Рок-звезда - Б. Б. Истон

он, любуясь каллиграфически выписанным собственным именем. Когда я не ответила, он оторвал край и вытащил самодельную открытку со словами «С днем рождения», написанными тем же шрифтом. – Но мой день рождения был месяц назад, – сказал Ганс, морща брови. – Почему ты… – он открыл открытку, и его голос замер.

Я смотрела, как на его лице сменяют друг друга миллион различных эмоций, по мере того как он листает ее содержимое – брошюру Деревни Холостяков в центре города, стопку сотенных купюр, достаточную для того, чтобы внести залог за однокомнатную квартиру, и, наконец, дурацкий стих, который я написала еще до того, как «Фантомная Конечность» вышла в радиоэфир. До того как я убедила себя, что рок-звезде не нужна живущая с ним подружка. До того, как я сделала шаг назад.

Я скучаю, когда тебя нет,Но твои уважаю дела.Я скучаю, когда рядом ты,А я все равно сплю одна.Я скучаю, когда вместе мы,Но на два шага ты отошел.Я скучала семнадцать все лет,Пока ты вдруг меня не нашел.Я хочу быть с тобой по утрам,Когда ты открываешь глаза.Но и будние я вечераНи за что не хочу пропускать.Когда я просыпаюсь с тобой,То я знаю, что все хорошо.И теперь, когда я подросла,Хочешь ты быть со мной навсегда?

Добежав глазами до самого низа страницы, Ганс приподнял проколотую бровь, а уголки его губ поднялись и изогнулись, отчего на небритых щеках появились две прелестные ямочки.

– Что все это значит? – тихо спросил он, поднимая свои подведенные голубые глаза навстречу моим.

– Это значит «да».

31

Взяв меня за руку и ласково водя большим пальцем по моей ладони, Ганс пошел провожать меня до машины. Я оставила ее примерно за километр, но мне бы хотелось, чтобы это было еще дальше. Я хотела, чтобы эта прогулка не кончалась.

Влажный воздух окутывал нас, как теплое, толстое одеяло. Все клеточки моего тела пели в унисон с цикадами. Все молекулы плясали в свете уличных фонарей. А мое сердце трепетало с каждым взмахом длинных черных ресниц Ганса, когда я ловила на себе его улыбающийся взгляд.

Или, вернее сказать, длинных черных ресниц ГДЧ. Я не могла поверить, что мой милый Ганс и этот высокий, классный, татуированный, крутой мужик, которого я только что видела на сцене перед тысячами зрителей, – один и тот же человек. Он мог уйти оттуда с любой девушкой, какую бы ни выбрал, но он побежал за мной и умолял меня остаться, стоя на коленях на битом стекле.

Когда перед нами завиднелись задние фары моего ржавого черного «мустанга» и я уже начала оплакивать конец нашего вечернего променада, я внезапно почувствовала, что меня тащат с тротуара в чей-то двор.

– Гляди, – прошептал Ганс, ведя меня вглубь чьего-то участка возле прекрасно отремонтированного довоенного здания.

Я попыталась вернуть своего увлекающегося бойфренда обратно на улицу, но тут увидела, в какой неземной волшебный мир он меня затащил. Двор этого особняка был обвешан, замотан и обклеен тысячами тысяч белых рождественских гирлянд – в середине июля.

Тут, очевидно, недавно проходила вечеринка или свадьба, какое-то большое празднество, но сейчас не было видно никаких следов жизни. Двор как бы спускался с горы к бассейну, вода в котором была гладкой, как стекло. В ней отражались мигающие лампочки, которые были намотаны и свисали с каждой ветки каждого дерева, насколько хватало взгляда. Терраса на первом этаже этого недавно отремонтированного трехэтажного дома в стиле plantation была покрыта деревом, и на ней была оборудована летняя открытая кухня с каменным очагом. Все это освещалось рассеянным светом, льющимся из бумажных абажуров над головой. Все окна в доме были темными. Единственное шевеление исходило от вращающихся на патио потолочных вентиляторов.

Патио было под первым этажом, уходящее под террасу. Там ровным рядом стояли как минимум шесть дорогого вида шезлонгов из тикового дерева, с пухлыми красными подушками. Под потолком все еще лениво вращались три вентилятора. Пол вокруг бассейна был выложен каменной плиткой, которая потом переходила в патио, а потом упиралась в закрытые двойные двери. За ними, возможно, находилось какое-нибудь роскошное подвальное спа, оборудованное на всякий случай еще одним бассейном.

Я даже не могла сразу воспринять всю эту красоту. Мое внимание поминутно перескакивало с одной роскошной детали на другую. Должно быть, мозг Ганса работал так постоянно. Пока моя голова кружилась, а глаза метались по всем углам этого прекрасного, как шкатулка для драгоценностей, двора, я даже не замечала, как Ганс тащил меня все дальше, вглубь этой, что очевидно, сугубо частной собственности.

И пока мое тело не плюхнулось Гансу на колени, я не понимала, что он провел меня в то самое патио, и мы теперь сидим на одном из этих шезлонгов под террасой.

Я застыла от ужаса, уверенная, что у этих людей наверняка куча денег, и они, скорее всего, установили тут наисовременнейшую, как в «Играх голода», охранную систему с невидимыми лазерными лучами и паралитическим газом. Но было слишком поздно. Я уже была парализована сильными руками Ганса на моей талии, уютным укрытием этого тайного патио и великолепием сотни тысяч огоньков, танцующих на деревьях и в воде вокруг меня.

Мы с Гансом просто молча сидели, наслаждаясь видом. Ветви деревьев мерцали в унисон со стрекотом сверчков и цикад. Все это вместе с удаленным шумом кондиционеров создавало концерт белого шума и белого света, которые играли только для нас. Пока мы с Гансом смотрели на все это, прижавшись друг к другу, у нас произошел телепатический разговор, из тех, что полны обещаний, блестящих колец, слов «Я согласна» и ласковых прозвищ.

Ганс начал покрывать легчайшими поцелуями мое плечо, поднимаясь по шее к уху, я откинула голову и прикусила губу, чтобы не замычать вслух.

Он повторил свою нежную атаку с другой стороны. Но на этот раз, касаясь ртом моей шеи, он захватил зубами один из концов банта, который держал на шее завязки моего платья, и потянул. Через секунду черная ткань, прикрывающая мою грудь, открыла путь теплому влажному воздуху.

Моим первым инстинктивным движением было схватить платье, вернуть его на место и удрать отсюда, пока хозяева не спустили на нас собак, но когда Ганс захватил своими талантливыми пальцами оба моих соска и слегка потянул, я сдалась. Уронив голову ему на плечо, я непроизвольно выгнула спину и поддалась его импульсивному натиску.

– Ты так прекрасна, – прошептал Ганс, скользя зубами по моему плечу.

Когда я уже была готова закричать от сдерживаемого наслаждения, Ганс резко поднялся, подошел к изножью шезлонга, где я сидела, и опустился возле меня на колени. Это напоминало позу, в которой мы недавно стояли на парковке. Но теперь все было другим. Фирменная улыбка Ганса снова была у