Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Сейчас что-нибудь найдем.

Но это сейчас наступило только через полчаса. Придорожное кафе, если можно так обозвать два столика на улице и три стойки внутри, не выглядело привлекательным. И все же кофейный автомат на месте, куча холодных сэндвичей и бургеры имеются. Теплые. Выбор был очевиден. Но он был неверным. Сама девушка медлительностью не отличалась, но ее плитка, увы, да. Она жарила куриные грудки с нуля. Хорошо, я успела попросить не жарить картошку, иначе бы мы встретили здесь закат.

— Кофе? — предложил Шон, но я предпочла газировку, потому что не помнила, когда в последний раз пила «Спрайт».

Шон принялся набирать в бумажный пакет кексы — когда их количество перевалило за три, я поняла, что это не для нас. Какой заботливый дядюшка, да только они зачерствеют до вечера.

Пока Шон расплачивался, в кафешку ввалились двое дорожных рабочих — огромные боты в грязи, сами не лучше, но поздоровались, вежливо попросили у девушки по сэндвичу и пошли за кофе. Я невольно глянула на начищенные ботинки Шона. Нет, одежда не меняет, она лишь дополняет то, что заложено природой или родителями. У меня в подкорке просто сидит образ совкового водопроводчика — вот потому я и представить не могла при встрече, чем на самом деле занимается наш хозяин, хотя столько их перевидала на родительских собраниях. Но Шон догадался, о чем могла подумать я, потому и не хотел, чтобы я узнала род его занятий. Если б не 0«Диа, я продолжала бы считать Шона констеблем в отпуске.

Мнимый констебль поманил меня кивком головы, чтобы я взяла хотя бы сэндвичи. Огромные булки, обжаренная до золотистой корочки куриная грудка, тертый сыр и листья салата давали фору даже «1п-Ы-01Л Вигдег». Мы устроились за столиком на улице, и Шон водрузил пакет с кексами на стоящую рядом бочку.

— Хочешь на экскурсию на завод Джеймсона? — спросил он, постучав ногой по бочке.

Я в ответ протянула ему начатую бутылку шипучки.

— С виски завязано, если ты не понял. И тебе советую сделать то же самое.

— А я разве спрашивал у тебя совета?!

Шон резко поднялся и скрылся в кафе. Только бы не за виски пошел! Вдруг там продается. Кто знает, как сносит крышу у алкоголиков… Вдруг про детей забудет, а я за руль не сяду! Сэндвич стал поперек горла, и я положила недоеденную булку обратно в коробочку. Но Шон вернулся с шоколадом «Рондо».

— Я сказал, что у меня только одна зависимость — шоколад. Все остальное я держу под контролем.

Он все еще злился. Интересно — мы так и просидим, сверля друг друга взглядами. В рот даже шоколадная карамелька не полезет, а выкидывать еду — свинство. И я смогла поднять глаза на повисший флаг местной команды по херлингу. Ни дуновения — погода явно не для пальто. Мне и в футболке от взгляда Шона жарко.

— У тебя хорошо получаются пейзажи, а вот портреты писать ты не умеешь, — заскрипел Шон зубами, и я вернула взгляд на его злое лицо. Он повторил слова Лиззи. Неужто ему не понравились поросята Падди? А ведь ничего другого в моем исполнении он не видел. — Вот и рисуй шаржи. Только маркерами на бумаге. А мой портрет из своей головы выкинь, потому что он не имеет ко мне настоящему никакого отношения.

Надо встать и швырнуть сэндвич в урну. Не для драматизма, а потому что последний кусок перекрыл дыхание. Я где-то перегнула палку, и вместо того, чтобы успокоить Шона перед встречей с сестрой, накрутила по полной.

— Доедай, а то мы до Бларни никогда не доедем.

Я кивнула и откусила совсем маленький кусочек, но даже он жевался с трудом. Булка ватой липла к зубам, зажаристая корочка поцарапала небо. Но я справилась

— с этим самым большим и самым невкусным сэндвичем в моей жизни. Шон протянул бутылку, и я постаралась не икнуть.

— А какой ты на самом деле? — спросила я у машины.

— Какой есть. Открой глаза и увидишь.

Шон распахнул дверь и со злостью захлопнул за мной. А когда сел за руль, убрал назад кексы вместе с шоколадкой, так и не раскрыв упаковки.

