Рок-звезда - Б. Б. Истон

жилье, может, я бы и пошла на искусство. Но они небогаты, так что я специализируюсь в психологии. А курсы по искусству и кино беру как дополнительные, для себя.

– Курсы по кино, да?

– Угу, – промычала я, постукивая стопкой карточек по столу, чтобы выровнять краешки.

– А ты знаешь, что я управляю кинотеатром?

Я уставилась на него, раскрыв рот.

– Нет. Откуда? Правда, что ли?

Кен закатил глаза.

– Давай. Можешь спрашивать.

– Что спрашивать?

– Что все спрашивают, когда узнают, что я управляю кинотеатром.

Я покраснела от этих инсинуаций, но потом решила не отступать.

– А ты сможешь пускать меня бесплатно…

– Нет, – ухмыльнулся Кен.

Я рассмеялась и кинула в него карточками.

– Козел.

– Ну, теперь я точно тебя не пущу.

– Прости! Прости! Беру свои слова обратно!

– Нет уж. Поздно. Шанс упущен, – Кен хитро поглядел на меня. Потом встал и взял со стола свои ключи и пустую бутылку. – Смотри. Твое счастливое число. – И он указал на голубые цифры 11:11 на часах микроволновки Джейсона.

– Загадаешь желание? – спросила я, тоже поднимаясь. – Давай. Тебе же хочется.

Взгляд голубых глаз Кена смягчился. Он не ухмыльнулся. Не выдал какую-нибудь шуточку. Вместо этого он задвинул мой стул под стол, протянул мои карточки и сказал:

– Можешь загадать вместо меня.

«Можешь загадать вместо меня», – звучало у меня в ушах, пока мы прощались, пока Кен придерживал мне дверь, пока наши шаги звучали по ступенькам во время спуска к парковке.

Как он может одновременно быть таким козлом и таким джентльменом? Этого Пижаму просто не поймешь.

– Спасибо, что помог мне позаниматься, – сказала я, когда Кен направился к своему маленькому бордовому «эклипсу». – Мне теперь гораздо лучше. Ты даже не представляешь.

Кен подошел к водительской дверце и нажал кнопку на брелоке.

– И «Фальконы» выиграли, так что, наверное, Джейсон был прав, – Кен обернулся ко мне. – Хорошо, что ты осталась.

– О, так ты не веришь в религию, праздники и обычаи, но веришь в хорошие приметы? – подколола я.

Кен развел руками.

– Во все, что помогает выиграть «Фальконам».

Не знаю, что на меня нашло. То ли это было пиво. То ли одиночество. То ли благодарность. Но по какой-то причине, когда Кен развел руки, я сделала два шага вперед и обхватила его руками за талию.

Я думала, он застынет или сделает еще какую-нибудь такую отвали-от-меня штуку, которые делают люди, не любящие обниматься, когда им неловко, но, едва моя щека коснулась груди Кена, он тут же прижал меня к себе. Под мягкой, пахнущей сушилкой тканью он был теплым и твердым, и держал меня так, как пятилетка держит воздушный шарик на ниточке. Как будто я – большая ценность. Как будто он счастлив от самого моего существования. Как будто сама мысль о том, что я могу улететь, может разбить его холодное, безразличное сердечко.

Мне бы хотелось остаться там, купаясь в неожиданной нежности Кена столько, сколько он бы позволил, но я не могла. Я должна была отпустить его. Должна была отступить назад, улыбнуться и пожелать ему доброй ночи. И не потому, что это было правильно, а потому, что с другой стороны парковки на нас смотрел человек, который морил меня голодом.

37

Пересекая пространство от одного к другому, я ощущала на своей спине взгляд Кена, а на груди – взгляд Ганса. Обычно я всегда была страшно рада видеть Ганса, но что-то в его позе, в его впалых щеках и запавших глазах, в его сжатых челюстях и прямой линии рта говорило мне, что эта наша встреча счастливой не будет.

– Привет, милый, – сказала я с фальшивой бодростью, подходя к нему.

Приблизившись, я заметила, что на нем все еще была подводка и сценический костюм со вчерашнего вечера. Домой вернулся не Ганс, а ГДЧ, который явно гулял и развлекался, как настоящая рок-звезда.

– Что это за хрен? – рявкнул Ганс, блестя налитыми кровью глазами и глядя через мое плечо в сторону дома Джейсона.

– Да просто знакомый, – улыбнулась я, показывая Гансу свою стопку карточек. – Он помогал мне готовиться к контрольной.

– А-а, у тебя теперь столько новых друзей, да? – едко спросил Ганс.

Он наклонил голову набок и прищурился, ожидая, что я поведусь на эту приманку. Засранец явно нарывался на ссору, но он уж точно не получит ее прямо тут, на парковке.

Я схватила Ганса за руку, которая была совершенно голой, несмотря на ноябрьский мороз, и потащила его в квартиру, даже не обернувшись на Кена. Захлопнув за нами дверь, я заперла ее изнутри.

Я не хотела, чтобы Ганс увидел мой страх.

– Я тоже очень рада тебя видеть, – съязвила я, стараясь казаться раздраженной, а не напуганной.

Щелкнув выключателем, я зажгла свет на лестнице. Ганс поморщился, как вампир от солнца. Я ненавидела эту его ипостась. Ненавидела, когда он был ГДЧ, находящимся под кайфом от выступления или от того, что он там принял, чтобы веселиться всю ночь после концерта.

Я начала подниматься по лестнице, стараясь оказаться от него подальше.

– Я знаю про Джейсона, – прозвучали резкие слова. Они вонзились мне в спину, как иглы дикобраза. Я продолжила подниматься.

– А что с Джейсоном? – спросила я, входя в гостиную, чтобы включить свет.

– Не надо мне этой херни! Виктория мне рассказала, что ты встречаешься с ним у меня за спиной, и я только что сам видел, как ты вышла из его чертова дома!

Я продолжила свой путь по крошечной гостиной, даже не оборачиваясь на Ганса.

– И ничего подобного, – сказала я, включая дрожащей рукой свет в столовой. – Мы с ним просто соседи, – я вошла в кухню и включила свет там. – Он единственный, кого я знаю в этом районе, и к нему по субботам приходят друзья. Если бы ты когда-нибудь бывал дома, мы могли бы пойти вместе.

Я осознала свою ошибку на секунду позже, чем надо. Зайдя в кухню, я загнала себя в угол. И теперь Ганс стоял позади меня, в проходе, загораживая мне выход.

Я знала, что он не причинит мне вреда. Ну, по крайней мере, понимала это мозгом, но мои нервы, сердце, мышцы и легкие тут же вспомнили другие ссоры, ужасные ссоры с совсем другим парнем. И все они кричали мне, что я в опасности. Что надо бежать.

– Ты что, трахаешь его? – мой прекрасный, ярко-контрастный мальчик был сейчас еще более черно-белым, чем обычно. Кожа, побледневшая от недель дневного сна и ночных гулянок. Черная щетина на запавших небритых щеках. Черные брови, сведенные на лбу в букву V. И черные зрачки, все еще расширенные от всей той дряни, которую он закачивал в себя все выходные.

– Нет! – закричала я, отступая вглубь кухни. – Какого хрена ты вообще такое спрашиваешь?

– Ну, я не знаю. Может, потому, что ты проводишь с ним все выходные, пока я рву задницу на работе, а потом, на хер, врешь мне об этом!

– Нет, я провела