Правда о Портъ-Артуре Часть I - E. Ножинъ

Переходъ изъ Артура былъ не великъ и не труденъ, но люди выглядели такими утомленными, измученными, словно имъ пришлось пройти Богъ знаетъ сколько.

Это было вполне понятно. Довольствіе мясомъ было сокращено, физическаго труда прибавилось. Люди целыми днями копались, таскали тяжести. Да и душевное состояніе, которое было очень тревожно, сильно вліяло на здоровье. Артуръ уже четвертый месяцъ былъ разобщенъ со всемъ остальнымъ міромъ.

Живыя существа, одетыя въ форму стрелковъ, гуртомъ проходившія къ месту завтрашней бойни, были все-таки люди, хоть и русскіе, но люди, люди, читатель, которымъ не чужды были и страхъ, и любовь, и стремленіе хоть къ самому простому благополучію. Они способны были и надеяться и приходить въ отчаяніе.

Тяжело было смотреть на вереницу нашихъ стрелковъ – молодыхъ, пожилыхъ, бородатыхъ, улыбавшихся, серьезныхъ и сердитыхъ, неудержимой волной вливавшихся въ устье Литангоуской долины и располагавшихся, въ ожиданіи разсвета, на кратковременный отдыхъ.

Невольно вспомнилась ночь на 13-ое мая.

Тогда бушевалъ ветеръ, и разразилась страшная гроза.

А эта ночь была на диво покойной.

Эта тишь, этотъ царственный покой въ природе нарушался лишь легкимъ шумомъ умолкавшаго бивуака.

Обходя линіи укладывавшихся на покой ротъ съ составленными впереди въ козла ружьями, я старался прислушиваться – о чемъ говорятъ наши защитники.

Люди устали. Люди уже измучены. Люди легли на землю, которая завтра для многихъ откроетъ свои холодныя вечныя объятія, и мало говорили. Такъ, только словами перебрасывались, папироску докуривали. Раскинувшись навзничь, лежали и на небо задумчиво глядели.

Светилъ молодой месяцъ, безпрестанно заслоняемый раздробленными, быстро несущимися тучками, бросавшими тень на серыя лица стрелковъ.

Этотъ светъ и эти тени, скользившія по лицамъ отходившихъ на покой, напоминали мне о техъ мысляхъ, которыя вихремъ неслись въ ихъ уме, духовно, мучительно близко приближая къ тому, съ кемъ, бытъ можетъ, уже предрешена вечная разлука.

О завтрашнемъ дне они совсемъ не говорили.

Лагерь засыпалъ. Многіе – въ последній разъ.

Скрылся месяцъ – лагерь спитъ.

Только кони чуть шумятъ…

…и те затихли.

Бой 13-го іюля.

Лишь только люди зашевелились у коновязей, а лагерь сталъ постепенно оживать, въ стороне горы Ойцелаза грянулъ отдаленный выстрелъ.

Я взглянулъ на часы – 6 час. 30 мин.

Черезъ несколько секундъ второй выстрелъ – уже ближе; третій, четвертый, все громче, ближе – зашуршали по воздуху снаряды, непосредственно за ними раздались громовые взрывы въ несколькихъ саженяхъ отъ нашихъ палатокъ.

Бивуакъ сразу поднялся на ноги – большинство спало не раздеваясь.

После первыхъ взрывовъ, по всей линіи загремела непрерывная канонада.

День и бой 13-го іюля начались.

Наконецъ-то непріятель заговорилъ изъ своихъ 125 мм. орудій съ батарей, расположенныхъ на горе Ойцелаза, острой вершине, вторыхъ отрогахъ за-Куинъ-Санскаго предгорія и изъ массы полевыхъ и горныхъ орудій.

Огонь орудій большого калибра фугасными мелинитовыми бомбами сосредоточивался главнымъ образомъ на батареяхъ князя Чхейдзе и Скрыдлова.

Полевыя и горныя орудія поддерживали сильный шрапнельный огонь по всей линіи стрелковыхъ окоповъ.

Началась энергичная, съ каждой минутой усиливающаяся подготовка атаки.

Вихрю снарядовъ противника отвечали наши прекрасно-замаскированныя батареи.

Градъ непріятельскихъ снарядовъ сыпался на нихъ. Вершины окутались густымъ, тяжеловеснымъ дымомъ мелинита.

Все перелеты ложились въ расположеніи штаба Семенова. Взрывомъ снаряда едва не былъ убитъ адъютантъ начальника отряда подпоручикъ Миропольскій и капельмейстеръ 26 полка г. Михайловъ.

Съ первымъ выстреломъ Семеновъ потребовалъ лошадей, и мы помчались къ устью Литангоуской долины, вступающей въ долину Луньвантань.

Направо подъ утесомъ сосредоточивался резервъ. Люди казались бодрыми, возбужденными. Раннее солнце ярко светило.

Полковникъ Семеновъ, не сходя съ лошади, отдавалъ распоряженія. Конные ординарцы изъ охотничьихъ командъ ожидали приказаній. Нашъ штабъ, состоявшій ранее всего изъ трехъ офицеровъ, сразу количественно увеличился.

Ровно въ 8 часовъ противъ праваго крыла Зеленыхъ горъ показались густыя колонны японцевъ и, какъ на маневрахъ, стройно, въ полномъ порядке, потянулись въ направленіи Большого перевала, поддерживаемыя и съ моря артиллерійскимъ огнемъ.

