Повести - Юрий Алексеевич Ковалёв

просит! Но это все завтра... Завтра! Спокойной ночи! Привет жене! А добрые пожелания детям я уже успел передать непосредственно!

— Спасибо, товарищ генерал! Спасибо! До свидания... До свидания... — уже положив трубку, продолжал говорить Хаджиханов. Как тронутый пальцем маятник часов приводит в движение стрелки на циферблате, так короткий разговор с начальником Управления заставил вновь трудиться с полной нагрузкой механизм мысли.

Первым, кого он встретил наутро у подъезда Управления, был старший лейтенант Мелкумов.

— Новости есть, Георгий Семенович? — поздоровавшись, спросил полковник. В другое время он нашел бы, о чем еще поговорить с этим старшим лейтенантом, нравившимся ему своей постоянной подтянутостью, исполнительностью, не подчеркнутой, а вполне естественной культурой речи, чего так часто не хватало тому же Харченко. Да и внешность у Мелкумова была подкупающей: типичный кавказский тип лица, с блестящими глазами-маслинами, в которых так и светилась любовь к жизни, к окружающим, к своей работе. Но сейчас времени для праздных разговоров совершенно не было.

— Пока очень мало новостей, товарищ полковник! — сдержанно ответил Мелкумов, будто он лично был виновен в отсутствии новостей, интересующих полковника. — Старика устроил в гостиницу. Потом вынужден был целый час слушать его философские выкладки по различным жизненным проблемам.

— Ну, и о чем он философствовал?

— На нынешнюю молодежь обрушился со всей силой. У вас в кабинете он вроде с гордостью сказал о том, что таксист его сразу довез до дома Акопа-пивника. А потом явно пересмотрел свои позиции... — еще больше заблестели глаза у старшего лейтенанта.

— Ну-ну! — поторопил его полковник.

— Совсем плохо это, говорит. Что плохо, спрашиваю? Такая молодежь пошла, отвечает, артиста хорошего не знает, музыканта — не знает, большого ученого, инженера — не знает! Футболиста, хоккеиста, пивника — знает! Зачем так, спрашивает? Почему так?

— Тут уж ничего не скажешь! Прав старик. Еще что, Георгий Семенович, удалось выудить?

— Старик вспомнил, товарищ полковник, что тот парень в аэропорту, который помогал ему, рубль назвал «булером».

— Булером? — оживился полковник.

— Костандов говорит, что он не понял сразу, потому что никогда такого слова не слышал. Так парень еще повторил, — дашь, мол, лишний булер, и таксист тебя хоть на край света отвезет.

— Смотрите-ка, Георгий Семенович, пожалуй, Галина Алексеевна права насчет шестого чувства, а?

— Я и вчера, товарищ полковник, тоже не вполне разделял версию майора Харченко... Только молчал... Зачем мешать? Раз есть несколько версий — надо каждую отработать! Потом круг сам сузится...

— Это уже кое-что, Георгий Семенович! Булер — это уже кое-что. Обычно блатняки рубль «вшивиком» называют. «Булер» не в ходу... Если он тут пошел, значит, тот парень, как обязательно выразился бы майор Харченко, «стучать по фене» может! Продолжайте заниматься своим делом так, как вы сами решили. Я вам, товарищ старший лейтенант, ничего не навязываю. И еще просьба... Вы сейчас к себе идете? Отлично! Скажите, пожалуйста, подполковнику Усманову, чтобы прямо сейчас пришел к генералу. Я туда иду...

Генерал встретил Хаджиханова с телефонограммой в руках.

— Читай! Изучай! — повел он полковника к креслу.

— «Срочно вышлите списки авиапассажиров в этом месяце», — вслух прочитал Хаджиханов.

— Как ты думаешь, Абдулла? Что это значит?

— Я думаю, Икрам Сафарович, что Невструев за что-то зацепился... — задумчиво произнес полковник. — Он хоть поэт с виду, поэт в душе и действительно стихи пишет, люди сведущие говорят, неплохие... Но он оперативный работник до мозга костей! Если ему попадется хоть один шанс из тысячи, он его не упустит! Ни за что! Вот и получается, что этот шанс у него в руке!

— Ладно... Хорошо, что ты такого мнения о нем... А то я хотел или тебя, или Усманова туда направить...

— По-моему, не нужно, товарищ генерал, — ответил Хаджиханов. — Зачем обижать Невструева недоверием или неверием в его силы? Справится он наилучшим образом.

Неслышно приоткрылась дверь.

— Вы меня вызывали, товарищ генерал? — в кабинете появился подполковник Усманов.

— Здравствуйте, садитесь, Шакир Усманович! — пригласил генерал. — Военный совет держать будем. Так на чем мы остановились, Абдулла Хаджиханович?

— Аэрофлотские дела поручим, я думаю, Шакиру Усмановичу, — предложил Хаджиханов. — Пусть держит их под контролем. Телефонограмма есть от Невструева. Прочтите, товарищ подполковник! А вообще-то я хотел бы или быть на месте Невструева или вместе с ним... — добавил полковник. — Видно по всему, что именно оттуда мы начнем клубок разматывать. За что же ему удалось зацепиться?

— Отсюда не видно, к сожалению, — сказал генерал. — Будем ждать новых звонков от Невструева.

— Или его самого вместе с Юсупом Ходжаевым, — вставил Усманов.

— Так быстро? — усомнился генерал. — Не думаю, не думаю...

* * *

Выйдя из кабинета генерала, Невструев сразу же позвонил в дежурную милицейскую часть аэропорта, чтобы ему оставили два билета на первый рейс. С Ходжаевым они договорились добираться в аэропорт самостоятельно и встретиться у дежурного по отделению.

...В самолете они сидели рядом, то и дело поглядывая на часы. Им казалось, что на этот раз «Антон» летит слишком медленно: порученное им дело требовало реактивной скорости... Вырвавшиеся на волю бешеные волки могли натворить многое, если их не опередить, не обезвредить.

Игнорируя просьбу-приказание стюардессы «не подниматься с мест до полной остановки винтов», они были у входной двери, едва самолет коснулся колесами бетона. И были награждены ее гневно-испепеляющим взглядом, от которого не смогла заслонить даже извиняющаяся улыбка Невструева.

— Время терять не будем, в город не поедем, — говорил на ходу Невструев младшему лейтенанту. — Позвоним в горотдел, пусть сюда приедут, здесь и представимся, и обговорим все... Да здесь наверняка уже есть наши люди... Кстати, Юсуп, ты успел позавтракать?

— Пиалушку чаю холодного выпил... Некогда было! — с сожалением признался Ходжаев. — Если время будет, может, здесь перекусим? — робко спросил он.

— Перекусим, перекусим! — обнадежил его Невструев. Он был доволен, что в помощники дали именно этого младшего лейтенанта, недавно пришедшего в милицию из рабочего коллектива. По-юношески худощавый, с черной густой шевелюрой, он мало напоминал бы работника милиции, если бы не форма. Но в органы пришел сам, по собственному желанию, а это, по мнению Невструева, значило, что из него обязательно вырастет хороший оперативник, если только желание останется прежним.

— А вон и наш собрат... — указал Невструев на подошедшего к ограждению сержанта. — Здравствуйте, товарищ