Белое с кровью - Кристина Робер

Харт-Вуд. Отличный способ переключиться и не думать о своих любовных похождениях. Молодец.

Ника стиснула зубы и размяла пальцы, надеясь прогнать немоту, вызванную страхом. Лифт плавно поехал вверх и вскоре остановился. До того как двери открылись, она достала из ботинка перочинный нож и, крепко сжав в руке, ступила в коридор.

Здесь было гораздо светлее. Вдоль прохода горели желтые лампы, пахло типографской краской. Вторая дверь от лифта. Снова электронный замок, и снова ее карта подошла.

Продолжай убеждать себя, что это нормально.

Захлопнись.

За дверью оказался кабинет – в разы меньше кабинета Николаса, но, на удивление, вмещавший в себя горы всякой всячины: захочешь рассмотреть – за жизнь не управишься. Книги и папки, до отказа набитые бумагами, альбомы с торчавшими снимками, фигурки, чем-то напомнившие те, что стояли в шатре у Миккаи. И огромные шкафы с низкими коробками, промаркированными латинскими буквами и расставленными в алфавитном порядке.

Ника растерялась, не понимая, с чего начать. Хорошо бы найти информацию про устройство этой земли, но надеяться на чудо было глупо. Подсвечивая фонариком, Ника быстро просматривала содержимое шкафов и полок, наобум открывая папки и коробки. Ей попадались замысловатые записи, сделанные на рибелите, и прочитать их она не смогла, но, судя по таблицам, схематичным зарисовкам и химическим формулам, это были какие-то исследования. Где-то Ника различала даты и незнакомые имена, зрение ухватилось за слово diagnosis.

Лечат? Или калечат?

В одной из папок Ника обнаружила жуткие фотографии и даже не сразу узнала в них человеческие лица. Они были словно изуродованы долгими пытками или поражены неопознанной болезнью и походили на отвратительные карикатурные маски, вылепленные из глины очень неопытными скульпторами. Некоторые фотографии были сколлажированы: на левой половине – лицо обычного человека, а на правой – уродство.

Что за…

Доминик говорил Мари, что «Тринадцать» – это лаборатория, и, кажется, сейчас Ника смотрела на результаты одного из экспериментов. Вытащив телефон, она начала быстро фотографировать все, до чего могла дотянуться, пока на одной из полок не обнаружила смятую упаковку пластиковых карт – под стать той, что послужила ей пропуском. Не раздумывая, Ника сунула ее в карман, покинула кабинет и, несмотря на сильное искушение заглянуть за другие двери коридора, забежала в лифт и нажала на кнопку «–5».

Кабина бесшумно поплыла вниз. Сердце выбивало барабанную дробь то ли от страха, то ли от предвкушения. Ника на мгновение закрыла глаза, на автомате сбросив капюшон. Приглушенный сигнал оповестил о прибытии в пункт назначения. Двери открылись, и Ника, одним лишь чудом подавив возглас, зажала рот ладонью.

Оно стояло перед ней: высокое и тощее, с узким, вытянутым лицом, светло-желтой кожей, покосившимся носом и провалившимися глазницами. И оно смотрело на нее. Непонятно как, но Ника точно знала, что смотрело. Существо шагнуло в кабину, и Ника, задержав дыхание, пригнулась под его рукой и размашисто шагнула вперед, но прежде, чем это создание коснулось ее, она уже летела вниз.

Удар по затылку. И жуткое зловоние.

Ника упала навзничь на землю и, морщась от боли, тут же поднялась на ноги. Голова гудела, зрение расфокусировалось. Натянув капюшон, Ника часто заморгала, оглядываясь. Существа не было. Как и не было коридора в плитке и ничего, похожего на выход, – только двери лифта, зависшие на высоте нескольких метров от земли и впечатанные в каменные стены пещеры.

Душа волчицы заметалась в страхе, и Ника глубоко вздохнула, разминая вмиг заледеневшие пальцы. Здесь было холодно и сыро, земля под ногами – влажная и красная, как глина, а перед ней… Перед ней было озеро, грязнее которого она в жизни не видела: вода зелено-желтая, с медными бороздами, в ней плавали какие-то ошметки, и Ника совершенно не хотела проверять, что это такое. Она отряхнула ладони друг о друга, отгоняя от себя мысль, что стояла она не на глине, а на песке, впитавшем реки крови.

Значит, здесь должно быть самое интересное.

За ее спиной – каменная стена пещеры, и путь один – через озеро. Ника сделала осторожный шаг к берегу и скривилась. От вони слезились глаза, и она прижала руку к носу и какое-то время вглядывалась в воду, пока не наткнулась взглядом на что-то светлое и продолговатое, очень уж сильно похожее на палец.

Дери тебя за ногу, Доминик.

Стиснув зубы и сдерживая рвотные позывы, Ника с отчаянием посмотрела на зависшие в стене двери лифта. Без вариантов. Ей не за что зацепиться, чтобы подняться, а значит, она здесь заперта.

Так, ладно, сначала дело, потом истерика.

Где-то должен быть проход. Или какая-нибудь невидимая лестница – а иначе как местные отсюда выбираются?

Или не выбираются? Ты же видела палец, твою мать!

Ее прошиб холодный пот. Зажмурившись, Ника изо всех сил прикусила губу, лишь бы не заскулить, а потом начала осматривать стены пещеры – там, вдали, где было озеро, – и, к своему ужасу, различила в этих стенах углубления – черные пятна почти под потолком, таким же каменным и грязным.

– Здесь кто-нибудь есть?

Ее шепот срикошетил и, размножившись на сотни повторений, завис над озером.

Есть. Есть. Есть.

– Слышите меня?

Когда эхо стихло, на мгновение воцарилась мертвая тишина, а затем тонкий, едва уловимый стон раздался откуда-то сверху. Напряженным взглядом Ника шарила по стенам, пока не зацепилась за более светлое место, и вскоре поняла, что это пальцы чьей-то высунувшейся руки. Руки грязной и окровавленной.

– Эй, – зашептала она, – кто вы? Вы здесь один?

Пальцы пленника хватали воздух, будто искали опору. Он застонал сильнее прежнего, и его боль снова размножилась на десятки голосов, но в этот раз причиной тому было не эхо, а другие люди. А может, и не люди – Ника не видела их лиц, – но в этой пещере были другие, под потолком, в этих углублениях в стенах, видимо клетках, и на какое-то время, показавшееся ей вечностью, пещера утонула в вое отчаяния и боли.

А затем все потемнело.

Трупный запах ощущался сильнее, хотя здесь было гораздо холоднее, чем у озера. Ника приоткрыла глаза. Моргнула. Еще раз. Приглушенный свет и большие тени, гулявшие вокруг. Ничего не видно. Попыталась пошевелиться и тут же сообразила, что прикована к стулу. Запястья ныли, и голову в месте удара саднило. Но глаза были свободны. Почему же зрение подводило?

– Очнулась, – прошелестел мужской голос.

Ника напряглась и стала озираться по сторонам, но из-за теней, отбрасываемых подвесной лампой, сложно было различить, где стоял говоривший. Он рассмеялся – холодно и с очевидным наслаждением.

– В двух метрах перед тобой. Сиди смирно.

– И кто ты? – шепнула Ника. Мышцы против воли напряглись – это Джей Фо рвалась наружу.

Не смей, успокойся. Он не должен увидеть нас.

– Вколи еще дозу, – приказал