Впереди, по всей линіи Зеленыхъ горъ неумолчно трещалъ ружейный огонь, увеличиваясь съ каждой минутой.

Начался штурмъ.

Противникъ, полагая, что мы держимъ резервы въ Луньвантаньской долине, подтягивая ихъ къ подошве Зеленыхъ горъ, обстреливалъ сильнымъ шрапнельнымъ огнемъ площадями какъ долину, такъ и подступы.

Къ 9 часамъ бой усилился. Ружейный огонь и орудійная канонада временами сливались, только пулеметы выделялись своимъ ритмически-сухимъ та-та-таканіемъ.

Полилъ сильный дождь.

По долине со всехъ сторонъ неслись къ полковнику Семенову ординарцы.

– Э! началось. Всемъ сразу понадобилась поддержка. Смотрите – и справа и слева скачутъ.

Подскакалъ ординарецъ, подаетъ записку.

Другой, третій, четвертый.

– Все поддержки просятъ. Да неужто везде такъ плохо? Вольноопределяющійся Загоровскій, на левый, поручикъ Сенкевичъ, на правый фланги, маршъ-маршъ! Узнать, что тамъ!

Оба понеслись въ карьеръ.

Ординарцы все прибывали.

Начальникъ штаба капитанъ Успенскій едва успевалъ записывать и передавать категорическія, быстро отдаваемыя приказанія полковника Семенова.

– Продвинуть такую-то роту на правый флангъ.

Эту роту – "здорово, молодцы!" – направить въ кумирню.

– Охотничья команда тоже поддержитъ правый флангъ – тамъ очень жарко – благодарю васъ, поручикъ Сенкевичъ.

Роты, получивъ приказанія, быстро подымаются и скорымъ шагомъ, по ступицу въ грязи (дождь идетъ, какъ изъ ведра), бодро следуютъ мимо насъ.

– Здорово братцы, молодцами, смотри у меня!

– Здравія желаемъ! бодро гремитъ рота въ ответъ.

– Господинъ полковникъ, начальникъ дивизіи едетъ, доложилъ поручикъ Алексеевъ, заведующій оружіемъ 26 полка.

Подъезжалъ Кондратенко, на котораго, какъ и на полковника Семенова, легла вся честь и слава отраженія штурма на Зеленыхъ горахъ.

Давъ общія указанія, начальникъ дивизіи – генералъ-маіоръ Кондратенко отправился впередъ, на Зеленыя горы, въ сферу непріятельскаго огня съ целью лично ознакомиться съ положеніемъ дела.

10 часовъ утра. Бой въ самомъ разгаре. Крупной рысью тронулись впередъ. Переехали черезъ мостъ.

По пути встречаются уже носилки. Чемъ ближе къ бою, темъ больше.

Романъ Исидоровичъ приветливо здоровается съ ранеными.

– Спасибо, дорогой, за службу! Здорово, молодецъ!

Раненые смотрятъ на него, кто пристально, кто задумчиво – но на лице каждаго изъ нихъ отражается душевное волненіе. Одни отвечаютъ громко, другіе шевелятъ лишь губами.

Еще издали заметили на правой сопке Зеленыхъ горъ въ безпорядке спускающихся не по дороге людей.

– Что это? Неужто отступаютъ!? Евгеній Николаевичъ, все видите?

Науменко пристально смотрелъ въ бинокль.

– Да, ваше превосходительство. Спускаются прямо по скату въ полномъ безпорядке.

Романъ Исидоровичъ, ничего не ответивъ, далъ полный карьеръ.

Мы вихремъ неслись по долине. Кондратенко, слегка пригнувшись къ луке седла, былъ впереди, отчетливо обрисовываясь белоснежнымъ кителемъ на ворономъ коне.

Моментъ былъ тревожный и серьезный. Ружейный и орудійный огонь рокоталъ по всей линіи.

Уже явственно различаемъ массу безцветныхъ фигуръ стрелковъ, расплывавшихся на фоне скатовъ. Они быстро перебегали, спускаясь внизъ.

Повернули на вновь проложенную дорогу – ее еще не успелъ докончить полковникъ Рашевскій – и быстро стали подыматься по круче.

Кондратенко махалъ рукой.

– Стой, куда вы, куда вы? Где офицеръ? Что случилось!!?

Подбегаетъ, еле дыша, офицеръ; на лице ужасъ, утомленіе, весь красный, шапка на бекрень, беретъ подъ козырекъ, рука дрожитъ.

– "Ваше, ваше пр-р-ревосходительство! Тамъ ужасъ, ужасъ. Держаться нельзя. Мы все, ей-Богу, все сделали. Они тамъ адъ развили!…

– Да вы откуда?

– Вотъ оттуда, ваше превосходительство. Держаться немыслимо. Смотрите, люди…

Стрелки темъ временемъ все прибегали, карабкаясь по скату, и спускались внизъ.

Несли раненыхъ, шли сами, вели другихъ. Надъ головами пели пули. Перелеты.

Большой перевалъ оставленъ. Высокая гора, крыло праваго фланга, благодаря преждевременному отступленію, очутилась отрезанной, взята съ фланговъ. Ее отстаиваетъ Бутусовъ съ двумя ротами. Редюитъ уже въ рукахъ японцевъ. Противникъ можетъ прорваться. Онъ наседаетъ.