Рок-звезда - Б. Б. Истон

отпустил меня, и я помчалась открывать стеклянную дверь.

– Ты только погляди на этот вид!

Мы были всего лишь на втором этаже, но наш балкон выходил на лес позади жилого комплекса, а не на парковку и другие здания, как у Джейсона.

Я знала, что это не слишком разумно – снимать квартиру в том же квартале, что мой тайный приятель, но мне было спокойнее знать, что неподалеку живут знакомые. Ну, в смысле, мало ли что может случиться, пока Ганса не будет? А вдруг мне что-нибудь понадобится, типа развлечений, внимания или спиртного? Я теперь взрослая молодая женщина. Я должна заботиться о себе.

Ганс вышел за мной на балкон и снова обнял меня.

– Мне очень нравится.

– А мне нравишься ты, – пропела я в ответ.

– Интересно, сколько мы тут проживем? – сказал Ганс, кладя подбородок мне на макушку. – Ты когда-нибудь думала об этом? Где только ни придется пожить за всю жизнь. Как все это будет? И где?

– Вообще-то нет. Я всегда думала, что так и останусь в Атланте. Мне здесь нравится.

– Без шансов, – сказал Ганс, отпуская меня, чтобы вытащить из кармана сигареты. – Мы будем жить повсюду.

Я обернулась к нему, и он протянул мне сигарету, возбужденно блестя глазами.

– Может, мы даже переедем в Нью-Йорк. Если «Violent Violet» договорятся с нужным продюсером нашего следующего альбома.

– Что? Правда?

– Возможно, – ухмыльнулся Ганс, прикуривая свисающую у меня изо рта сигарету.

Затягиваясь, я попыталась сформулировать какой-то ответ, который был бы лучше, чем просто завизжать: «Да ни хера я не собираюсь переезжать в этот ваш сраный Нью-Йорк», – как мне хотелось больше всего.

– Знаешь, милый, это очень здорово, – я снова затянулась, – но я сейчас подаю документы на продолжение учебы. Ты же знаешь, я старалась закончить бакалавриат досрочно, а все программы магистратуры, на которые я подаю, тут, в Джорджии.

Ганс стряхнул пепел через перила.

– Ну, ты переведешься. В Нью-Йорке отличные университеты. А у тебя все равно отличные отметки. Так что тебя обязательно примут.

– Но… Там слишком холодно.

– А мы купим тебе крутую шубу.

– Но… А что насчет твоей учебы?

Пожав плечами, Ганс выпустил в сторону струю дыма.

– А я возьму академку, или что у них там. Это неважно. Очень просто.

«А как насчет моих родителей? Я не хочу уезжать от них далеко».

«И в Нью-Йорке нет деревьев. А я люблю деревья».

«А если у нас будут дети? Кто мне поможет, если тебя никогда нет дома».

«И… Мы же только что переехали сюда».

– Эй! – Ганс приподнял мой подбородок, улыбаясь мне обожаемой улыбкой с ямочками. – Все будет отлично.

– Обещаешь?

– Неважно, где мы будем жить. Я могу жить с тобой в коробке под Бруклинским мостом и быть самым счастливым на свете.

Я растеклась в лужу сладких слюней прямо там, на балконе. Ганс был прав. Теперь мой дом – он. Неважно, куда нам придется поехать. Если у него есть мечта, я буду поддерживать его. Даже если ради этого придется перебраться в бетонные джунгли Нью-Йорка.

– Ты прав, – вздохнула я. – Я уже однажды жила с тобой, и мне пришлось от этого отказаться. Не думаю, что смогу пережить это еще раз.

Ганс просиял.

– Я точно не смогу. Это было ужасно.

– Да? – рассмеялась я, туша сигарету о перила и выкидывая ее с балкона. – Я очень рада… – тут Ганс подхватил меня на руки, и я заверещала: – Что ты делаешь?

– То, что должен был сделать там, внизу. Я переношу тебя через порог.

Ганс раздвинул дверь и внес меня внутрь. Я радостно хихикала.

