Неотвратимость - Георгий Айдинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приезжий из Башкирии. Уфа… Надо, очень надо побыстрее слетать туда. И как раз с тем рейсом и с той стюардессой, которая обслуживала его, когда в самолете сидел в кресле Башкирец. Может быть, она вспомнит его. Но сначала фоторобот.
Что такое фоторобот? Советская криминалистика накопила изрядный опыт изучения и точного описания отдельных черт человеческого лица, их конфигурации, соответствия национальному типу. Значит, если бы мысленно сложить вместе эти отдельно взятые точные описания черт, то получится облик, скажем, того человека, который разыскивается. А зачем «складывать» описания? Почему не складывать вырезанные из многих, наиболее подходящих фотографий других людей те их отдельные черты, которые совпадают с описанием словесного портрета? Попробовали. Работа оказалась трудоемкой до невозможности, требующей буквально ювелирной точности, глаза художника и мастерства, наконец, опытнейшего фотографа.
Вначале делали «лабораторные» опыты, то есть проводили эксперименты со словесными портретами уже пойманных преступников, запечатленных на фотографиях. И сравнивали потом фотороботы, так стали называть «механически» составленные портреты, с настоящими. Сходство оказалось вполне приемлемым.
Так на вооружение органов дознания было поставлено еще одно важное средство розыска и разоблачения преступников.
«Первопроходцем» на непроторенной стезе формирования предполагаемых портретов была в московской милиции Софья Исааковна Бурштейн. С ней, капитаном милиции, старшим экспертом-криминалистом, Павел не раз и не два успешно сотрудничал. Ну, хотя бы когда занимался Каменщиком и попутно расследовал дело с ограблением сберкассы.
С фотороботом все уладилось как нельзя лучше. Софья Исааковна еще порасспрашивала только немного Леню Баскина и с воодушевлением начала подбирать из многих сотен снимков мужских лиц те десятки, которые ей смогут понадобиться для кропотливой и отнюдь не бесполезной игры в «мозаику черт».
Но само собой разумеется, МУР не ждал, пока будет составлен фоторобот. Уже существовал и довольно детальный словесный портрет Башкирца, созданный благодаря стараниям того же Лени Баскина. И опасного преступника усиленно искали в гостиницах и общежитиях города. Во всех населенных пунктах Подмосковья. В водоохранной зоне и вблизи от нее. На десятом маршруте трамвая в каждом вагоне и на каждой площадке с раннего утра и до поздней ночи ездили внимательные молодые люди, до того досконально изучившие всех, кто постоянно пользовался «десяткой», что смело могли бы представить в Управление пассажирского транспорта Мосгорисполкома свои соображения с анализом пассажиропотока. Преступника ждали на вокзалах и в аэропортах, на стоянках такси и около станций метро. При выезде из столицы на шоссе специальные заслоны останавливали и проверяли все до единой автомашины — и легковые и грузовые. Но Башкирец, казалось, растворился, исчез в многомиллионном людском круговороте.
А может быть, и исчез? Уехал из Москвы к себе, в Башкирию? Правда, в Измайлове будто бы вооруженный именно пистолетом грабитель отнял стипендию у двух студенток. Но это еще ничего не доказывало. Перепуганные девушки путали до невозможности, описывая нападавшего и последовательно превращая его то в свирепого великана, угрожавшего им ножом, то в закрывшее маской лицо, коренастое и длиннорукое, как обезьяна, страшилище, чуть не застрелившее их из пистолета, судя по их рассказам, больше напоминавшего своими размерами автомат.
Так или иначе, а Калитин дождался наконец нужного ему рейса в Уфу. Увы, стюардесса никак не могла припомнить пассажира, похожего на тот портрет, который показал ей Павел: он взял с собой один из первых оттисков фоторобота.
Не вызвал поначалу фоторобот особого энтузиазма и в Уфе. В республиканском угрозыске дежурный офицер долго рассматривал фотографию.
— Мне лично не встречался. Давайте опросим всех наших сотрудников. Начнем с тех, кто сейчас на месте.
— Похож на одного, — неуверенно проговорил сотрудник, который зашел к дежурному одним из первых. — Не очень, но похож. Я тогда в горотделе Кумиртау работал.
— А в чем он отличился? — насторожился Павел.
— Не помню. Что-то незначительное, во всяком случае. Поэтому его нет и в центральной картотеке. Кажется, видел я его фотографию в альбоме «поручников».
— Что за «поручники»?
— Которых на поруки передали. Так, несерьезные всякие, мелочь, больше хулиганы. Но контроль за ними мы в Кумиртау держали. И бывало, что вовсе не зря.
