Остров Немого - Гвидо Згардоли

– Это побег? – Лив попыталась заглянуть сыну в глаза, но он отводил взгляд, сосредоточившись на сборах. – Я правильно поняла? Что ты натворил? Скажи мне! Я имею право знать!

Арне оторвал от стены доску и вытащил из ниши, которая за ней скрывалась, красную жестяную коробку. Внутри были скрученные банкноты. Часть он сунул в карман, а остальные передал матери.

– Держи, – произнес он и наконец посмотрел на нее.

Лив бросила деньги на пол.

– Ты меня слышишь? – прокричала она.

– Прощай, мама!

– Ты не можешь вот так уйти! – чуть не плакала Лив.

Арне вздохнул и отвернулся.

– Я отвезу тебя, – предложил Уве Весос.

Арне кивнул и направился к выходу. Но прежде подошел к отцу:

– Мне нужно идти.

– Я знаю, – сказал Мортен, посмотрев сыну в глаза.

Арне обнял Асбьёрна и Ранхиль. Девушка ничего не понимала и растерянно, со слезами на глазах смотрела то на братьев, то на родителей.

Арне сел на катер Уве Весоса и покинул остров, не оборачиваясь.

– Но почему он уезжает? – спросила Ранхиль в отчаянии.

Никто ей не ответил. И только после долгого молчания, которое показалось вечным, Мортен поникшим голосом произнес:

– Потому что у него нет выбора.

Полицейский катер прибыл в середине утра. Вместе с двумя подчиненными приехал и Биргер Сульстад.

– Прости, Мортен. – Биргер с трудом подавлял смущение. – Я должен забрать Арне. – Он сложил толстые, как сосиски, пальцы в замок.

– Арне ушел, – сказал Мортен.

Полицейский постарался скрыть облегчение.

– Куда? – спросил он, понимая, что ему не ответят.

– Мы не знаем, – ответила Лив.

Биргер понял, что женщина не обманывает. Арне никогда бы не поставил под угрозу семью, раскрыв свои планы.

– Помолитесь за него, – сказал он, прежде чем снова сесть на борт. – Ему это сейчас пригодится.

Он кивнул полицейским, но они остались стоять на том же месте, вглядываясь в море.

– Арне Бьёрнебу здесь нет, – крикнул Сульстад. – Назад в Арендал!

Один из полицейских указывал на что-то, онемев от ужаса.

Большой военный корабль на бешеной скорости направлялся к берегу. За ним шел второй, а на горизонте появился третий. Затем с неба донесся рев. Над ними летели пятьдесят вторые «юнкерсы» с одинаковыми эмблемами на фюзеляжах – черными крестами на белом фоне.

– Это еще кто, чтоб им пусто было? – возмутился Ян Шалгсон.

– Немцы, – мрачно ответил Биргер Сульстад. Видно было, что ему страшно.

– Немцы? Что они здесь делают?

Позже тем же вечером по радио объявили, что немецкие крейсеры и эсминцы достигли портов Осло, Кристиансанна, Бергена, Тронхейма и Нарвика и слабое сопротивление было подавлено. В это же время немецкий посол Курт Брауэр предложил правительству в Осло принять покровительство рейха.

Сухой закон, деньги, повседневные неприятности сжались перед лицом неизбежной опасности, стали мелкими, незначительными, ничтожными.

9

Нацистская оккупация сосредоточилась в столице Норвегии и вдоль побережья. Норвежское радио в изгнании неустанно передавало из Лондона слова министра иностранных дел Хальвдана Кута: норвежцы не сдаются, борьба уже идет. Но на деле страна практически капитулировала.

Арендал не стал исключением. Немцы устроили штаб-квартиру в заведении мадам Столтенберг – после смерти Шведа оно опустело. Немецкие военные ходили по улицам, ездили на грузовиках и мотоциклах, гуляли в портовых тавернах. Их окружали женщины, которым было что предложить, и мужчины, которым было о чем попросить. Каждое разрешение, каждый документ, каждую квитанцию проверяли нацистские власти.

После отъезда брата Асбьёрн перебрался в город. Он ночевал на диване в гостиной у Сюннёве, а днем помогал Рольфу Хансену и Виктории восстанавливать старую таверну Хетиля. Он часто вспоминал брата: без него Асбьёрн стал как будто одноруким – так он привык, что Арне всегда рядом. Раньше ему казалось, что они совсем разные, но теперь он чувствовал, что они всегда были похожи, как две чайки в полете.

Мортен не возражал против того, чтобы сын отправился в город и работал в баре. Вряд ли человека старше тридцати можно переубедить.

– Заодно присмотришь за девочками! – сказал он, имея в виду Сюннёве и Тею.

Асбьёрн много работал, вложил свои сбережения в ремонт трактира, и в конце концов заведение Хетиля снова открылось. За стойкой встали Асбьёрн и Виктория, сестра Рольфа.

После побоев и пожара Рольф Хансен стал инвалидом: хромой и полуслепой, он вечно упрекал Асбьёрна и Викторию за то, что нянчатся с ним.

Но чем больше он сердился и возмущался, тем сильнее они старались ему угодить и окружить его заботой.

Асбьёрн не мог делать вид, что ничего не случилось. Несчастный Рольф потерял всё, и виноваты в этом были они с Арне: это из-за их предприятия с Рольфом случилась беда.

Иногда, после нескольких стаканчиков, Рольф спрашивал Асбьёрна, нет ли у него новостей от этого чёрта Арне. Он с нетерпением ждал ответа, глаза его горели – как будто он нисколько не винил братьев в случившемся и даже мысли такой у него не было.

Но Асбьёрн неизменно качал головой и прибавлял:

– Арне выкарабкается.

– Конечно! – отвечал Рольф. – Арне знает свое дело.

И они чокались за его здоровье – инвалид и брат-близнец с душой, живой только наполовину.

Времена года сменяли друг друга, и оккупация стала частью повседневной жизни Арендала, чем-то привычным, как рассвет каждым утром, как субботний рынок, как спектакли в Норвежском театре или День конституции 17 мая – нацисты относились к нему с презрением, но не запрещали. К оккупации привыкли, как к снегу зимой и туману осенью.

Новости о партизанских движениях