– Добро пожаловать домой, детка, – сказал он, осторожно сажая меня на кухонную стойку.

– Добро пожаловать, – ответила я, обхватывая его ногами вокруг талии. – А знаешь, – я скользнула рукой к нему под майку, – мы никогда еще не занимались сексом на кухне.

Ганс ухмыльнулся, сжал мои бедра и прижался своим тут же восставшим членом ко шву моих коротко обрезанных джинсовых шорт.

– И на посудомойке тоже.

– Или у камина, – подхватила я, стягивая черную ткань с его мощных мышц.

– Или на лестнице, – добавил Ганс, срывая майку через голову.

– Или в гардеробной, – хихикнула я, поднимая руки, чтобы он снял кофточку и с меня.

– Думаешь, мы должны прямо сейчас все это исправить? – улыбнулся он, шевельнув бровью.

Я расстегнула лифчик и кинула его в кучу одежды на полу.

– Что же мы будем делать, когда все места закончатся?

Ганс расстегнул ремень, и я залилась слюной в предвкушении.

– Нам просто придется переехать.

И-и-и-и-и-и… Все слюни у меня во рту тут же пересохли.

34

Октябрь 2000

– Значит, мы болеем за тех парней в черном. Поняла, – я тихонько вытащила из кармана телефон и в третий раз за час взглянула на экран. От Ганса так ничего и нету.

– А как они называются?

Засунув телефон обратно, я сделала Кену большие глаза.

– «Фальконы».

– А кто у них нападающий?

Я указала на большой телеэкран перед нами.

– Вон тот, в тесных штанах, который бьет головой в жопу другого парня.

Наклонив голову набок, Кен приподнял брови.

– А звать его как?

– Э-э-э… Крис?

– А фамилия?

Я огляделась вокруг, надеясь отыскать подсказку где-нибудь в негусто обставленной холостяцкой пещере Джейсона. Когда я уже собиралась сдаться, вошел Аллен в черной майке «Фальконов», на которой большими красными буквами был написан ответ на вопрос Кена.

– Чандлер! – заорала я. – Крис Чандлер. Двенадцатый номер. Бум! – постучав себя по виску указательным пальцем, я послала Кену торжествующую улыбку. – У меня все тут.

Кен посмотрел через плечо на Аллена и рассмеялся.

– Правда?

– Слушай, чувак, – я потянулась и для вида хрустнула костяшками. – Вся эта учеба меня утомила. Мне нужен перекур. Хочешь со мной?

Я не рассчитывала всерьез, что этот любитель витаминных напитков в спортивном костюме и впрямь пойдет со мной на балкон, чтобы я дышала ему сигаретным дымом в лицо, поэтому очень удивилась, когда он поднялся со словами:

– Конечно.

Но я не была против. Кен оказался умным, с ним было приятно болтать, и он не приставал ко мне, как остальные парни у Джейсона. Братья Александер неделю назад чуть не трахнули меня, зажав у стенки.

Оба одновременно.

Кен открыл дверь, и мне в лицо ударил холодный ночной воздух. Я накинула на голову капюшон своей «Фантомной» толстовки и плотно затянула шнурки. Погода была прямо для пальто.

А я ненавидела погоду для пальто.

Кен глубоко вдохнул и выдохнул.

– Как же я люблю осень. Она пахнет футбольным сезоном.

Я втянула в себя запах горелых листьев и улыбнулась. В октябре, когда Атланта вылуплялась из своей хрустящей, красно-ржавой оболочки, людям приходилось или сгребать ее в мешки, или сжигать, чтобы не оказаться похороненными под ней заживо. А поскольку южане любят все сжигать, весь штат какое-то время потрясающе пах кострами.

– Как? Ты – да что-то любишь? – поддразнила я, ставя свое пиво на перила и держа сигарету подальше, чтобы не дымить.

– Я много чего люблю, – возразил Кен, садясь в один из шезлонгов. Он закинул ногу на ногу и небрежно свесил руку с пластиковой