Белое с кровью - Кристина Робер

тобой, – улыбнулась она, заискивающе поиграв бровями. Ника опешила. – Сказала, что встречу вас. И он ушел.

На лице Мари – сплошное веселье и ни капли стыда или сожаления за сказанное в Центре. Ника скосила взгляд на Алекса и не заметила никакого напряжения. Ей стало противно. Какой бы запутавшейся Мари ни была, но никто из них не заслужил от нее такого откровенного лицемерия в свой адрес.

– Я устала, – Ника коснулась плеча Алекса, и он накрыл ее пальцы ладонью.

– Спокойной ночи, – Алекс легонько сжал ее руку, и Ника улыбнулась ему.

– Пока, Мари.

Ника зашла в пустой праздничный зал и зажмурилась, ослепленная его блеском. Мысли и чувства толпились в голове, сердце, душе; в груди было тяжело, ей хотелось закричать или напиться, забыться, все разом решить или просто уснуть и не думать. Не думать. Не думать. Ника побрела к лестнице, лениво задевая праздничную мишуру, свисавшую с потолка, когда Мари ее окликнула.

– Нужно поговорить, – она кивком указала на лестницу. Былой задор улетучился, и ее по-детски наивное лицо стало непривычно суровым.

Они присели на нижнюю ступеньку.

– Только не надо… – начала было Ника, но Мари вдруг замотала головой и, запустив руку в карман белоснежного праздничного платья, вытащила какой-то предмет, завернутый в бумагу.

– Есть шанс, что ты можешь найти информацию о вашей с Александром одержимости, – тихо сказала она.

А потом поведала о встрече с Домиником. Соглашаясь на разговор с Мари, Ника готовилась к извинениям или как минимум объяснениям того, что случилось в Центре отслеживания, но никак не к этому. Мари рассказывала о матери Доминика, его причастности к неизвестной земле и таинственной лаборатории, и чем дальше она говорила, тем сильнее у Ники отвисала челюсть. Лидия уверяла, что Клементина Алиат непричастна к их похищению. Врала ли она или действительно верила ведьме? И как, черт возьми, мать Доминика попала во дворец, с его-то защитой? Кто ее вписал в круг приближенных?

– У нас есть союзник там. Да, не ахти какой, без особой власти, но… – глаза Мари вспыхнули надеждой. – Но разве это не шанс? Я слышала, что ты говорила Александру, и я… Ника, я знаю, как он страдает. И пусть мне тяжело понять тебя, я допускаю, что сама ты тоже мучаешься от этого. Никто из наших правду не расскажет, даже если бы знал ее.

– И почему ты пришла ко мне, а не к Алексу?

Мари поджала губы и какое-то время хмуро рассматривала пропуск в руке.

– Ты просто сильнее, вот и все, – она подняла на нее глаза. – Можешь рассказать обо всем отцу или Илану Домору, если доверяешь ему. Твое право. Но… возьми.

Мари вложила пропуск в руку Нике и сжала ее пальцы.

– Он написал на листе, куда идти.

– И ты правда веришь Доминику?

Мари кивнула. Ее губы затряслись, глаза заблестели, но Ника, которой уже давно не были чужды ни сострадание, ни жалость, в тот момент ничего к ней не почувствовала. Убрав пропуск в карман джинсов, она поднялась.

– Ты его отпустила… Спасибо.

Поднимаясь по лестнице, Ника угрюмо усмехнулась. Отпустила – глупое слово. Нельзя отпустить того, кто делит с тобой жизнь, пусть даже эта жизнь навязана какими-то пророчествами и проклятиями. Она просто струсила. Или, может, и вправду устала и решила, что раз уж не знает, как ему помочь, лучше отойдет в сторону и разберется со всем в одиночку, потому что, оказывается, нет ничего ужаснее, чем быть бессильной рядом с дорогим человеком и наблюдать, как он мучается. Ника так не умела. И ушла, потому что ей самой так проще.

Terra caelum, недалеко от границы с Морабатом

– П-пожалуйста… – едва шевеля губами, молила девушка.

– Тихо-тихо, – приговаривала Кая Светуч. – Мирена, посвети здесь.

Тощая советница Мирена Магуста беспрекословно направила луч фонаря в указанное место. Закусив губу от усердия, Кая несколько раз перекинула веревку через обмякшую кисть девушки и завязала узел. Она проделывала это далеко не в первый раз, и руки уже не дрожали, но сердце по-прежнему заходилось от волнения и страха, что ничего не получится, что ее поймают.

В темноте пустынная земля, покрытая тонким слоем нетронутого снега и грязными языками тумана, была зловещей и уродливой. Убедившись в прочности всех узлов, Кая отступила и смахнула пот со лба. Девушка обессиленно повисла на импровизированном кресте – с раскинутыми руками и туго стянутыми ногами. Сквозь тонкое платье проглядывали кости. Она все еще была в сознании, но голова то и дело заваливалась набок. В этот раз Кая использовала другое снотворное и теперь жутко злилась на себя, что не вколола ей ту же дозу, что вкалывала другим, – тогда девчонка сразу бы отключилась, и ей не пришлось бы выслушивать полумертвые мольбы о пощаде.

– Г-госпо-ожа… – снова шепнула пленница.

Мирена Магуста замерла недалеко от коллеги и, обняв себя за плечи, большими глазами смотрела на девушку. Стрельнув в нее недовольным взглядом, Кая вытащила из кармана маленький нож.

– Ох, да пойдем же, – испуганно прошипела Мирена. – Все сделано.

– Нет, так они не придут за ней, – отрезала Кая и не мешкая проткнула запястье пленницы острием. Та едва ощутимо дернулась, и женщина сделала аналогичный прокол на второй руке, а затем встала на носочки и оставила две дырочки на шее своей жертвы. Кровь тоненькими струйками потекла по коже.

– Теперь идем.

На ходу вытерев лезвие о платок, Кая устремилась к зарослям орешника в сотне метров от самодельного креста. Спотыкаясь, Мирена бежала следом.

– Зачем нам ждать? – зашептала Мирена, когда они спрятались за кустами. – Оклус с семьей могут вернуться в любой момент, и нас хватятся!

– Нужно убедиться, что все прошло гладко. Да и зачем мы ему в ночи понадобились бы? – Кая впилась взглядом в советницу и будто невзначай выставила вперед нож. – Магуста, я тебе говорила, зачем все это, и ты сама вызвалась помочь. Так что сиди и помалкивай, а то в следующий раз на том столбе окажется твое тощее тельце!

От страха глаза Мирены расширились еще больше. Платок, которым она оборачивала голову, сполз за уши, и советница напомнила Кае летучую мышь.

Какая трусиха! Если меня поймают, еще поди докажи, что это она меня подбила на дело. Господи, дай мне сил…

Отвернувшись от Мирены, Кая аккуратно раздвинула веточки и уставилась на привязанную девушку. В полном молчании, не смея пошевелиться, они просидели около получаса. Ноги затекли и замерзли, изо рта и ноздрей валил густой пар. Тревожный звоночек в голове становился все громче и громче, Кая отмахивалась как могла, но, когда уже сил терпеть не осталось, когда она готова была признать поражение и, подхватив Мирену, бежать к порталу, сокращавшему путь к столице, на другом конце поля появилась едва различимая точка. С каждой секундой она становилась