— Шон, — я хотела, чтобы он повернулся ко мне, но он уже завел машину и следил за встречным движением, чтобы выехать на дорогу. — Я действительно не знаю тебя, как и ты меня, — он так и не обернулся, и я продолжила: — После первого твоего допроса, я была уверена, что ты местный констебль, — Я начинала злиться.

— Ты сделал выводы обо мне, которые с реальностью тоже имеют мало общего. Думаю, незнакомым людям вредно откровенничать друг с другом, тем более после виски.

— Очень рад, если мои выводы неверны, — Шон теперь смотрел строго вперед. — Но я в отличие от тебя не строю с тобой отношения, базируясь на них. Неужели я хоть раз позволил себе оскорбить тебя действием? Если это так, скажи мне, и я извинюсь. Я не требую извинений от тебя. Просто с этой минуты веди себя иначе.

Хотелось спросить, как именно, но лучше не развивать эту тему дальше, а расставить все точки над «?» до этого чертового камня, а то вдруг он наградит меня не красноречием, а немотой!

— У нас нет никаких отношений, — решила напомнить я, раздосадованная подобным выпадом.

Он знает про «Эрика». Понимает, что мы живем на разных полюсах в прямом и переносном смысле. Видит, что даже из-за постели я не могу на него запасть. Что ему от меня надо?

— Для твоей семьи я просто девушка, снимающая коттедж. Пусть так же будет и между нами с этого момента, ладно? Ты не изменяешь своим принципам, и я тоже. Мне важны мои нынешние отношения, понимаешь? И с каждой минутой я начинаю чувствовать себя все более и более виноватой перед Эриком. И перед тобой, — добавила я тут же, хотя Шон так и не повернул головы. — Ты знаешь, как больно бьют те, кого любят. Я не хочу, чтобы кому-то из-за меня было плохо. Мы не дошли с тобой до точки невозврата, так что давай представим, что ничего между нами не было, и ты действительно просто пригласил меня в Корк и не знаешь обо мне ровным счетом ничего.

— А я и так ничего о тебе не знаю. Даже притворяться не придется. Стоять от тебя на расстоянии воя бита не так уж трудно, поверь.

Трудно только удержать себя в руках! Шон решил показать, что ограничение скорости в сто километров стоит здесь не зря! Хотелось оторвать его ногу от педали газа, но словами она не поднималась.

— Я тебе уже сказал, что у меня все под контролем. Я хочу побыстрее доехать. Вот и все. Если страшно, не садись в машину к незнакомым людям.

Я закрыла глаза — лучше не видеть идущих лоб в лоб машин. Господи, зачем я с ним поехала? Зачем! Лиззи видела в нем только самца, но он не может быть просто самцом. Воспитание не позволяет, блин! Я ведь успела рассмотреть его поближе, как же тогда я позволила ему вырвать у меня «да»? Мне не нужны с ним отношения ни на день, ни на два. Спасая чужой мир, я окончательно разрушу свой. Поскорее бы уже вернуться на озеро, поскорее бы!

Но пока передо мной был проклятый парк. Мы припарковались подле красного микроавтобусика со смешной росписью багажника: «I say no to drugs — but they never listen!» Я тоже столько дней говорила Шону нет, но он не слышал меня, а теперь, когда сказал нет он, у меня началась настоящая ломка — я ждала его протянутую руку, обеспокоенного взгляда, проверяющего все ли со мной в порядке, просто слова «пошли!», но не было даже его. Командой послужила повернутая ко мне спина. Зачем мы только заехали на эту чертову фабрику?! Зачем?! Как мы переживем неделю в Корке? Шон! Хотела позвать я и молчала. И до кассы так и не успела решить, покупают ли малознакомые люди входные билеты вместе или врозь. Сумма набегала нехилая, и у меня очень чесались руки вытащить кредитку — все-таки это мне, а не ему надо посмотреть замок. После ссоры, он мог бы вообще сюда не ехать! Но Шон, предугадав мое желание, выставил меня из очереди. И это прикосновение стало последним.

Шон специально сунул руки в карманы, чтобы я не рассчитывала на дружеские объятия, и этот жест оказался больнее пощечины. Возможно, я ее заслужила, но боль от этого не уменьшилась. Даже незнакомые люди предлагают друг другу руку.