Павел поблагодарил и поторопился выехать в Кумиртау. Командировку ему дали всего на три дня. А до города горняков триста километров.
С вокзала — сразу в горотдел милиции.
— Можно на ваш альбом «поручников» взглянуть?
Принесли. Сходство несомненное. Лаборант научно-исследовательского института Осип Туркин.
— За что его привлекали?
Нашли копию обвинительного заключения. Повздорил, потом подрался с другими работниками лаборатории. Вечером подстерег одного из своих обидчиков и пытался его задушить. Тот еле отбился.
— А кто дело вел? Нельзя ли побеседовать с этим вашим сотрудником?
— Почему нельзя? Сударикова ко мне, — приказал начальник горотдела подполковник милиции явившемуся на звонок секретарю.
Молоденький, очень небольшого роста, лейтенант бойко докладывал:
— Могу изложить все подробности. Как-никак первое дело. Будто живой стоит он передо мной, этот Туркин. Очень неприятный, злой парень, остервенелый какой-то. Ребята просто затеяли научный спор, а Туркин полез в амбицию, глупости всякие начал пороть. А когда его подняли на смех, кинулся с кулаками.
— А почему как за покушение на убийство его не судили?
— Хотели. Да отец у него был тогда известным в городе человеком. Механик — золотые руки. Ну и вступились с отцовского завода и из института, где Туркин работал.
— Почему «был»? Умер, что ли, отец?
— Почти. Пьяница безудержный. Опустился, потерял человеческий облик. Сейчас слесарем работает — и то еле держится на том же заводе, где был главным механиком.
— Как же тогда поступили с Осипом Туркиным? Переквалифицировали ему статью на злостное хулиганство?
— Ну да. Дали три года условно. И на поруки отпустили.
— А где сейчас Туркин? Не знаете?
Начальник горотдела с сожалением пожал плечами.
— Чего нет, того нет. Насчет гостиницы для вас дать команду?
— Обязательно. И попрошу разрешения от вас связаться по служебному с Москвой. Надо сообщить данные о Туркине. Они там очень могут пригодиться, а то он пока у нас под кличкой ходит.
Переговорив с дежурным по МУРу, Павел снова обратился к подполковнику:
— Большое спасибо. И будет совсем все замечательно, если позволите взять на обыск с собой лейтенанта. Быстрее справлюсь. А то у меня на всю командировку — считанные дни.
Марат Абдрахманович Афзалов, начальник горотдела, не только позволил. Он сам позвонил прокурору, чтобы тот был заранее в курсе и заготовил для старшего лейтенанта из Московского угрозыска ордер на обыск у Туркиных.
И вот уже горотдельский «газик» притормаживает возле пятиэтажного дома на Советской улице.
Двухкомнатная небольшая квартира на третьем этаже. Хозяева обескуражены внезапным вторжением представителя московской милиции, понятых.
Вечер. На дворе вьюжит. Здесь, в квартире Туркиных, жарко, даже душно. И от батарей центрального отопления, которые, когда приближаешься к ним, так и обдают сухим теплом. И от большого числа людей, скопившихся в тесном, заставленном старой мебелью пространстве. И от атмосферы беспокойства, напряжения, выдавливающей на лбу непроизвольную испарину.
Обыск кое-что дал. Нашли дробь, картечь, пыжи картонные, гильзы к охотничьему ружью. На этажерке за книгами лежали записи Осипа, головоломные схемы.
После обыска и оформления протокола Павел Иванович вдруг почувствовал, как сильно он устал. Не мудрено! Сколько времени на ногах, а тут еще с самого утра некогда было перекусить.
— Худое он что опять натворил? Скажите, если можно.
Михаил Нестерович, отец Осипа, в ожидании ответа на свой вопрос волновался так, что даже губы у него тряслись. Большой, когда-то могучий, он казался куда старше своих пятидесяти лет из-за сутулости и множества морщин, тонкой сетью перепоясавших и лицо и даже шею.
— Так что же? — не выдержал затянувшегося молчания Туркин.
— Пока ничего определенного не отвечу. Сообщим, если подтвердятся наши предположения.
— Как в конце лета подался, так все там, в Москве, — невпопад, сокрушенно покачивая головой, как бы в лад своим затаенным мыслям, сказала вдруг мать Осипа, Евдокия Васильевна. Суетливая, беспокойная, внешне похожая на мужа. Черные ее, как агатовые шарики, глазки так и бегали из стороны в сторону, а руки все время находили себе работу, то переставляя с места на место посуду, то смахивая несуществующие крошки со стола, то приглаживая складки юбки.