Агнесса из Сорренто - Гарриет Бичер-Стоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Агнесса начала исповедоваться, от звуков ее голоса он, казалось, затрепетал всем своим существом; он словно бы ощущал ее живое присутствие сквозь деревянную стенку исповедальни. Чувство это поразило и глубоко встревожило его. Но когда она стала рассказывать о встрече с кавалером, его всецело охватила дрожь неудержимой страсти. Долго подавляемая природа властно и яростно заявила о себе. Он снова и снова осенял себя крестным знамением, пытался молиться и благословлял ту густую тень, что таила его смятение от ничего не подозревающей Агнессы. Однако он стиснул зубы, намереваясь выдержать испытание или погибнуть, а голос его, когда он принялся допрашивать ее, звучал резко и холодно, как могли бы звучать кристаллы льда, если бы им был ниспослан дар речи.
– Почему ты согласилась выслушать хоть одно его слово?
– Отец мой, это произошло так внезапно. Он разбудил меня ото сна. Я не успела одуматься, как уже отвечала ему.
– Тебе не следовало спать. Это было проявление греховной лености.
– Да, отец мой.
– Смотри, к чему это привело. Враг души твоей, вечно подстерегающий тебя, воспользовался этим мгновением, дабы подвергнуть тебя соблазну.
– Да, отец мой.
– Загляни себе в душу, – произнес отец Франческо тоном столь непреклонно суровым, что Агнесса невольно затрепетала. – Разве не испытала ты тайное удовольствие от его слов?
– Отец мой, боюсь, все так и было, – дрожащим голосом пролепетала она.
– Я так и знал! Я так и знал! – чуть слышно пробормотал священник, и на челе у него от невыносимого внутреннего напряжения выступила испарина.
Агнесса же решила, что священник на мгновение замолчал от ужаса, сраженный греховностью ее признания.
– Выходит, в сердце своем ты не желала искренне и честно, чтобы он ушел? – продолжал доносившийся из-за занавеса холодный, суровый голос.
– Желала, отец мой. Я всей душой желала, чтобы он ушел.
– Однако ты сказала, что тебе приятно было в его обществе, – проскрежетал отец Франческо, вполне отдавая себе отчет в том, что всем своим существом, даже в этот страшный час, наслаждался звуками ее голоса.
– Ах, – вздохнула Агнесса, – это верно, отец мой, воистину горе мне! Пожалуйста, скажите, как я могла этого избежать. Я и ахнуть не успела, как уже радовалась тому, что вижу его.
– И с тех пор ты с радостью вспоминала о том, что он тебе говорил? – неумолимо продолжал ее духовник, с каждой минутой все суровее и строже.
– Я действительно вспоминала об этом, – слабым голосом пролепетала Агнесса.
– Берегись, не вздумай шутить со святым таинством! Отвечай честно. Ты вспоминала об этом с радостью, признайся!
– Я сама себя не понимаю, – произнесла Агнесса. – Я вспоминала о нашей встрече и с радостью и с печалью.
– Но ты хотела бы уйти с ним и стать его женой, как он предлагал?
– Если бы смогла сделать это честно, не иначе, отец мой.
– О глупое дитя! Ослепленная душа! Вообразить, что честно было бы связать себя узами брака с безбожником и еретиком! Неужели ты не видишь, что все это – уловки Сатаны? Он способен преобразиться в ангела света. Неужели ты думаешь, что этого еретика может вернуть в лоно церкви глупенькая девочка? Неужели ты думаешь, что ему нужны от тебя молитвы? Почему не просит он молиться за него церковь и святых отцов, угодных Господу? Дьявол нанизал на крючок соблазнительную приманку, чтобы тем вернее уловить тебя. Ты веришь мне?
– Я обязана верить вам, отец мой.
– Но не веришь. Ты всем сердцем устремляешься вслед этому злодею.
– Ах, отец мой, как хотела бы я себя удержать! Я не желаю видеть его больше и не надеюсь на встречу с ним. Я лишь молюсь за спасение его души, и только.
– Так, значит, он ушел?
– Да, отец мой. И ушел вместе с моим дядей, благочестивым монахом, который взял на себя труд спасти его душу.
– Что ж, хорошо. А теперь, дочь моя, послушай меня. Ты должна искоренить всякую мысль, изгнать всякое воспоминание о той грешной земной любви, которой он пытался обольстить тебя. Подобная любовь навеки ввергла бы твою душу в неугасимое адское пламя. Если ты вырвешь с корнем всякое помышление о ней из собственного сердца, если через пост, молитву и покаяние ты удостоишься стать избранной невестой Христовой, тогда твои молитвы, быть может, обретут силу и будут услышаны, и, может быть, тебе удастся спасти его для жизни вечной. Но внемли же мне, дочь моя, внемли и вострепещи! Если ты уступишь ему, предашься этой земной любви и отвергнешь назначенный тебе небесный брак, дабы последовать за ним, то обречешь и его, и себя на вечное проклятие. Всю вечность будет он проклинать тебя и тот час, когда впервые тебя увидел, а тем временем его будет пожирать бушующее адское пламя.
Эти слова были произнесены с отчаянной страстностью, едва ли не сверхъестественной. Агнесса задрожала и затрепетала, ее охватило смутное чувство вины, которое привело ее в совершенное уныние; ей показалось, будто она – самое несчастное и жалкое существо на свете.
– Отец мой, я согласна принести сколь угодно суровое покаяние, лишь бы очистить душу от этого греха. Я уже дала обет Пресвятой Деве отправиться пешком в паломничество в Рим, останавливаясь и молясь у каждой часовни, у каждой божницы, у каждой святыни, и смиренно прошу вас одобрить мое намерение.
Не успела она объявить об этом, как монах испытал невероятное облегчение, ему показалось, что он спасен. Переживая в душе ужасную бурю чувств, вызванную ее признанием, он уже понимал, что ему не удалось покорить природу и что если раньше цель его усилий – победа хладного бесстрастия над желаниями – была труднодостижима, то теперь он и вовсе бесконечно далек от ее осуществления. Он так и остался человеком – раздираемым страстями, мучимым любовью, которую должен был скрывать, и ревностью, сжигавшей и терзавшей его при каждом слове, которое вырывал он у ничего не подозревающего предмета своей страсти. Совесть уже начала нашептывать ему на ухо, что он
