Последние узы смерти - Брайан Стейвли

ловко сменила тему Кегеллен; ее улыбка прорвавшимся из-за туч солнцем осветила Адер. – В совете я этого не скажу, побоюсь рассердить наших старичков, но отлично разыграно, ваше сияние. Отлично разыграно.

– Может быть. А может быть, и нет. – Адер изучала стоящую перед ней толстуху. – Думаю, пора заканчивать с этим спектаклем. Вы меня не знаете. Вы мне не доверяете. Я не доверяю вам…

– Однако вызвала ее сюда, – покачала головой Нира.

– Потому, – подхватила Адер, – что думаю, мы сможем прийти к взаимному доверию. Надеюсь, нас свяжет общее дело. Но только если мы будем друг с другом откровенны.

– О! – Веер в руках Кегеллен затрепетал. – Конечно же, будем откровенны! Откровенность так освежает!

– Как тебе такая откровенность? – сказала Нира, наставив на аказу конец трости и не замечая, что противница на целую голову выше и втрое тяжелее ее. – Ты преступница. Ты насрала на все аннурские законы. Ты полжизни крадешь и убиваешь, запугиваешь и грабишь, освобождаешь чужих рабов, чтобы присвоить себе.

Кегеллен выслушала ее обвинительную речь, поджав губы, с легким любопытством на лице. Когда у Ниры кончилось дыхание, она подняла пухлый пальчик и весело дополнила:

– А еще балуюсь поджогами. И в шлюхи затесалась было по молодости, но сочла это занятие утомительным. – Она склонила голову к плечу, словно вдруг встревожилась. – Что-то не так?

– Нет, – ответила Адер, жестом остановив готовую взорваться Ниру. – С моей точки зрения, это именно то, что требуется. Собственно, я потому вас и вызвала.

– Ваша советница, кажется, от меня не в восторге.

– О, еще в каком восторге, – буркнула Нира. – Видишь мое лицо? Вот восторг на нем и написан.

– Нира… – предостерегла Адер.

– Брось, – отмахнулась старуха. – Когда закончу, интригуйте хоть целый день, но кое-что эта женщина должна узнать сразу.

– Всегда любила узнавать новое, – вставила Кегеллен. – Но прошу меня простить, если я не слишком быстро соображаю. Ум у меня уже не тот, что в былые годы.

Улыбка Ниры резала острей ножа.

– Я знаю, как держится женщина, когда вообразит себя самой опасной сукой в комнате. Ты ведь привыкла? – Она покивала Кегеллен. – Ты долго была самой опасной сукой.

Женщина выпятила губки:

– «Сука» – неприятное слово.

– Да ну? – хихикнула Нира. – По мне, подходящее, но я подольше тебя к нему привыкала.

– Ты приуменьшаешь власть своего несомненного обаяния.

Веер Кегеллен застыл в воздухе. Свободной рукой она рассеянно перебирала придерживающие ее прическу шпильки.

– Я тебе скажу, что я приуменьшаю. Число убитых мной людей. И случаи, когда я втыкала нож меж ребер предателя – и проворачивала. И площадь выжженных дотла земель. Мне давно наскучило слушать, как люди вскрикивают при звуке моего имени, так что я и его приуменьшила, но для того, чтобы вернуть на место твои перекрученные мозги, сделаю исключение. Любезности ради открою тебе маленькую тайну: ты не самая опасная сука, пока здесь есть я. – Нира тоже склонила голову к плечу. – Понимаю, что мозги у тебя заплыли жиром, но, думаю, я понятно объяснила.

Из глаз Кегеллен пропало веселье. Она несколько мгновений молча вглядывалась в лицо Ниры, потом обратилась к Адер:

– Мне кажется, ваша советница ставит себя выше трона.

– Не пытайся вбить между нами клин, пустой труд, – покачала головой Адер.

Речь Ниры ее не обрадовала, но пока Адер решила не вмешиваться. В одном старуха не ошибалась: Кегеллен опасна. Адер, еще не поднявшись до поста министра финансов, пыталась распутать огромную сеть, наброшенную этой женщиной на преступный мир Аннура. Королева улиц превосходно скрывала свой след, но тот, кто проливает много крови, неизбежно оставляет пятна. Сейчас Кегеллен провозгласила себя верной слугой Аннура, но, как бы ни притворялась добропорядочной, от подпольной империи не отказалась. И, как ни претило Адер это признавать, правила ею куда успешнее, чем Адер своей. Неплохо было бы чуть пошатнуть самоуверенность этой женщины на случай, если та замышляет предательство.

– Тысячи убитых, выжженные поля… – задумчиво протянула Кегеллен и покачала головой. – Даже мне, при моей-то наивности, трудно поверить.

– Никто не обещал, что в учении будет легко, – отрезала Нира.

Они уставились друг на друга, как звери на окровавленном песке невидимой арены. За Кегеллен было превосходство в весе и длине рук, но дикий блеск в глазах Ниры заставлял задуматься. Наконец веер Кегеллен снова пришел в движение. Женщина улыбнулась:

– О, как приятно! Я часто вижу новых людей, но им так редко удается меня удивить.

– Что ж, у меня сюрпризов до хрена.

– Восхитительно, – промурлыкала Кегеллен. – Так волнующе. Не начать ли с того, зачем вы меня сюда пригласили?

Адер через плечо оглянулась на Копье Интарры и, снова повернувшись к гостье, указала ей на кресло:

– Прошу садиться. Объяснение будет долгим.

21

– Послушай, Гвенна, – тихо сказал Джак. – Я знаю, ты не хотела меня брать.

Она глубоко вздохнула. От Джака, как всегда, пахло оголенными нервами – словно с него содрали кожу, открыв живую плоть соленому воздуху. Она закрыла глаза в надежде отгородиться темнотой, но все равно слышала, как он теребит заусенцы – быстрым бессознательным движением в такт частому дыханию и колотящемуся сердцу. Снова подняв веки, она сквозь листву мангровых деревьев взглянула на собирающиеся с юго-востока кучевые облака. Будет дождь. Может, и с грозой. Хорошо было бы осмотреть небо в трубу, но солнце еще слишком низко. Линзы сейчас будут видны из скороспелой крепости Раллена не хуже сигнального зеркальца. Оставалось только лежать смирно, дожидаясь, когда солнце поднимется выше, и не замечать, как Быстрого Джака с каждым ударом сердца все сильнее скручивает страх.

Она думала, не поспать ли пару часов. С той минуты, как «Вдовья мечта» ушла под воду, вся ее жизнь состояла из плавания и драк, и мышцы отяжелели, да и в голове мутилось. Но какой там сон, когда рядом Быстрый Джак обгрызает ногти до мяса, а если его не отвлекать, совсем развалится. А им ведь еще плыть обратно.

«Надо было отправить его с Талалом», – подумалось ей.

Лич для каждого находил нужные слова, даже для отсева, но Талал сейчас с Кворой и Анник забился в другую расщелину загаженных птицами скал – на милю восточнее, чтобы рассмотреть крепость Раллена под новым углом. Значит, говорить придется ей. Она набрала в грудь воздуха.

– Против тебя лично я ничего не имею, – сказала она, надеясь, что этого хватит и оба смогут помолчать и вздремнуть.

Вместо этого она услышала, как Быстрый Джак поворачивается к ней:

– Я знаю, в чем дело, Гвенна. Ты видела меня на Крючке. Видела, как я слинял от боя.

– Ты и