Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

спокойно ответила Райко. — Тот, кто печатал текст, просто не знал, какой райотдел поставить, а тот, кто вписывал наименование райотдела, по инерции, что ли, вписал именно тот район, где сам живет...

— Психологически это вполне оправданно, — поддержал Райко до того молчавший, лишь переводивший с одного лица на другое огромные черные глаза старший лейтенант Мелкумов. — Вполне!

— Не спорю! Студенту юрфака университета виднее... — поднял вверх руки Харченко. — Где уж нам уж выйти замуж!

— У меня к лейтенанту Зайчикову есть вопросы, товарищ полковник, — поднял руку подполковник Усманов. — Можно?

— Нужно, Шакир Усманович! Для того и собрались, чтобы вместе подумать, проработать версии, какие выплывут. Спорить тоже нужно! Вот только шпильки ни к чему...

По взглядам, которыми обменялись сидящие за столом, было видно, кого имел в виду начальник Управления угрозыска.

— Скажи мне, Александр Григорьевич, вы со своими ребятами из отдела как следует беседовали с этой самой... как ее? — посмотрел Усманов в свои записи. — С Жирновой Марьей Петровной?

— Есть протокол допроса, товарищ полковник.

— С протоколом мы ознакомимся. А сейчас к тебе такие вопросы: как были одеты преступники? Удостоверения какие-нибудь предъявляли? Или она ничего не помнит? В форме были или в «гражданке»? Как обращались друг к другу?

Зайчиков снисходительно усмехнулся.

— Они же все такие, наши пациенты, товарищ полковник! Блудливы, как кошки, трусливы, как мыши. Твердит одно: «У меня ноги, как только ночью позвонили, ровно макаронные стали и в грудях жженье началось... Какие они были — убейте, не помню. И про удостоверения ничего не помню, и как называли друг друга — тоже не помню... Вроде оба майора были, а может, один майор, а другой еще кто-то. В глазах застило у меня все... Во дворе темно было, в комнату они не входили. Я, говорит, как только этот старый армянин позвонил, сразу поняла, что черт пришел по мою душу...» Но одно она точно помнит, товарищ подполковник, что оба были в штатском...

— Ну, что, подведем некоторые, очень бедные, итоги нашей «оперативки»? — поднялся Хаджиханов. — Или... — помедлил он, — зададим еще несколько вопросов незадачливому спекулянту парчой?

— Я думаю, товарищ полковник, это совсем не помешает! — отозвалась Райко. — А уж потом распределим все и начнем отрабатывать каждый свою линию.

Хаджиханов нагнулся к переговорному устройству:

— Лида! Пригласите к нам того самого человека!

Свой макинтош и шляпу Костандов оставил в приемной и сейчас, в темном двубортном пиджаке, в цветастой рубашке с расстегнутым воротом, он выглядел и моложе, чем раньше, и гораздо худощавее. И сутуловатость сильнее бросалась в глаза, будто груз случившегося все больше и больше пригибал его к земле.

Зайчиков поднялся, вопросительно посмотрел на Хаджиханова, взял стул у стены, подставил его к торцу стола.

— Садитесь, Аванес Гургенович! — пригласил Хаджиханов.

Одергивая пиджак, смущенно улыбаясь, старик осторожно опустился на стул и заискивающим взглядом обвел собравшихся. Всем своим видом он показывал, что наедине с начальником ему в этом кабинете было намного уютнее.

— У нас к вам, Аванес Гургенович, есть еще вопросы, — начал Хаджиханов.

Старик, поднимаясь, снова стал одергивать пиджак.

— Можете отвечать сидя, — махнул ему рукой Хаджиханов.

— Так скажите, Аванес Гургенович: того молодого человека, который к вам подошел в аэропорту, вы хорошо запомнили? — спросил подполковник Усманов.

— Почему не запомнить? — пожал плечами старик. — Стояли, разговаривали... Хороший человек! Очень хороший! Мне помог, машину нашел, вещи получил, в багажник положил. Хороший человек, спасибо ему!

— А он знал, что у вас в мешке? — продолжал Усманов.

— Откуда будет знать? Ашот знал. Такуша знала, я знал... Мало кто знал! Зачем, чтобы много знали? Плохо будет!

— Оно и так не очень хорошо получилось! — засмеялся Хаджиханов. — Продолжайте, Шакир Усманович! Извините за то, что перебил.

— Вы звали его с собой поехать?

— Звал, почему не позвать, если человек хороший?

— А как он к вам подошел?

— Просто подошел! Как люди подходят? «Смотрю, — говорит, — отец, вы вроде чужой в нашем городе? Смотрю, — дальше говорит, — человек пожилой, никто не встречает его... Смотрю, может, помощь какая нужна, думаю... Подойду, спрошу...»

— Разрешите мне, товарищ полковник? — попросила Райко.

— Пожалуйста! Тем более — у меня пока все.

— Скажите, пожалуйста, Аванес Гургенович, — протирая очки, сказала Райко. — Вот вы все повторяете — «Смотрю, смотрю». Это что, у вас такая привычка?

— Зачем у меня? Нет такой привычки! Никогда не было! Десять раз «конечно» могу повторить, а «смотрю» — зачем? Он так говорил... Тот молодой... на этом самом... самолетном вокзале...

— Так. Хорошо, — помедлила Райко. — Еще вопрос. Как был одет молодой человек, который вам помог? В форме, вы как будто говорили?

— Пиджак синий был, фуражка синяя, штаны тоже были... Какие — не помню. На штаны не смотрел. А форма... Что форма? — пожал плечами старик. — Кто форму не носит? Вы носите — вам положено! В такси сел — форма! В автобус сел — у шофера тоже форма. В вагоне — форма. В самолете — форма. В метро! Везде форма... Как будто у людей дома нечего надеть...

— У меня пока все, — повернулась к Хаджиханову Райко.

— А у меня только начинается! — с силой потер ладонь о ладонь Харченко. — Разрешите мне, товарищ полковник?

— Да, пожалуйста!

— Так... Начнем... — многозначительно посмотрел майор на Костандова, и старик невольно съежился под цепким взглядом. — Так! — повторил он, явно любуясь произведенным впечатлением. — Шофера такси помните?

— Какого шофера? — уточнил старик. — Два было. Один до Марьи Петровны привез, другой от Марьи Петровны до Акопа...

— Который до Марьи Петровны привез!

— Такого нельзя не запомнить! — оживился Костандов. — Не всего, только одну щеку хорошо помню! Совсем щеки нет, — пояснил он, — от висков до шеи одни волосы. Бакенбарды это называется...

— Так... — сверлил его взглядом Харченко. — А этот шофер, с бакенбардами, знал, что у вас в тюке?

— И этот не знал! Откуда?

— Он помогал вам сгружать мешок?

— Помогать — помогал, знать — не знал!

— Сколько вы ему заплатили за такси?

— Хотел тринадцать рублей заплатить, сразу такие деньги вытащил, потом три рубля на