Дорогой враг - Кристен Каллихан

чувствовал что-то к тебе, Делайла. Только не знаю, как это назвать. Не любовь. Не ненависть. Что-то другое. Похожее на зуд, который не утихает. Ты всегда была там, под моей кожей.

Под моей кожей. В этом была правда.

— И что, теперь ты хочешь утолить этот зуд сексом?

Он мрачно смеется.

— Думаешь, дело только в сексе? Думаешь, если мы переспим, то это… — он копирует меня и машет рукой между нами, — исчезнет? Подумай еще раз, сладкая.

От его льстивого тона я краснею.

— Ох, ты меня так… так бесишь![45]

— Почему же? — Мейкон делает шаг ближе. — Почему я бешу тебя, Делайла?

— Потому что ты всегда это делаешь! И всегда делал.

Как ни странно, это, кажется, успокаивает его, тем не менее он не сдается, его тон остается жестким и настойчивым.

— Ты ненавидишь меня сейчас?

— Нет. — Мне тяжело дышать, и он делает только хуже, будоража кровь.

— Тогда почему я бешу тебя? — Взгляд негодяя беспощаден, при этом слишком спокоен и искусен.

— Я не знаю! — Но это ложь.

И он тоже это понимает.

— Может, это потому, что ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя.

Я пристально смотрю на него в ответ, мои губы распухли и болят от его поцелуев, а лицо все еще такое чувствительное и горит.

Мейкон распрямляет плечи.

— Потому что это правда. Если вдруг ты не поняла. — Он указывает на свои штаны и впечатляющую выпуклость, которая лишь чуть-чуть уменьшилась. — Я хочу тебя. Хочу с тех пор, как ты вошла в мой кабинет на тех гребаных каблуках и с красной помадой на губах. И я не слишком горд, чтобы признать это. — «В отличии от тебя», — подразумевает он.

— Хотеть и получить — две разные вещи. Я работаю на тебя. Нет, не так, я отрабатываю долг перед тобой…

— Я сказал, что больше не хочу, чтобы этот долг стоял между нами. — Мейкон в отчаянии разводит руками. — Я пожалел, что согласился на это в тот момент, когда слова слетели с моих губ. Но, увидев тебя снова… впервые за много лет, я испытал хоть какие-то эмоции и отбросил все сомнения прочь. Потому что это означало, что ты вновь рядом, пусть и при паршивых обстоятельствах.

— Хочешь сказать, что согласился только потому, что хотел командовать мной?

Мейкон фыркает.

— Не смотри на меня так самодовольно, когда именно благодаря этому взгляду ты убедила принять твое предложение. Воспользовался ли я этим шансом? Да. Но речь никогда не шла о контроле или расплате. Просто это был единственный способ удержать тебя рядом. Мы разошлись, оставив столько ненависти и боли между нами. Поэтому я и захотел ухватиться за возможность узнать, какая ты сейчас. Чтобы я тоже показал тебе, какой я. — Мейкон наклоняется ближе, обжигая горячим дыханием и прожигая мрачным вызовом в глазах. — Я не лгу о своих мотивах или чувствах. Вопрос в том, почему ты это делаешь?

Я не могу дышать. У меня паника. И я ничего не могу с ней поделать. Даже после нескольких недель пробной дружбы и растущей похоти годы неуверенности берут вверх. Мои чувства к нему становятся только сильнее. Если я займусь сексом с Мейконом, то окажусь полностью открытой и уязвимой во всех отношениях. Когда дело касается этого мужчины, я испытываю только разочарование и боль. Я так сильно боюсь подпустить его близко, что не в состоянии трезво соображать и вымолвить хоть слово.

Он качает головой.

— Ты продолжаешь противиться моему желанию расторгнуть наше соглашение. Почему? Почему ты вообще это предложила? Все дело правда было в Сэм или же это нечто большее?

Мейкон наблюдает за мной, как ястреб, готовый напасть.

Паника нарастает. У меня звенит в ушах и немеют губы.

Я рассекаю рукой воздух.

— Этот разговор окончен. — Так будет правильно. Он прищуривается, вздергивая подбородок.

— Я не согласен.

— Какая жалость. — Я разворачиваюсь на пятках и направляюсь к лестнице.

Его яростный и суровый голос ударяет в спину.

— Никогда бы не подумал, что ты трусиха.

Слова причиняют боль, потому что это правда.

— Теперь знаешь.

Глава двадцать первая

Мейкон

Я слишком сильно надавил, сказал слишком много. Может, мне не стоило прикасаться к ней, хотя во всем произошедшем сегодня это единственное, что казалось правильным. Тем не менее хочу я признавать это или нет, но, сколько себя помню, мне всегда было интересно, каково это, когда тебя целует Делайла Бейкер.

Чтобы именно она поцеловала меня. В этом есть разница. Поскольку это означало, что она смотрела сквозь вражду, все недоразумения и ошибки и все равно хотела меня. Это означало, что она простила меня. Остается только посмеяться над тем, какой я дурак. Возможно, в тот момент — пьянящий, бессмысленный момент неподдельной похоти — она хотела меня, однако, как только к ней вернулся разум, Делайла взглянула на меня с ужасом.

Так себе чувство.

Ко мне подходит Норт, чтобы помочь подняться по лестнице. Меня одновременно и раздражает, и забавляет то, что Делайла послала его. Никто из нас не произносит ни слова, и, как только мы заходим в дом, Норт уходит. Я благодарен ему за молчание, однако было трудно не заметить, что мы с Делайлой оба покрыты мокрым песком.

Оставшись один, я направляюсь в свой кабинет и сажусь. Делайле нужно время, и я дам ей его. Я мог бы пойти в свою комнату и принять душ, что крайне необходимо, но мы можем столкнуться друг с другом. Чертовски неловко.

Может, она права. Если мы поддадимся желанию и что-то пойдет не так, то застрянем вместе в новом аду. Глупое высокомерие. Я не должен был принимать ее предложение. Из-за него мы оказались загнанными в ловушку. Но если бы я этого не сделал, то ее бы здесь не было. Делайла так и осталась бы сожалением о прошлом, раной, которая не зажила должным образом. Как бы то ни было, сейчас она больше похожа на Дух Прошлого Рождества[46], напоминающий обо всех событиях, в которых я облажался. Я должен положить этому конец. Но не могу. Я, мать вашу, не могу.

Со вздохом я откидываю голову на спинку стула и морщусь, когда боль пронзает спину. Ну да. Я определенно что-то потянул.

Мое внимание привлекает звук захлопывающейся двери спальни Делайлы. Что ж. Лучше держаться подальше от сердитой женщины. К черту все. Она мне не