Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

глаза наполнились болью. – Я думал, вы понимаете, почему я это делаю.

Я возвращаюсь на диван и беру его за руку.

– Луи, я благодарна за все, что вы делали для меня. Вы должны знать, с каким нетерпением я ждала ваши письма.

Он обнимает меня за плечи, прижимает к себе и целует своими полными губами. Борода щекочет мне щеки, подхлестывая мою страсть.

– Станьте моей женой, – шепчет он возле моих губ, согревая их своим дыханием.

Я не ожидала этого.

Его губы касаются моих, сначала он целует меня нежно, потом все сильнее. В его поцелуе я чувствую копившуюся годами неутоленную страсть.

Он покрывает меня поцелуями, и я думаю – да, да, да. Да.

– У нас будет ребенок, и мы будем компаньонами, будем вместе управлять винодельней, – шепчет он мне на ухо.

Ребенок? Моя винодельня? Как это согласуется с моими чувствами? Я кутаюсь в шаль.

– Уже поздно. Мы слишком много выпили, – смущенно говорю я.

Кажется, он смущен не меньше меня.

– Я думал, что у нас что-то…

– Конечно, Луи, конечно, но я только что взялась за дела и…

– Не хотите делиться с каким-то разъездным агентом?

– Луи, давайте поговорим об этом утром на трезвую голову.

Он гладит бороду и хмурится; его страсть разбилась о мою нерешительность.

Луи предлагает мне помощь в делах и любовь, которой мне так не хватает в жизни, но его предложение чревато последствиями. Суровыми последствиями. Конечно, я хочу быть вместе с Луи, но готова ли я отдать ему мою винодельню? В Кодексе Наполеона ясно сказано: собственность вдовы переходит к ее новому мужу.

Встав с дивана, он шагает к двери.

– Я вижу, что захотел слишком много. – Он берет с вешалки свою меховую шапку и накидку.

Мне больно видеть его разочарование.

– Луи, знаете, вы мне очень дороги, но, если я выйду за вас замуж, возникнет проблема с собственностью на винодельню. Дайте мне подумать.

Он выходит в ночь, оставив дверь открытой.

Прислонясь к дверному косяку, я вижу, что он проходит мимо конюшни.

– Не забудьте взять Призрака, – напоминаю я.

Он поворачивается ко мне.

– Призрака я привез для Ментины. Ведь вы писали мне, что хотели подарить ей белую лошадь, вот я и привез. Я-то думал, что мы с вами… – Он обреченно машет рукой. – Я буду в таверне «Кокатрис».

Будь проклят Кодекс Наполеона.

35

Если нет того, что ты любишь, люби то, что есть

Луи не появляется до конца страды. Его отсутствие лишь усиливает мою тоску. Я не хочу жить без него. Но прежде я должна точно знать, что говорится в Кодексе Наполеона про собственность вдовы, когда она снова выходит замуж. После смерти Франсуа три четверти его собственности вернулись Филиппу. Пока Филипп оставался партнером, не было необходимости в официальной смене собственника винодельни. Но все изменится, если у меня будет муж, и не в мою пользу.

Вечером после уборки урожая я иду по виноградникам и сажусь у скалы. Над головой мерцают звезды – маячки мудрости. Особенно я люблю звезду Франсуа – она мигает мне, словно передает небесное послание. Франсуа говорит со мной так, будто сидит рядом. Он не хочет, чтобы я и дальше оставалась одна.

На следующий день я еду в коляске в Реймс, чтобы расспросить папа́ про Кодекс Наполеона. Как возмутительно, что Маленький Дьявол держит мертвой хваткой мою винодельню, даже если я выйду замуж.

Колокола Реймского собора звонят как безумные. Папа́ я нахожу в левом флигеле в траурной одежде. Он стоит на коленях, в руке мастерок. Я чувствую минеральный запах камня из карьера и сырой запах цемента в жестяном ведре.

– Подай мне вон ту плитку, – показывает он, и я кладу ее перед ним.

– Почему так звонят колокола? – спрашиваю я.

Он шлепает на пол цемент и кладет плитку, прижимает ее.

– Мы потерпели поражение в битве при Бусако в Португалии. Газеты Наполеона сообщают о 522 убитых, 3612 раненых и 364 пленных, а это означает, что Франция потеряла вчетверо больше.

Я почти падаю на скамью; мои проблемы кажутся незначительными по сравнению с такой бедой.

Папá скребет мастерком в ведре.

– А Наполеон называет себя ангелом победы. – Он выпрямляется, держась за поясницу. – По моим подсчетам, Реймс уже потерял три тысячи мужчин и мальчишек. Когда мы пришли в храм, нас окружили матери и жены погибших, они рыдали и рвали на нас одежду. Они просили меня остановить Наполеона – как будто он меня послушает. Я с трудом отвез твою мать домой. Она так напугана, что сейчас прячется в постели под одеялом.

– Как они могут обвинять тебя?

Он показывает большим пальцем на свой нагрудный знак с революционным девизом: «Свобода. Равенство. Братство».

– Наполеон назначил меня мэром; они знают, что он прислушивается к моим словам. – Он кашляет. – Я не виню их. Они устали. Голодные. У них погибли близкие.

– Неужели он не видит, какой вред наносит Франции? Убивает наших мужчин, морит голодом собственных граждан? Его надменность просто поражает.

Папá вытирает руки полотенцем.

– Теперь, с его верной австрийской женой и наследником, который уже на подходе, он породнился со всеми европейскими монархами: Романовыми, Бурбонами, Габсбургами, Ганноверской династией.

– И все они хотят, конечно, его свергнуть.

– Он будет править всеми. Это лишь вопрос времени. – Отец просит подать ему новую плитку.

– Какую? – На полу лежат плитки разной формы и величины. – Откуда вы знаете, какая подойдет вам сейчас?

– Вон та квадратная.

Я протягиваю ему плитку, он кладет цемент.

– Давным-давно, когда я бывал в Версале, я кланялся королю, и мои глаза фокусировались на большом пространстве между нами. Тот версальский пол представлял собой нечто удивительное. Плитки всевозможной формы и размеров сочетались между собой в поразительной гармонии, открывая путь к его королевскому величеству.

– Как вы придумываете этот узор?

– С помощью терпения. – Он кладет плитку в угол. Потом пытается встать с пола, падает и делает новую попытку.

Я беру его за руку и медленно тяну кверху.

– Не надо стареть. – Он трясет согнутым пальцем. Я целую его в обе щеки.

– Вы не можете стареть, папá. Вы должны доделать это крыло дома.

Папá крестится.

– Я поклялся могилой матери, что не умру, пока не закончу этот пол. – Он лезет в карман траурного сюртука, вытаскивает фляжку и делает большой глоток, потом дает ее мне.

Сладкий, пряный запах кальвадоса, излюбленный напиток Луи. Странное совпадение.

– Я не помню, чтобы вам нравится кальвадос. – Я пью, наслаждаясь сладким жжением в горле.