдруг поняла, что не имеет права держать Домора. Это они с Алексом повязаны,